Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

Сказав, она от дерева пошла,
Но прежде перед ним склонилась низко,
Как будто силу в нем почтить желая,
Дающую сок мудрости, рожденный
От нектара, питья богов. Меж тем
Адам, свою подругу ожидая,
Ей из цветов отборных сплел венок,
Чтоб золотые кудри ей украсить
И сельский труд наградой увенчать,
Как делают жнецы с царицей жатвы.
О радости великой он мечтал,
Утешиться хотел в разлуке долгой;
Но все ж болело сердце у него,
Предчувствуя недоброе невольно:
Он слышал, как оно неровно билось.
Навстречу к ней пошел он тем путем,
Какой она избрала утром; должен
Он проходить был мимо Древа знанья;
Там он ее и повстречал, как только
Она пошла от дерева. В руке
Она держала ветвь с плодами, нежно –
Пушистыми, чудесный аромат
Струившими, вновь сорванными ею.
К нему она спешила. На лице
Адам увидел у нее уж слово
Готовое, стремленье оправдаться,
И льстиво Ева молвила ему:

«Адам, ты удивлялся, что не шла я?
Я о тебе соскучилась сама –
Таким мне время долгим показалось!
Такого нетерпения любви
Доныне, право, я еще не знала
И не хочу вторично испытать;
Нет, пробовать теперь я не отважусь,
К чему, без пробы, так стремилась я:
Мучительно в разлуке быть с тобою!
Но странною причиной я была
Задержана: ты, верно, удивишься,
Узнав ее. То дерево ничуть
Не вредно нам, как это нам сказали,
И не опасно есть его плоды;
Вкушенье их нисколько не приводит
К неведомому Злу; напротив, нам
Оно глаза чудесно открывает
И делает богами тех, кто ест!
И я недавно также их поела.
Премудрая змея (быть может, ей
Тот плод не запрещен был иль запрета
Не слушалась она), отведав их,
Не умерла, как этим нам грозили,
А получила человечий голос
И ум и дивно стала рассуждать:
Она меня так ясно убедила,
Что я плодов отведала и сразу
Увидела ее всю правоту.
Я вижу ясно то, что прежде смутным
Являлось мне; расширился мой дух,
Окрепло сердце – к божеству я ближе.
Я к этому стремилась для тебя
Главней всего, а без тебя готова
Была бы я всем этим пренебречь.
Блаженство мне тогда блаженство, если
Участвуешь ты в нем, а если нет –
Противно, скучно, надоест мне скоро.
Поэтому отведай же и ты,
Чтоб нас соединил единый жребий,
Одна была б нам радость и любовь!
А если не отведаешь, мы будем
Различьем нашим разъединены
И для тебя нельзя мне будет сбросить
Божественность: уж поздно, не судьба!»

Так молвила она с веселым видом,
Но на щеках ее уже горел
Румянец нездоровый. Страшной вестью
О преступленьи Евы поражен,
Стоял Адам, весь бледный; хладный ужас
По жилам заструился у него,
И задрожали все его суставы.
Из ослабевших рук упал венок,
Сплетенный им для Евы, и увяли
Печально обвалившиеся розы.
Безмолвно, бледный, долго он стоял,
И речь он вел немую сам с собою:

«О ты, из всех прекраснейшее Божьих
Созданий, ты, последнее из них
И лучшее, в котором воплотилось
Все высшее, что зренью или мысли
Представиться могло бы, – все святое,
Божественное, доброе, любви
Достойное! Зачем ты так погибла!
О, для чего внезапно пала ты,
Искажена, и растлена, и смерти
Обречена! Как ты презреть решилась
Запрет тот строгий, оскорбить тот плод
Священный! Некий хитростный, проклятый
Обман Врага тебя на то сманил
И погубил меня с тобою вместе;
Да, я решился умереть с тобой!
Как жить мне без тебя? Как мне лишиться
Твоей беседы милой и любви
И снова жить в лесу здесь одиноко!
Пусть Бог другую Еву сотворит,
Пусть вновь возьмет ребро мое – разлука
С тобою вечно в сердце будет жить!
Нет, нет! С тобою тесно от природы
Я связан: плоть от плоти ты моей,
Кость от костей моих; твой жребий будет
Моим всегда – в блаженстве или в горе!»

