Джои Гебель - Пытка для гения

— Айффлер, старина, ты, кажется, не врубился.

— Просвети меня.

— Ты думаешь иначе, нежели мы. Приятель мамашки — тьфу, пустяк. Урод, которого можно купить за сотню баков, а то и меньше. Если он там, скажи, что хочешь приобрести дом. Накинь сверху, чтобы он убрался поскорее. Приплати за то, чтобы помалкивал. Любую сумму. Деньги для нас не важны. Зато для всех остальных деньги — это главное, так что наши возможности практически безграничны.

— А если он не возьмет деньги?

— Увеличивай сумму, пока не согласится.

— У тебя все легче легкого.

— Поверь мне, это действительно очень просто.

На деле вышло еще проще. Дом оказался пуст — Кайл исчез, прихватив с собой почти все вещи, даже телевизор. Мне осталось поджечь стены и всякую мелочь, игрушки и книги, которые хотел взять с собой Винсент.

Мысль о покупке здоровенных канистр с бензином вызвала у меня смех, поэтому я купил пять бутылок виски. Понадобилось только три, дом был совсем крошечный. Я как следует облил пол и заклеенные журнальными вырезками стены. Признаюсь, процесс доставил мне определенное удовольствие. Потом я вышел за порог, оставив дверь открытой, бросил внутрь несколько зажженных спичек, подождал, пока пламя разгорится, прыгнул в свой новенький «сааб» и укатил прочь.

На следующий день, выказав должное изумление при виде пепелища, я сказал Винсенту, что подожду его в машине. Я понимал, что мальчику нужно попрощаться со своим домом. Он немного побродил, выискивая среди золы уцелевшие вещи, но их не осталось. Из меня вышел искусный поджигатель.

Винсент задержался возле холмика, под которым разлагался трупик Вайноны, и склонил голову. Погладил ладошкой место, где похоронил скунса Афину, и сел обратно в машину. Пока я выезжал, он не сводил глаз с горелого пустыря. Должен признать, мне самому не довелось пережить пожара. Я оправдывал свой поступок своеобразной аналогией с тем, что так же лишился родного дома, когда после моих калифорнийских эскапад мать не пустила меня обратно.

— Это всего лишь вещи, — сказал я, набирая скорость.

Винсент не ответил и только обхватил голову руками.

— Всего лишь вещи, — повторил я. — Вещи не имеют значения. Слава Богу, в доме не было никого из твоих родных.

— Мне кажется, потому его и спалили. Они знали, что там никто не живет.

— Вот как. Ты считаешь, это поджог?

— Не сомневаюсь. Мебель и телевизор вынесли заранее. Кто-то постарался. Ты?

— Я?!

— Да. Признайся.

— Винсент, с какой стати мне поджигать твой дом?

— Не знаю, но во дворе все пропахло виски, а у тебя на заднем сиденье как раз лежат две бутылки.

— Сам знаешь, я люблю выпить.

— Над домом стоял тот же запах, который я иногда чувствую от тебя.

— Винсент, не мели чушь. Я не поджигал твой дом.

— Клянешься?

— Клянусь. Если дом сожгли умышленно, значит, это сделал кто-то из дружков твоей матери. К вам больше никто не приходил, верно?

— Верно. Вызовем полицию?

— Не вижу смысла. Ты переезжаешь в Кокомо, твои братья и сестра — в приюте. Вызовем копов, потом не оберемся проблем.

— А вдруг мама решит вернуться? Где же ей жить?

— Решит вернуться? Вряд ли.

— Почему ты так говоришь?

— Просто говорю.

— Нет-нет, ты от меня что-то скрываешь.

— Ну хорошо. Ты знаешь не все. Помнишь, в больнице твоя мама попросила, чтобы я к ней зашел?

— Да. Я разозлился до смерти, потому что она попросила зайти тебя, а не меня.

— Тогда она сказала мне, что очень хочет уехать.

— Мама упомянула, куда именно?

— Нет, — солгал я.

— Как она могла нас бросить?!

— Сейчас объясню, только слушай внимательно и навсегда запомни то, что я тебе скажу. Это крайне важно. Договорились?

— Договорились.

