Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

Ко всходу на высокий этот холм
Враг подошел, в раздумьи замедляя
Свой шаг; но дальше не было пути:
Растенья там переплелись так густо,
Что стали как бы цельною стеной,
И поросль и кусты вокруг повсюду
Стеснились так, что через их преграду
Не мог пройти ни человек, ни зверь.
Одна лишь дверь на стороне восточной
Была; ее Архизлодей заметил,
Но пренебрег законным он путем;
Презрительно одним прыжком высоким
Чрез все холма высокого преграды
И через стену перенесся он
И стал в Раю. Так точно волк бродящий,
Когда он ищет, голодом гоним,
Себе иного места для добычи,
Следит, где пастухи свои стада
Сгоняют в огороженное место
К приходу ночи, и одним прыжком
Через плетень спешит туда забраться;
Так точно вор, желая обокрасть
Дом богача, чьи двери толсты, прочны,
Чьи крепкие засовы и замки
Прямого нападенья не боятся,
Ползет к нему в окно иль через крышу.
Так вор великий ныне в первый раз
Проник коварно в Божье стадо; так же
Наемники в Его прокрались Церковь.
Затем взлетел он и на Древе жизни,
Которое средь Рая выше всех
Вершиной возвышалося, уселся,
Принявши образ корморана [94] Корморан, или баклан – черная водяная птица, по внешности отчасти напоминающая ворона. ; жизни
Он истинной чрез то не приобрел,
Но замышлял лишь смерть живущим в мире;
Не думал он о силе животворной
Чудесного растения: он выбрал
Его лишь с целью лучше видеть вдаль;
А между тем, при пользованьи должном,
Залог бессмертья был бы в древе том.
Так и никто на свете, кроме Бога,
Добра не может правильно ценить,
Даруемого Небом: обращают
Нередко люди лучший дар во Зло
Иль применяют к наименьшей пользе.
Дивясь, внизу он видит пред собой,
Как в небольшом пространстве совместилось
Для услажденья человека все,
Что лучшего произвела природа,
И даже больше: Небо на земле!
Блаженный Рай был Божий сад, который
Был насажден с восточной стороны
Эдема; а Эдем распространялся
На запад от Харрана [95] Харран – город в Месопотамии на реке Евфрат. вплоть до башен
Прославленных Селевкии [96] Селевкия – название нескольких городов, основанных Селевком I и его преемниками в Месопотамии, Сирии, Киликии и других странах Западной Азии. великой –
Созданья древних греческих царей, –
Иль той страны, где много раньше жили
Сыны Эдема в Телассаре. Здесь,
В стране прекрасной этой, Бог устроил
Прекраснейший Свой сад; Он повелел
Произрастать на почве плодоносной
Деревьям благороднейшим, приятным
Для зренья, обоняния и вкуса;
И между ними было Древо жизни
Всех выше; плод его подобен был
Амброзии – растительное злато;
А рядом с ним росло познанья Древо, –
Смерть наша, – заплатили мы за знанье
Добра ценой жестокой – знаньем Зла.
На юге же Эдема протекала
Широкая река – не вкруг горы,
А прямо шла она сквозь холм высокий:
Когда Бог строил сад Свой, Он поставил
Ту гору над ее потоком быстрым,
А он чрез жилы пористой земли
Пробился, ею впитанный охотно,
И вышел вновь наружу, свежий, чистый,
И многими ручьями оросил
Цветущий сад; потом, соединившись,
По скату вниз спустился он и встретил
Там реку, показавшуюся снова
Из темного подземного прохода;
Река же, разделившись на четыре
Потока главных, дальше потекла
Чрез страны знаменитые и царства,
О коих здесь не будем говорить.
Но надо рассказать, насколько хватит
Искусства, о сапфировых струях,
Катившихся по жемчугам восточным
И золотым пескам, блуждая всюду
В тени дерев, и нектар разнося,
И посещая каждое растенье,
Питая несравненные цветы,
Достойные роскошной сени Рая.
