Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

Красная кнопка «для помощи» привела Яари в недоумение.

– От кого здесь можно ожидать помощи?

– Например, от партнера… если он окажется здесь, – сказала миссис Беннет, улыбаясь, и Яари вполне оценил ее тонкий юмор.

– Но… почему спальня?

– Потому что твой отец был уверен, что лишь здесь, в этом углу, мы не наткнемся на водонапорную трубу, вмонтированную в стену, или не заденем телефонный провод, или электропроводку… Он был уверен, что если мы начнем отсюда, то избежим опасности что-нибудь разрушить.

Яари немного поколебался, прежде чем войти в крошечную кабину. Она представляла собой сложнейший инженерный подвиг, чертовски умелый, особенно для 1950-х. Его отец сумел вмонтировать в угол спальни гидравлический лифт с поршнем, работающем на масле и вделанном в стену, с шахтой семи метров в высоту, выходившей по двум направляющим прямо к укромному уголку на крыше.

Но психоаналитик доктор Беннет не удовольствовалась простым фактом появления лифта, пусть даже граничившим с чудом. С помощью его отца она решила превратить это достижение технологической мысли в элемент интерьера, тем более, что весь замысел отлично вписывался в ее замысловатые планы; две стенки лифта были украшены панелями из темного мореного дуба, а на случай, если пассажир внезапно забудет, как он выглядит, в одну из панелей было вмонтировано небольшое зеркало. Но третья сторона была оставлена незанятой для поршня, примыкавшего к шахте, являвшейся продолжением стены комнаты, здесь красовалась картина известного европейского художника, отлично смотревшаяся на оштукатуренной поверхности. Яари вгляделся.

– Вы притащили сюда и вашего Фрейда?

– Но это не Фрейд, – запротестовала миссис Беннет. – Я поместила сюда Юнга.

– А это кто такой?

– Если ты присядешь и доставишь мне удовольствие, выпив еще одну чашку чая, то я расскажу тебе все, что о нем знаю.

Яари весело взглянул на собеседницу. Затем осторожно закрыл металлическую решетку и нажал на кнопку подъема. Поначалу раздалось только робкое и продолжительное жужжание, означавшее некие проблемы с электричеством, затем лифт внезапно вздрогнул, накренился и, скрежеща, завыл так, словно вступил в схватку с жестоким чужеземным захватчиком. Вслед за чем, без всякой видимой причины, затих, сдался, и со странным, душераздирающим воем медленно пополз вверх, позволяя Яари разглядеть, что полностью открытая со стороны шахты стена аккуратно оштукатурена и украшена рисунками, выполненными усердием самодеятельных художников.

Раскачивание и тряска становились все сильнее по мере того, как маленькое путешествие подходило к концу, словно могущественная скрытая рука удерживала лифт от того, чтобы он проскочил сквозь крышу. В конце концов, кабина остановилась, но завывание еще несколько секунд продолжало висеть в воздухе, завершившись звуком, напоминавшим предсмертный вздох. Для Яари это вовсе не показалось похожим на вой кота на раскаленной сковороде, о котором доктор Беннет рассказывала его отцу – все походило больше на пронзительный визг шакала, подобный тому, что довелось однажды Яари услышать, когда он быть еще мальчиком. Визг – и предсмертный вздох.

Чистый солнечный свет зимнего Иерусалима поражал своим великолепием любого, кто мог бы, подобно Яари, оказаться на плоскости просторной крыши, расчерченной полосками старого гудрона. Давно высохшие лужи окружали спутниковую тарелку, от которой во все стороны тянулись спутанные провода. В восточном углу одинокий белый стол томился в окружении прикрепленных к нему цепочкой стульев, лишенных таким образом возможности даже при ураганном ветре взлететь к иерусалимским (или тель-авивским) небесам.

Отец упомянул, что владелица квартиры любила смотреть на стены, окружавшие Старый город в годы, когда Иерусалим был разделенным городом. Но сейчас, когда столица была воссоединена, все приметы того владычества исчезли, затерявшись среди леса антенн и водонапорных цистерн. Только башни госпиталя королевы Виктории да церковь на русском подворье оставались в поле видимости, возвышаясь непоколебимо на вершине Масличной горы. Он посмотрел, повернувшись, на запад и увидел Бейт Фрумин, бывший некогда пристанищем для старого кнессета и, как всегда, почувствовал, как ему нравится это невзрачное трехэтажное здание. Никому не ведомый, секретный лифт, рассмеявшись про себя, подумал он; лифт, на котором незаметно можно было подняться на соседнюю крышу едва не из постели одинокой женщины, вполне мог соблазнить однажды кого-нибудь пристрелить докучливого политического соперника в момент, когда тот приедет, чтобы посетить пленум.

Железная дверь, расположенная рядом с лестницей, громко заскрипела и со стоном распахнулась. В темных солнцезащитных очках и в соломенной шляпе госпожа Беннет появилась, воспользовавшись трапом, примыкавшим к стене, упрекая специалиста по лифтам за то, что тот забыл закрыть решетку, и это помешало хозяйке тоже воспользоваться лифтом.

– Ох, извините… я просто подумал, что вам не захочется кататься на нем.

– Это почему? Из-за тряски? Уж этого я боюсь меньше всего. Не говоря уже о том, что твой отец запроектировал специальное устройство в кабине на случай опасности, которое способно уменьшить гидравлическое давление настолько, что кабина сможет без проблем опуститься обратно сама по себе.

– Я этого не заметил. – И он одобрительно улыбнулся старой «девчушке», стоявшей абсолютно прямо и, несмотря на свои морщины, с задором говорившей о «гидравлическом давлении».

– Я вижу, отец продумал здесь абсолютно все.

– Твой отец – настоящий друг. Друг до конца дней. Другого такого нет. Чувствуй он себя хоть немного получше, не сомневаюсь, что он стоял бы сейчас здесь вместо тебя.

– Бесспорно.

– Ну, так что же ты думаешь о моем лифте? Что с ним не так?

Яари пожал плечами, не отводя взгляда от старого кнессета.

– Скажите мне… – ее вопрос он проигнорировал, – когда демонстранты забрасывали булыжниками кнессет из-за немецких репараций – вы в это время тоже жили здесь?

– Разумеется. Иногда мне самой хочется метнуть что-нибудь в кнессет, но не из-за репараций, которые я тоже получила. Причина совсем в другом…

– Например?

– Причин больше, чем достаточно. Однако для рассказов солнце греет слишком сильно. Давай спустимся обратно.

Несмотря на грязь и путаницу антенн, было так приятно находиться на этой старой иерусалимской крыше, из иудейской пустыни их овевал освежающий чистый воздух.

– Вы спускайтесь в лифте, а я воспользуюсь лестницей.

– Что за чепуха! Давай спустимся вместе. Твой отец спроектировал лифт так, чтобы им могли пользоваться двое.