— Ваша мама бросила вас, потому что она эгоистка. Этим словом можно кратко охарактеризовать всех людей: эгоисты. Твоя мама была несчастлива, особенно после того, как родила ребенка-урода. Эгоистам не нравится быть несчастными. Такой человек сделает все, лишь бы достичь счастья, даже если придется нарушить моральные принципы, пренебречь своими обязанностями, спять с себя ответственность за других людей. Твоя мама подумала, что в другом городе станет счастливой, потому и сбежала. Она поступила так, как ей хотелось. Ты знаешь, кто такой гедонист?

— Нет.

— Человек, который постоянно хочет получать удовольствие. Гедонисты всю жизнь ищут наслаждений и избегают боли. Твоя мама — гедонистка. Ей нужны только удовольствия. Секс, вечеринки, слава, деньги — все это удовольствия. В сущности, она считала тебя, твоих братьев и сестер обузой. Ходячей, разговаривающей обузой. Полагаю, ты был для нее важнее остальных, потому что в один прекрасный день мог принести ей богатство, но у нее не хватило терпения дождаться, пока ты вырастешь. Еще одна отличительная черта гедонистов — они слабые и безвольные существа.

Винсент смотрел прямо перед собой.

— У тебя есть еще вопросы?

— Сейчас — нет.

— Помни, ты не такой. Ты никогда не будешь эгоистом, не сбежишь ради одной нескончаемой вечеринки. Ты примешь все потери, которые преподнесет тебе судьба, и будешь черпать в них вдохновение. Помимо бегства твоей матери, смерти сестры и пожара, тебе предстоит брать силы из многих других потерь.

— Так нечестно. Меня словно обманули.

— Не чувствуй себя обманутым. Однажды твои произведения подарят счастье миллионам людей. И не забывай: то, что нас не убивает…

— …заставляет нас желать смерти.

В этот миг впервые стало совершенно очевидно, что в сердце Винсента поселилась Скорбь. Все великие носили в себе Скорбь. Однако в отличие от неприкаянных душ, живших в прежние времена, за плечом этого печального отрока стоял преданный делу менеджер. Менеджер и пара-тройка других конспираторов позаботятся о том, чтобы любая боль, испытанная мальчиком, не пропала зря. Винсента, как и всякого подростка, ожидали трудные годы, но по крайней мере он обрел новую, достойную семью, небезразличную к его карьере. Я употребляю слово «семья» в буквальном смысле, так как после бегства Вероники в силу вступил пункт контракта, согласно которому в ее отсутствие компания «Новый Ренессанс» назначалась фактическим опекуном Винсента.

Творческий работник, как его именовали в контракте, теперь целиком и полностью находился на нашем попечении.

«У меня впечатлительная натура. Я ощущаю кожей, когда меня снимают на видео, и сочувствую тающим буквально на глазах туалетным блокам. По крайней мере я неплохо смотрюсь в самодельных контактных линзах, на сто процентов состоящих из чистой любви. Линзы помогают мне видеть девушек, под платьями у которых надеты фрейдистские лифчики, выдающие их намерения. Я вижу, как девушки набрасывают бретельки бюстгальтеров на залитые лунным светом небоскребы, а еще вижу, куда они смотрят вместо того, чтобы смотреть на меня. Они пялятся на смазливого парня, у которого в жизни нет ни забот, ни тревог. Одной рукой он держится за пряжку ремня, а другой молотит противника, с пыхтением стараясь превратить того в отбивную. Ни парень, ни девушка не удостаивают меня приветствием… Ладно уж, пускай прогуливаются в моем воображении рука об руку. А я… я скромно стою, прислонившись к стене, и думаю о том, что заключить девушку моей мечты в объятия — все равно что обнять ядерный взрыв. Мне остались лишь слова. Я в них тону, как в море, на радость и на горе, столочь слова на порох иль взбить в пуховый ворох… Не могу избавиться от чувства, будто я регулировщик воздушных линий, страдающий манией величия. Я обеспечиваю благополучную посадку самолетов-самоубийц на картонные посадочные полосы. Мои волосы еще не отросли, но уже поседели. Меня переполняют пространные мысли, я столько всего совершаю и не добиваюсь почти ничего…»