Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

И вот уже тенистый конус ночи
До половины путь свой совершил,
Покрыв собой подлунный свод обширный,
Когда из врат слоновой кости белой
В обычный час сторожевой отряд
Блестящих Херувимов вышел. Стройно
Они в порядок стали боевой,
И Гавриил ближайшему по чину
Сказал: «Из этой стражи, Узиил,
Возьми ты половину, чтобы с юга
Строжайшей сад охраной окружить,
Я ж с остальными к северу направлюсь;
На западе мы встретимся с тобой».

И разошлись они, огням подобны,
Одни – чтоб крепким Раю быть щитом,
Другие, как копье, готовы к бою.
Из своего отряда Гавриил
Избрал двух Духов, сильных и разумных,
К себе ближайших, и сказал им так:

«Итуриил, и ты, Зефон: скорее
Сад обыщите; все его углы
Исследуйте, особенно ж беседку,
Где эти два прекрасные созданья
Спать улеглись, не ожидая Зла.
Я вечером, перед заходом солнца,
Весть получил, что некий адский Дух
Пришел сюда (кто б это мог подумать?),
Из Ада ускользнув, конечно, с целью
Недоброю. Коль скоро вы его
Найдете, то, схватив, ко мне ведите».

Так молвил он и воинов лучистых
Своих повел, которые сияньем
Своим луны сиянье помрачали.
Другие же два Ангела к беседке
Отправились на поиски свои
И скоро там нашли, кого искали.
Он, скорчившись, как жаба, там сидел
Под ухом Евы, дьявольски стараясь
До органов ее воображенья
Достичь, чтоб, их работу возбудив,
Желанные иллюзии, виденья
И грезы ей различные внушить,
Иль, яд вдохнув, в особый цвет окрасить
Те испаренья, что от крови чистой
Восходят, как туман от ручейка,
Дабы они сложилися нестройно
И недовольством возбудили ум,
Вселяя в нем напрасные надежды
И цели, необычные желанья,
Высокие намеренья и гордость.
Итуриил копьем своим слегка
Его коснулся, ибо ложь не может
Прикосновенья вынести небесной
Субстанции, не возвратив себе
Свой образ настоящий; и мгновенно
Враг, изумясь, что он открыт, вскочил.
Так искра массу пороха взрывает,
Которая, при вести о войне,
Отложена в запасном магазине,
И крошечное зернышко, внезапно
Раздувшися, воспламеняет воздух;
Так сразу Враг восстал во весь свой рост.
Поражены, невольно отступили
Два Ангела-красавца – так внезапно
Явился им ужасный адский царь, –
Затем к нему бесстрашно обратились:

«Кто из мятежных Духов, обреченный
На вечный Ад, осмелился сюда
Войти, покинув адскую темницу?
Зачем ты здесь, свой образ изменив,
Сидел, как Враг, у изголовья спящих?»

Им в ярости ответил Сатана:
«Как! Вы меня не знаете? Однако
Вы знали прежде, что я вам не ровня:
На высоту, где я сидел, не смели
Вы воспарить. Коль скоро вы меня
Не знаете, из этого лишь видно,
Как низменны вы сами – ниже всех
Из ваших полчищ; если ж вам знаком я,
То для чего вам спрашивать меня,
Излишними словами начиная
Посланье ваше? Чтоб оно, пустое,
Как те слова, окончилось ничем?»

Ответствуя презреньем на презренье,
Ему Зефон немедля возразил:

«Не думай, дух мятежный, что свой образ
Ты сохранил, что он не помрачен
С тех пор, как в Небесах, святой и чистый,
Ты жил, и что узнать тебя не трудно.
Как только ты быть добрым перестал,
Ты славы той лишился, став подобен
Лишь преступленью своему и мраку
Тех мест, где ты томиться осужден.
Однако же иди за нами: должен
Ты, без сомненья, дать ответ тому,
Кто нас послал; долг на него возложен
Оберегать от всяких нападений
Весь этот край и этих двух – от Зла».

Так молвил Херувим. Отпор суровый,
При юношеской прелести его,
Подействовал с неотразимой силой.
Стоял, смущен и уничтожен, Дьявол
И чувствовал Добра все обаянье,
Всю чистой добродетели красу;
Он видел это и терзался горько
Своей утратой; более ж всего
Он тем был опечален, что другие
Заметили, как изменился он.
Но все-таки не показал он вида
Смущенья или страха и сказал:

«Что ж, если биться должен я, то лучший
Пусть бьется с лучшим – с тем, кто вас послал,
А не с послами иль со всеми вместе:
Тогда я больше славы получу
Иль меньше потеряю».

