Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей [litres]

Метод майора Чарли я использую нечасто, но в такой день, как этот вторник, мне потребуется все мое внимание, поэтому, едва занялся рассвет, я посетил членов моей семьи, подобно майору Чарли.

Начал я в хронологическом порядке с поклона тетушке Деборе. Ее назвали в честь Деборы, судьи народа Израилева, и я читал, что судьи тогда были предводителями войск. Пожалуй, она вполне соответствовала своему имени. Моя двоюродная бабка могла бы командовать армиями. Ей удавалось распоряжаться целыми когортами мыслей. Я перенял от нее умение черпать радость в учении без всякой явной выгоды. Несмотря на свою суровость, она испытывала ненасытную жажду знаний и не считала достойными своего внимания тех, в ком этой жажды не было. Я отвесил ей почтенный поклон. Старому Шкиперу достался призрачный поклон, моему отцу – кивок. Я даже отдал должное зияющему провалу в прошлом – своей матери. Она умерла рано, и на месте нее осталась лишь пустота.

Одно меня беспокоило. Контуры тетушки Деборы, Старого Шкипера и отца расплывались, хотя обычно виделись мне четко, словно на фотографии. Что ж, вероятно, старые воспоминания блекнут, как и старые дагерротипы – задний фон наступает, поглощая изображения на переднем плане. Нельзя же держать их в памяти вечно.

Следующей должна была идти Мэри, но я отложил ее на потом.

Я перешел к Аллену. Мне не удалось вспомнить его лицо в детстве – радостное и восхищенное, убедившее меня в совершенстве человеческой природы. Он появился таким, каким стал, – угрюмым, чванливым, обидчивым, отчужденным и замкнувшимся в боли и растерянности своего взросления, поре жестокой и мучительной, когда ты набрасываешься на любого близкого человека, в том числе и на самого себя, словно пес, угодивший в капкан. Даже перед моим мысленным взором он не смог выбраться из своего плачевного состояния, и я отложил его в сторону, сказав только: я знаю. Я помню, каково это, и ничем не могу тебе помочь. Никто не может. Я лишь могу тебе сказать, что это закончится. Но ты не поверишь. Иди с миром, иди с моей любовью, хотя сейчас мы друг друга на дух не переносим.

При виде Эллен меня охватила радость. Она будет красива, даже красивее своей матери, потому что, когда ее лицо окончательно сформируется, на нем проявится сдержанная властность тетушки Деборы. Перепады настроения, жестокие шутки, нервозность – все это неотъемлемые составляющие женщины, которая будет прекрасна и любима. Я знаю, ведь я видел, как она ходила во сне и прижимала к еще не развившейся груди розовый талисман, какой она выглядела взрослой и счастливой. Талисман, что так дорог мне, дорог и Эллен. Возможно, именно Эллен унаследует и передаст потомкам все, что есть во мне непреходящего. И я мысленно обнял ее, а она осталась верна себе и пощекотала мне ухо, и засмеялась. Моя Эллен. Моя дочь.

Я повернул голову к Мэри, спящей и улыбающейся во сне. Она всегда лежит справа от меня, чтобы в любой момент положить голову мне на плечо, и моя левая рука остается свободной для ласки.

Несколько дней назад я порезался изогнутым ножом для фруктов, на подушечке указательного пальца теперь твердый бугорок. Я осторожно провел восхитительную линию от уха до плеча средним пальцем – достаточно ласково, чтобы не напугать, и достаточно твердо, чтобы не пощекотать. Мэри, как всегда, глубоко вздохнула и тихонько застонала от удовольствия. Некоторые возмущаются, когда их будишь, только не моя Мэри. Она просыпается навстречу новому дню с предвкушением чего-то хорошего. И я стараюсь чем-нибудь ее порадовать, чтобы ожидания ее не обманулись. Для таких случаев я и придерживаю сюрпризы и потом извлекаю их из своих запасов, вот как сейчас.

Глаза ее открылись, еще затуманенные сном.

– Уже пора? – спросила она и взглянула в окно, чтобы увидеть, насколько рассвело. Над комодом висит картина: деревья, озеро и маленькая корова, стоящая в воде. С кровати уже можно было различить ее хвост – значит, день наступил.

– Я принес тебе радостную весть, моя летающая белочка!

– Не может быть!

– Я когда-нибудь тебе лгал?

– Возможно.

– Ты в достаточной мере пробудилась, чтобы услышать радостную весть?

– Нет.

– Тогда придержу ее на потом.

Она повернулась на левый бок, и на ее мягкой плоти пролегла глубокая складка.

– Ты столько шутишь! Будто собрался залить цементом лужайку…

– Нет, не собрался.

– Или решил завести сверчковую ферму…

– Нет. Как вижу, ты помнишь мои старые нереализованные планы.

– Придумал новую шутку?

– Это нечто столь странное и чудесное, что тебе понадобится как следует постараться, чтобы поверить.

Глаза ее прояснились, вокруг готовых рассмеяться губ собрались мелкие складочки.

– Рассказывай!

– Помнишь нашего знакомого итальяшку по имени Марулло?

– Вот так раз… Да ты опять шутишь!

– Сейчас все узнаешь. Пресловутый Марулло ненадолго уехал из города.

– Куда же?

– Не сказал.

– Когда вернется?

– Перестань меня сбивать! Этого он тоже не сказал. Дело вот в чем: он сначала предложил, а потом, несмотря на мои возражения, и приказал взять его машину и отправиться на выходные в путешествие!

– Ты меня разыгрываешь!

– Стал бы я тебе лгать, чтобы ты потом расстроилась?

– Но почему?!

– Понятия не имею. Могу лишь заверить, начиная клятвой бойскаута и заканчивая папской присягой, что обитый норковым мехом «понтиак» с полным баком чистейшего горючего ожидает ваше высочество!

– Куда же нам отправиться?

– А вот это, моя козявочка, решать тебе. Можешь посвятить планированию весь сегодняшний день, и завтрашний, и даже субботу.

– Но ведь понедельник – тоже выходной. Получается два полных дня!

– Именно.

– Разве мы можем себе это позволить? Придется жить в мотеле или еще где-нибудь.

– Можем – не можем, какая разница? У меня есть заначка!

– Глупыш, знаю я все твои заначки. Поверить не могу, что он одолжил нам свою машину!

– Я тоже, тем не менее это факт.

– Помнишь, как он принес конфеты на Пасху?

– Наверно, старческое.

– Интересно, чего он добивается?

– Не пристало моей жене так рассуждать! Может, он хочет, чтобы мы его любили.

– У меня теперь тысяча дел!

– Еще бы. – Ее мысли бульдозером ринулись разравнивать груды открывшихся перспектив. Я знал, что потерял внимание Мэри и вряд ли получу его назад, и это было хорошо.

За завтраком, еще до второй чашки кофе, она успела перебрать и отвергнуть половину мест для отдыха в восточной Америке. За последние годы бедняжке выпадало не слишком много развлечений.

– Хлоя, – объявил я, – придется потрудиться, чтобы завладеть твоим вниманием. Мне предложили сделать выгодную инвестицию. Нужно еще немного твоих денег. Первое вложение себя вполне оправдало.