Так думал он и, как бы овладев
Собою после страшного испуга
И после дум смущенных подчинись
Тому, что он считал непоправимым,
Он Еве так спокойно отвечал:

«Отважный шаг затеяла ты, Ева
Бесстрашная, огромную опасность
Ты вызвала, так смело посягнув
На плод святой, которой с вожделеньем
Нельзя нам было даже созерцать
Как запрещенный и тем меньше трогать.
Не говоря уже о том, чтоб есть.
Но прошлого, конечно, не воротишь;
Что сделано, то сделано: не может
Того никто поправить – ни судьба,
Ни даже Сам Господь всесильный. Впрочем,
Быть может, не умрешь ты; может быть,
Проступок твой теперь не так уж гнусен,
Затем что плод уж был вкушен другими:
Он ранее был осквернен змеею,
Он стал доступен, святости лишен;
Да и змея осталася живою,
Не умерла и, как ты говоришь,
Достигла высшей жизни, человеку
Подобна став; все это побуждает
И нас, плода отведав, как она,
Стремиться, соответственно, стать выше,
А это может лишь повесть к тому,
Что будем боги мы иль полубоги,
Как Ангелы. Не думаю я также,
Что Бог, Создатель мудрый, хоть грозил,
Серьезно пожелал бы уничтожить
Нас, лучшее Его созданье, выше
Всех дел Его поставленное Им.
С паденьем нашим все, что сотворил Он
Для нас, должно, конечно, также пасть;
И так весь Свой великий труд напрасным
Признал бы Он; творить и разрушать,
Труд даром тратить неприлично Богу;
И если даже может Он создать
Все заново, губить нас не захочет,
Чтоб не доставить торжества Врагу,
Который бы сказал: неверно счастье
Любимцев Бога; долго угодить
Никто Ему не может; Он низвергнул
Меня, потом сгубил Он человека –
За кем-то будет очередь теперь?
Врагу такого повода к злословью
Не даст Он. Впрочем, жребий мой с твоим
Связал я и готов на ту же кару:
И если это – смерть, то смерть с тобой
Мне будет жизнью. Чувствую я сердцем,
Как тесно я с тобой природой связан;
В тебе – мое все существо; что будет
С тобою – то же будет и со мною,
И разлучить нельзя нас: мы – одно,
Едина плоть. Ты сгинешь – и я сгину».

Так говорил Адам; она ж в ответ:
«О, славное свидетельство безмерной
Любви, пример возвышенный и дивный!
Хотела бы ему я подражать,
Но далеко не так я совершенна,
Как ты, Адам: достигну ли того?
Как я горжусь своим происхожденьем
От плоти дорогой твоей, как рада
Словам твоим о единеньи нашем!
Одно в нас сердце и одна душа,
И этот день всего докажет лучше
Нам это; он покажет, что скорей,
Чем убояться смерти или худших,
Чем смерть, последствий, из любви ко мне
Ты совершишь такое ж преступленье,
Такой же грех – коль это грех, – как я,
Вкусив плода прекрасного, чья сила
(Добро всегда к Добру приводит, прямо
Иль косвенно) сегодня нас приводит
К такому испытанию любви,
Какого мы доныне не знавали!
Когда б подумать я могла, что смерть,
Которою грозили нам, наступит
Вслед за моей попыткой, – я одна
Все вынесла б тогда, не убеждала б
Тебя к тому, что мир погубит твой,
Особенно теперь, когда я вижу,
Как твердо ты мне верен, как сильна
Твоя любовь, что нет ей равной в мире.
Но чувствую совсем иное я –
Не смерть, а жизнь, еще полнее прежней,
Свободный взор, и новые надежды
И радости, и столь чудесный вкус,
Что все, что прежде мне казалось сладким,
Теперь мне пресным кажется и грубым.
Верь опыту, Адам, отведай смело,
А смерти страх пусть ветер унесет!»