«Этот страх твой, –
Ему Зефон отважно возразил, –
Лишь избавляет нас от испытанья,
Которое могло бы показать,
Что может сделать даже самый слабый
Один противу грешника, который
Бессилен потому, что грешен он».

Враг промолчал, весь яростью объятый;
Без слов вперед немедленно он шел.
Так гордый конь обузданный ярится,
Грызя свои стальные удила.
Бежать считал напрасным он: от страха
Пред Вышним у него сжималось сердце,
Хоть больше ни пред кем он не дрожал.
И скоро уж пришли они на запад,
Где, полукруг свой обойдя, сошлись
Две стражи и, сомкнувшися, стояли,
Дальнейших приказаний ожидая.
И громко возгласил им Гавриил:

«Друзья, я слышу топот ног поспешных,
Идущих к нам, и сквозь ночную тьму
Итуриила и Зефона вижу,
А с ними кто-то третий там идет
С осанкой гордой, царственной, хоть тусклым
Является его высокий образ.
По облику его и по походке
Я в нем Владыку Ада узнаю;
Едва ли он уйдет от нас без боя.
Итак, держитесь твердо: у него;
В очах я гордый вызов замечаю».

Едва он кончил, подошли к нему
Два Ангела и вкратце рассказали,
Кого они с собою привели,
Где найден он и за каким занятьем,
Какой имел он вид и как сидел.
Взглянув сурово на него, промолвил
Тут Гавриил: «Как смел ты, Сатана,
Предел нарушить, за твои деянья
Предписанный тебе, и помешать
Святому исполненью долга теми,
Кто, не греша, как ты, имеет силу
И право вопросить тебя: зачем
Вошел ты в это место и, как видно,
Намерен был нарушить мирный сон
Тех, кто живет блаженно волей Бога?»
Ему сказал с презреньем Сатана:
«Ты, Гавриил, считался в Небе мудрым,
И сам тебя считал я таковым,
Но твой ответ внушает мне сомненье.
Кто в мире любит муку и печаль?
Кто, если он сумел найти дорогу,
Не вырвался б из Ада, хоть и был
К нему он присужден? И ты, конечно,
Сам поступил бы так, как я; ты стал бы
Искать подальше от мучений места,
Надеясь отдых там себе от них
Найти, увидеть радость вместо горя.
Для этого и я сюда пришел.
Тебе, быть может, это непонятно:
Ты Зла не испытал, а ведал только
Одно Добро. Ты ставишь мне в вину,
Что смело я Того нарушил волю,
Кто покарал нас, – пусть же Он запрет
Железные свои затворы крепче,
Коль хочет вечно нас держать во тьме.
Вот все, что я отвечу. Остальное
Все верно: я действительно был там,
Где найден, как рассказывали эти, –
Но в этом ни насилья нет, ни Зла».

Так молвил он во гневе. Воин-Ангел
Презрительно ему, с усмешкой легкой,
На объясненье это отвечал:
«Какая жалость! Небо потеряло
Прекрасного о мудрости судью
С тех пор, как изгнан Сатана, который
От глупости своей так пострадал!
Теперь вернулся он, бежав из плена,
И выражает нам свои сомненья,
Насколько мудры те, кто вопрошает,
Как смел из Ада он прийти сюда,
Не получив на это разрешенья.
Столь мудрым он свое считает бегство
От справедливой кары и от мук.
Что ж, рассуждай как знаешь: ты увидишь,
Что гнев, который на себя навлек
Ты этим бегством, всемеро отмерит
Тебе за это и прогонит в Ад
Тебя со всею мудростью твоею,
Которая еще не поняла,
Что нет тех мук, которые могли бы
Насытить бесконечный Божий гнев,
Столь безрассудно вызванный тобою.
Но почему же ты пришел один?
Зачем весь Ад не вырвался с тобою?
Иль муки прочих меньше, чем твои?
Иль, может быть, тебе сносить страданья
Трудней, чем им? О мужественный вождь,
Бежавший первым от своих страданий, –
Когда б ты объяснил причину бегства
Тем воинам, которых ты покинул,
То, верно бы, бежал ты не один!»