Джои Гебель - Пытка для гения

На свободные деньги Винсент также купил себе новый компьютер — старый он разбил в приступе хмельной ярости. Благодаря этому приобретению он втянулся в привычку многих одиноких людей и завел переписку с девушками через интернет. Достоинства его натуры производили на дам необыкновенно волнующее впечатление, и они повально назначали ему свидания. Винсент получал искреннее удовольствие от виртуального общения. Поскольку туберкулез все равно скоро сведет его в могилу, говорил он, нужно успеть пожить на полную катушку.

Как-то раз, примерно в те дни, когда Винсент начал встречаться со своей третьей и последней подругой из всемирной сети, он позвонил мне и сообщил, что его здорово избили.

Около половины восьмого вечера кто-то постучал в его дверь. Винсент лежал на диване и смотрел комедийный сериал «Мужчины моей матери», снятый по его сценарию и ставший хитом отчасти благодаря красоте исполнительницы главной роли. Посмотрев в глазок, Винсент увидел лысоватого белого мужчину с усами, совершенно ему незнакомого. Он нерешительно открыл дверь и тут же получил удар в глаз.

— Я упал на пол и крикнул: «Эй! За что?», но этот человек не ответил. Он запер дверь и дождался, пока я поднимусь. Потом двинул мне в челюсть, в ухо и в другой глаз, и я снова упал. Лежа на полу, я заметил, что на ногах у него грязные белые носки и резиновые шлепанцы-«вьетнамки».

Я спросил, чего ему надо, и он ударил меня ногой по лицу. Он не мог бить как следует, потому что у него все время спадали шлепанцы. Когда я увернулся от очередного удара, один шлепанец отлетел в противоположный угол.

Нападавший пошел через всю комнату за шлепанцем, а я встал и попытался разглядеть его. Плотный и коренастый, с залысинами на макушке и прямыми каштановыми волосами длиной до лопаток, на вид лет сорока. Лицо у незнакомца было какое-то кукольное, а усы измазаны чем-то похожим на высохшую слизь. Он был одет в баскетбольные трусы и футболку с надписью «Голый волейбол». От него несло потом.

Я опять спросил этого урода, что плохого я ему сделал, а он выпустил газы. Я засмеялся, он побагровел, ринулся на меня и влепил мне затрещину. Я в третий раз грохнулся на пол. Он перевернул меня на спину, уселся мне на живот и примерно с минуту молотил меня кулаками. Я обзывал его по-всякому и пробовал отбиваться, затем счел за лучшее изобразить обморок. Тогда этот человек слез с меня и ушел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Выслушав Винсента, я сел в машину и немедленно приехал к нему. Оба глаза у него затекли, нижняя челюсть и обе скулы посинели и распухли, из одной ноздри текла кровь, на лбу красовалась здоровенная шишка. Я заставил Винсента вызвать полицию. Пока мы ожидали полицейских, он позвонил своей девушке и отменил назначенное на вечер свидание.

— Дениз, привет. Это Винсент. Дело в том, что меня здорово избили… Не знаю. Какой-то человек просто набросился на меня. В общем, мне сегодня, пожалуй, не стоит выходить из дому. Да, хорошо. Извини, пожалуйста. Пока.

Толку от полиции оказалось немного. Убедившись, что госпитализация не требуется, копы попросили Винсента описать нападавшего, затем задали несколько вопросов, но ответов, способных пролить свет на мотивы преступления, не получили.

— Вы храните в квартире ценности?

— Нет.

— У вас есть недоброжелатели?

— Нет.

— Вы задолжали кому-либо денег?

— Нет.

Последний вопрос навел меня на мысль о возможной причине нападения.

— Честное слово, Харлан, я совершенно не в курсе, — клялся Стив по телефону.

— Ты знаешь номер домашнего телефона Прормпса?

— Знаю, но советую тебе остыть. С чего ты взял, что тут замешан Дрю?

— Потому что это ему на руку. Ты давно с ним разговаривал?

— Вчера. Мы обсуждаем дела каждую неделю.

— Вы говорили про Винсента?

— Да. Дрю всегда спрашивает о его успехах.

— И что ты ему сказал?

— Не помню. Наверное, то, что слышал от тебя. Что Винсент пошел по девочкам. Знаешь, пожалуй, Прормпс действительно способен на такие вещи. До меня доходили разные слухи, но я не очень им верил.

— Какие слухи?

— О том, что Дрю «заказывает» людей. И Липовиц якобы тоже этим занимался.

— Ты сам убеждал меня, что это всего лишь газетные утки.

— Я не хотел тебя пугать.

— Боже мой. Они что, гангстеры?

— Вроде того, только с более серьезными деньгами. У Голливуда всегда был этакий криминальный налет. Самые влиятельные люди в шоу-индустрии зачастую и самые опасные. Они создали вокруг себя атмосферу страха и время от времени напоминают о себе такими же штуками, как в «Крестном отце», чтобы люди боялись. Я думал, ты с самого начала знал, что влезаешь в нешуточный бизнес. Черт, да ты и сам уже успел кое-чего наделать.

— А теперь сожалею об этом и буду сожалеть до конца жизни.

Смягчившись, Стив дал мне номер домашнего телефона Прормпса, и я немедленно его набрал.

— Во-первых, я понимаю, что вы сейчас немного перевозбуждены, и все-таки прошу, давайте на полтона ниже, — проговорил в трубку Прормпс. — Во-вторых, да, я нанял человека и приказал ему слегка поколотить Винсента. Кстати, он в порядке?

— Разумеется, нет! — В моем голосе звенело презрение. — Бедный Винсент весь в синяках, ломает голову, что же плохого он сделал. Ему даже пришлось отменить свидание.

— К сожалению, подобные инциденты будут продолжаться до тех пор, пока он не Вернется к творчеству.

— Как вам не стыдно!

— Согласен, метод некрасивый. Я откладывал его применение до последнего. Ждал, что Винсент вот-вот выдаст новые шедевры… Прошел целый год, а результатов никаких. Поэтому я обратился к услугам наемника. Видите ли, я не знаю другого способа держать Винсента в кулаке, кроме как избить его кулаками, — хохотнул Прормпс.

— Довожу до вашего сведения, мистер Прормпс, что этот эпизод вынуждает меня покинуть «Новый Ренессанс». Я увольняюсь.

— Мне жаль, что вы так расстроены. Я всего лишь придерживаюсь нашего первоначального плана. И вы, и Винсент перестали выполнять свои обязанности. Что еще важнее, недостаток вдохновения как-то странно совпадает у него с жаждой удовольствий. Одиночеству и тоске он явно предпочел женщин и развлечения.

— Ну и что? Посмотрите на себя.

— Страдать во имя искусства — не моя работа. Мое дело — управлять компанией, которую я твердо намерен сделать главным культурным институтом тысячелетия. Я не могу допустить, чтобы мой ведущий гений забыл, как создавать шедевры.

— По-вашему, избиение — достойный способ напомнить ему о творчестве?

— Он ведь отменил свидание, не так ли?

— У вас неверный подход! — От досады я чуть не рычал.

— В каком смысле?

— Нужно действовать тоньше. Того же результата можно добиться без лишней жестокости и грубой силы, а вы упираете на физическую боль. Гораздо эффективнее боль душевная.