Их не искусство медленной рукой
Узорами по клумбам насадило, –
Сама природа в щедрости своей
Рассыпала по всем холмам и долам,
И там, где солнце утреннее греет
Открытые поля, и там, где в полдень
Под кущами царит густая тень.
Разнообразьем сельского ландшафта
Пленял счастливый этот уголок:
Здесь рощи, чьи душистые деревья
Смолой дышали ароматной, там –
Другие, где висели золотистых
Плодов ряды, пленяя взор и вкус.
И если где, то только здесь был правдой
Миф о садах чудесных Гесперид.
Меж рощами луга или поляны,
Где мягкую траву стада щипали,
Иль пальмами поросшие холмы;
Местами были влажные долины
Усеяны цветами всяких красок
И розами, лишенными шипов.
С другой же стороны там были гроты
Тенистые, прохладные пещеры,
И пышно вился виноград по ним,
Пурпурные развешивая кисти;
С холмов же ниспадали водопады,
В пыль влажную дробясь иль съединяя
Свои потоки в тихие озера,
Которые, как зеркало, в себе
Цветущий берег, миртами поросший,
Спокойно отражали. Хоры птиц
Звучали вкруг, а ветерок весенний
В полях и рощах веял ароматом
И колебал дрожащие листы;
И Грации [97] Грации – в греческой мифологии богини красоты и веселья. и Оры [98] Оры – богини порядка в природе, заведовавшие сменой времен года и погодой. , предводимы
Великим Паном [99] Пан – греческое божество, владыка леса и лесной фауны. , в хороводе светлом
Кружились в вечном празднике весны.
Не так прекрасно было поле Энны [100] Энна – город на Сицилии, где стоял главный храм богини Деметры (Цереры), дочь которой, Прозерпину, похитил здесь Плутон – бог подземного мира. ,
Где Прозерпина некогда цветы
Сбирала и, сама их всех прекрасней,
Похищена была Плутоном мрачным,
Что причинило множество забот
Церере, по всему искавшей миру
Своей любимой дочери; не так
Была приветна близ Оронта [101] Оронт – река в Сирии. роща
Прекрасной Дафны [102] Дафна – нимфа, которая, убегая от влюбленного в нее Аполлона, превратилась в лавровое дерево. , и не мог красой
С Эдемским Раем спорить вдохновенный
Кастальский ключ [103] Кастальский ключ – источник на горе Парнас, обитель муз. , ни остров тот Нисейский,
Рекой Тритоном окруженный [104] …ни остров тот Нисейский, рекой Тритоном окруженный… – Ниса – место рождения бога Диониса (Вакха); город, находившийся в Верхнем Египте (по другим преданиям, в Беотии, Индии и др.). Реку Тритон древние помещали на крайнем западе, позднее – в Ливии. , – остров,
Где древний Хам, которого зовут
Язычники Аммоном [105] Хаммон или Аммон – египетский бог, впоследствии отождествленный греками с Зевсом (Юпитером). , а Ливийцы
Юпитером, укрыл Амальфу [106] Амальфа – нимфа, приютившая Вакха в пещере близ Нисы и вскормившая его, как приемная мать, укрывая от преследований Геры (Юноны). с сыном,
Румяным Вакхом [107] Вакх (Дионис) – бог вина и веселья, сын Зевса и Семелы. , от очей опасных
Великой Реи [108] Рея – мать олимпийских богов, дочь Урана (Неба) и Геи (Земли). , мачехи суровой, –
Ни край, где Абиссинские цари
Хранят свое потомство под горою
Амарой, хоть иные полагают,
Что настоящий Рай как раз был там,
В пределах эфиопских, у верховьев
Далеких Нила, под горой блестящей,
До чьей вершины – целый день пути.
На деле край тот отстоит далёко
От сада ассирийского, где Враг
Безрадостно смотрел вокруг на радость,
На множество живых созданий разных,
Столь новых и столь странных для него.
