Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

Так с ним праматерь наша говорила
И взором целомудренной любви
И преданности нежной на супруга
Смотрела, обхватив одной рукой
Стан праотца людей; нагою грудью,
Вздымавшейся под золотом кудрей,
Она на грудь супруга прилегала;
В восторге он от красоты и нежной
Покорности ее, ей улыбнулся
Блаженней, чем Юпитер улыбался
Юноне, тучки оплодотворяя,
Из коих май цветочный сыплет дождь,
И поцелуй любви чистейшей нежно
Напечатлел на розовых устах.
И с завистью тут Дьявол отвернулся,
Но все ж, ревнуя, искоса смотрел
На них, и так роптал он сам с собою:
«Вид ненавистный, вид, мучений полный!
Они вдвоем, в объятиях друг друга,
Счастливейший в Раю имеют Рай,
Вкушая здесь блаженство во блаженстве;
А я меж тем судьбою брошен в Ад,
Где ни любви, ни радости нет вечно,
Где пылкие желанья лишь – из мук,
Конечно, не легчайшие – нас мучат,
Неутолимой жаждою томя.
Однако мне запомнить все же надо
Слова, от них услышанные мной.
Здесь, кажется, не все принадлежит им:
Есть роковое дерево одно,
Которое зовут познанья Древом, –
Им от него вкушать запрещено.
Познанье им запрещено? Доверья
Не видно в этом, – кроме же того,
Такое запрещенье неразумно.
Зачем Господь им знанья не дает?
Грешно ли знать? Достойно ль знанье смерти?
Иль могут верность сохранить они
Посредством лишь невежества? На этом
Основано и все блаженство их?
Невежество – залог их послушанья
И верности? Прекрасная основа,
Чтоб их крушенье основать на ней!
Что ж, буду я их искушать желаньем
Узнать побольше и не слушать разных
Заветов ненавистных, цель которых –
Держать лишь в рабском униженьи тех,
Которые возвысились бы знаньем
До равенства с богами; пожелав
Достигнуть этой цели, столь высокой,
Они вкусят плодов тех и умрут.
Что вероятней может быть? Однако
Сперва я должен изучить подробно
Весь этот сад, все осмотреть углы;
Быть может, здесь, блуждая, повстречаю
Кого-нибудь я из небесных Духов
В тени дерев иль подле ручейка
И выведать мне у него удастся
Дальнейшие подробности о них.
Живите же, счастливцы, наслаждайтесь,
Пока я не вернусь; утехи кратки:
За ними муки долгие придут!»

Промолвив это, отошел он гневно
И, озираясь осторожно, стал
Бродить в саду, по всем холмам и долам.
Меж тем на крайней долготе, где небо
Встречается с землей и океаном,
Садившееся солнце вниз сошло
И прямо ко вратам восточным Рая
Направило вечерние лучи.
То был утес из алебастра, к небу
До облаков всходивший, издалёка
Заметный; от земли к нему вела
Лишь узкая тропинка, извиваясь;
Вокруг же всюду был крутой обрыв,
Нависший и для всхода недоступный.
Меж этих-то утесистых столбов
Сидел Архангел Гавриил, начальник
Сил ангельских, стоявших здесь на страже.
Пред ним в геройских играх упражнялись,
Сложив доспехи, юные сыны
Небес; однако близко по соседству
Небесное их все вооруженье
Лежало – копья, шлемы и щиты,
Сверкавшие алмазами и златом.
Туда примчался быстро Уриил,
На солнечном луче скользя поспешно,
Как осенью падучая звезда
Мелькает вдоль ночного небосвода,
Когда обильем огненных паров
Насыщен воздух; ту звезду увидя,
Моряк соображает по компасу,
Откуда ждать ему свирепых бурь.
Приблизясь, молвил Уриил поспешно:

«О Гавриил, по жребию тебе
Досталась честь стоять на зоркой страже,
Чтоб к этой здесь обители блаженства
Не подошло и не могло б проникнуть
В обитель эту никакое Зло.
Но вот сегодня, около полудня,
В моей явился сфере некий Дух,
Желавший, как казалось, знать подробно
О новых Всемогущего делах,
А более всего о человеке,
Его последнем образе. Ему
Я описал дорогу; он немедля
Пустился в путь, и я за ним следил;
Но на горе, на север от Эдема,
Где он спустился, обнаружил он
Вид, чуждый Небу, слишком омраченный
Страстями; продолжал за ним следить я,
Но тень его сокрыла от меня.
Боюсь я, что один из шайки мрачной
Изгнанников, покинув смело бездну,
Пришел, чтоб снова смуту учинить;
Так позаботься ж, чтобы он был найден».

Ему крылатый воин отвечал:
«О Уриил, я не дивлюсь нимало,
Что зренье совершенное твое
Во всем кругу блистательного солнца,
Где ты стоишь, все видит вдаль и вширь.
Но в эту дверь и мимо этой стражи
Пройти никто не может, кроме тех,
Кто нам вполне знаком, как житель Неба,
И от полудня не входил никто;
А если Дух иной, как говоришь ты,
Преградами земными не смутясь,
Преодолел их, то и сам ты знаешь,
Как трудно Духу заградить пути
Телесными препятствиями. Если ж
Тот, о котором ты сказал, внутри
Здесь бродит, то, какую бы личину
Он ни надел, спокоен будь: его
Я разыщу до наступленья утра».

Так обещал он, Уриил же снова
Вернулся быстро к своему посту
На солнечном луче, который ныне
Вниз косвенно отнес его на солнце,
Сошедшее уж ниже островов
Азорских, – потому ль, что с быстротою
Невероятной дивное светило
В теченье дня скатилося туда,
Иль потому, что, медленней вращаясь,
Земля, путем кратчайшим до востока
Дойдя, его оставила внизу,
Там, где лучи из пурпура и злата
От тучек отражаются роскошно
И западный его венчают трон.
И вот пришел спокойный, тихий вечер,
И сумерки своей одеждой скромной
Покрыли мир; умолкло все вокруг;
Укрылись звери в норы, птицы в гнезда,
Не спал один лишь соловей; всю ночь
Гремел своей он песнею любовной,
И сладко ей внимала тишина.
На небесах же яркие сапфиры
Зажглись живые; Геспер [109] Геспер – одно из названий Венеры как вечерней звезды. засиял,
Как вождь великолепный звездной рати,
И наконец меж тучек величаво
Луна явилась, как царица ночи,
И несравненный свет свой пролила
И мантией сребристой тьму одела.

И Еве так сказал тогда Адам:
«Прекрасная супруга! Ночь настала,
И сладко успокоился весь мир, –
Пора и нам искать отдохновенья.
Как день и ночь, так точно труд и отдых
Поочередно Бог распределил;
И вот, росе подобно, сон нисходит
И сладкою дремотой отягчает
Нам веки. Без работы целый день
Все прочие Его созданья бродят,
Но человек на каждый день свой труд,
Телесный или умственный, имеет,
И тем он выше их: забота Неба –
Следить за ним во всех его путях.
Другие ж твари потому и праздны,
Что Господу отчета не дают.
Но завтра, чуть лишь утро на востоке
Слегка забрезжит, предвещая свет,
Подняться мы должны, чтоб труд приятный
Возобновить: мы будем подстригать
Все эти здесь цветущие деревья:
Густая зелень темных тех аллей,
Где около полудня мы гуляем,
Чрезмерно уж ветвями заросла;
Чтоб буйный рост их сократить, потребно,
Пожалуй, больше силы и уменья,
Чем скудные усилья наших рук;
К тому же и цветы, что здесь опали,
И смоляные капли на дорогах,
Которые мешают нам ходить,
Должны везде быть убраны прилежно.
Покамест же велит природа нам
Вкусить отраду отдыха ночного».