Меж ними были два – всех благородней,
Всех выше и стройней; богоподобно
Они держались, выпрямив свой стан,
С достоинством природным; не прикрыты
Ничем, они в нагом своем величьи
Достойными владыками казались
Всего, что окружало их в Раю.
В божественных их взорах отражался
Священный образ славного Творца, –
Премудрость, правда, чистота и святость, –
И строгость в этой святости была,
Хоть вольностью в них детскою смягчалась;
Та строгость служит истинной основой
С тех пор для всякой власти у людей.
Не равными они, однако, оба
Являлись, как не равен был их пол.
Для созерцанья и для силы гордой,
Казалося, он создан был, – она –
Для нежности и ласки грациозной;
Он сотворен, казалось, был для Бога
Единственно, она – для Бога в нем;
Его широкий лоб прекрасный, очи,
Глядевшие отважно, говорили
О воле непреклонной, а две темные
Волны кудрей направо и налево
Вниз ниспадали до широких плеч.
У ней до стройных чресл, как покрывало,
Без украшений, пряди золотые,
Распущены, спускались, извиваясь
В колечках прихотливых; виноград
Такими нежно усиками вьется.
Весь вид ее покорность выражал,
Но лишь такую, требовать которой
Власть кроткая лишь может; уступает
Она охотно, он же ту уступку
Встречает лаской; мужу отдается
С застенчивой покорностью она
И скромностью достойною, противясь
Лишь сладкою влюбленною борьбой.
В их наготе ничто не прикрывало
И тех частей таинственных, которых
С тех пор не обнажает человек;
Греховного стыда они не знали –
Стыда, который лишь дела природы
Позорит, честь лишь обесчестить может.
О, как, грехом рожденный, этот стыд
Испортил человечество, заставив
Лишь внешность чтить, за внешней чистотою
Гоняясь лишь! Из жизни человека
Он жизни счастье лучшее изгнал –
Всю простоту и чистую невинность!
Они ходили в наготе, ни Бога,
Ни Ангелов Его не избегая,
Затем, что в мыслях не имели Зла.
Рука с рукою шли они, четою,
Прекраснейшей из всех, кого с тех пор
Когда-либо любовь соединяла, –
Адам, всех лучший из сынов Господних,
С тех пор рожденных на Земле, и Ева,
Из дочерей прекраснейшая всех.
В тени, при нежном шелесте деревьев,
На берегу хрустального ручья
Они присели, труд окончив легкий
В саду – тот труд, который только мог
Им усладить прохладное дыханье
Зефира, облегченье облегчить
И утоленье голода и жажды
Еще приятней сделать. Принялись
Они за ужин из плодов сладчайших,
Которые соседние кусты
Им доставляли ласково, склоняясь
Над мягкою скамьей из муравы,
Богато разукрашенной цветами.
Они вкушали сладостную мякоть,
А скорлупою черпали в ручье
Питье, с отрадой жажду утоляя.
И ласковый меж них шел разговор,
И нежными улыбками менялись
Они, и юных шалостей игра
Была меж ними, как прилично паре
Супружеской в уединенье сладком.
Резвясь, вкруг них играли звери все.
Которые позднее стали дики
И поселились в чащах и пещерах,
Охотясь за добычею своей;
Играя, крался лев, когтистой лапой
Козленка нянча; тигры, леопарды,
Медведи, барсы прыгали пред ними;
Слон неуклюжий, чтоб потешить их,
Все силы прилагал, крутя свой хобот;
Змея искусно ползала, виясь,
И в гордиев завязывала узел
Свой длинный хвост, коварства своего
Открыто всем показывая пробы;
Другие звери на траве лежали,
Глазея, или, пастбищем насытясь,
Дремали, жвачку медленно жуя.
Уже, склоняясь, солнце торопилось
Вниз, к океанским островам, и звезды,
Поры вечерней вестники, вдали
Уж восходить по своду неба стали, –
А Сатана недвижно все сидел,
И, наконец невольное молчанье
Свое прервав, печально молвил он: