Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей [litres]

– Так и есть. Что же ты задумал?

– Вы сможете помочь мне с составлением договора? Сумму и дату пока указывать не будем. Деньги я, пожалуй, сниму в пятницу.

– Почему именно в пятницу?

– Ну, я могу только гадать, но он говорил: на выходные все уезжают. Вот я и решил, что он тогда и появится. Разве у него нет счета в вашем банке?

– Клянусь богом, нет! Недавно снял все деньги. Сказал, покупает акции. Я ничего и не заподозрил, потому что он и раньше так делал и всегда возвращал больше, чем брал. – Банкир вперился в глаза очередной Мисс Рейнгольд [32] Мисс Рейнгольд – пиво «Рейнгольд», популярное в Нью-Йорке, проводило конкурс красоты «Мисс Рейнгольд» начиная с 1939 года, и любители пива выбирали одну из нескольких девушек. В 1959 году общее число голосов превысило двадцать два миллиона. на красочном плакате на холодильнике, однако оставил ее веселый призыв без ответа. – Ты ведь понимаешь, что можешь на этом крупно погореть?

– В каком смысле?

– В-первых, он может продать его полудюжине разных лиц, а вторых – не исключено, что магазин заложен-перезаложен. Ты ведь не станешь проводить юридическую проверку.

– Я мог бы попробовать узнать в канцелярии округа. Знаю, как вы заняты, мистер Бейкер! Я злоупотребляю вашим дружеским отношением к роду Хоули. К тому же вы единственный из моих друзей, кто разбирается в таких вещах.

– Я позвоню Тому Ватсону насчет прав собственности. Черт возьми, Итан, время крайне неподходящее! Завтра вечером я уезжаю. Если он и правда проходимец, то влипнешь ты по уши. И обдерут тебя как липку!

– Наверное, зря я это затеял… Господи, мистер Бейкер, я так устал быть продавцом в чужом магазине!

– Я не сказал, что надо сдаваться. Я сказал, что ты рискуешь.

– Мэри была бы счастлива, если бы магазин стал моим. Однако вы правы. Рисковать ее деньгами не следует. Похоже, мне стоит вызвать федералов.

– Тогда ты лишишься преимущества!

– Почему?

– Если его депортируют, он все продаст через агента, и магазин обойдется куда дороже, чем ты сможешь себе позволить. Ведь ты не знаешь наверняка, решил он бежать или нет. Как же ты сообщишь об этом федералам, если не уверен? Ты даже не знаешь, на крючке он или нет.

– И то правда.

– Кстати говоря, ты о нем вообще ничего не знаешь. Все, что у тебя есть, – смутные догадки, верно?

– Верно.

– Забудь о них.

– Разве не будет подозрительно, если я выпишу чек на такую сумму без указания назначения платежа?

– Напиши на чеке что-нибудь вроде «Для вложения в торговлю продуктами с А. Марулло». Вот тебе и назначение платежа.

– А вдруг ничего не выйдет?

– Положишь деньги обратно в банк.

– Думаете, стоит рискнуть?

– Знаешь, Итан, в этой жизни все рискованно. К примеру, иметь такие деньги при себе.

– С этим я как-нибудь справлюсь.

– Жаль, что я уезжаю.

Хронометраж я выверил точно. За все это время не было ни одного покупателя, и вот теперь появилось с полдюжины: три женщины, старик и двое детишек. Бейкер придвинулся и тихо проговорил:

– Приготовлю для тебя сумму стодолларовыми купюрами, номера запишу. Если его поймают, свои деньги вернешь. – Он степенно кивнул женщинам, поздоровался со стариком Джорджем и потрепал детишек по волосам. Бейкер – глубоко продуманный тип.

Первое июля. Оно делит год надвое, как пробор волосы. Я предвидел, что для меня этот день станет межевым знаком: вчера я был одним, завтра буду другим. Я сделал ходы, которых не отменишь. Время и случай играли мне на руку, точнее, подыгрывали. Я никогда не скрывал от самого себя, что именно я делаю. Никто не заставлял меня следовать курсом, который я выбрал. До поры до времени я променял свой образ мыслей и действий на достаток, чувство собственного достоинства и уверенность в будущем. Было бы слишком просто оправдаться тем, что я поступил так ради семьи; я знал: обеспечив близким достаток и уверенность в будущем, я обрету и чувство собственного достоинства. Цель у меня была вполне конкретная, достигнув ее, я смогу вернуться к прежним привычкам. Война не сделала из меня убийцу, хотя в свое время мне приходилось убивать. Посылая людей в разведку, я сознавал, что они могут погибнуть, и в отличие от некоторых не черпал в жертвенном подвиге никакой радости; я никогда не был в восторге от того, что делал, ничуть себя не оправдывал и не освобождал от ответственности. Главное – понимать, что собой представляет конкретная цель, и по достижении ее сразу остановиться. Но это возможно лишь в том случае, если цель конкретна и все под контролем – уверенность в будущем и чувство собственного достоинства, потом нужно остановиться. Из опыта войны я знал, что потери в личном составе – жертвы стремления к цели, а вовсе не злобы, ненависти или жестокости. И я верю в любовь, что в последний миг связывает победителя и проигравшего, убийцу и жертву.

Однако отчего-то при мысли об исписанных рукой Дэнни листках и благодарных глазах Марулло мне становилось больно.

Я не лежал без сна, как некоторые бойцы накануне сражения. Сразу глубоко уснул, а перед рассветом пробудился свежим и отдохнувшим. И против обыкновения я не лежал в темноте. Мне хотелось поскорее вернуться к повседневной жизни. Я выскользнул из постели, оделся в ванной и спустился по ступенькам, идя возле стены. К своему удивлению, я пошел прямиком к стеклянному шкафчику, отпер его и ощутил в руках гладкий розовый камень. Я положил его в карман, закрыл и запер шкаф на замок. За всю жизнь я ни разу не выносил камень из дома и никак не ожидал, что сделаю это сегодня утром. По памяти я миновал темную кухню и вышел через заднюю дверь в предрассветные сумерки. Склонившиеся аркой вязы были покрыты сочной листвой, образуя черную пещеру. Будь у меня «понтиак» Марулло сейчас, я уехал бы из Нью-Бэйтауна в пробуждающийся мир моих ранних воспоминаний. Палец вычерчивал бесконечный извилистый узор на теплом, как плоть, талисмане, лежавшем в кармане… Талисман?

Тетушка Дебора, посылавшая меня в детстве на Голгофу, относилась к словам весьма щепетильно. В их употреблении она не терпела ни малейшей расхлябанности и не позволяла мне расслабляться. Какая в этой старушке была сила! Если она и стремилась к бессмертию, то обрела его во мне. Видя, как я вожу пальцем по рисунку, она сказала:

– Итан, эта заморская штучка вполне может стать твоим талисманом.

– Что такое талисман?

– Если скажу я, ты не усвоишь. Посмотри-ка в словаре сам.

Столько слов стали моими потому, что тетушка Дебора разожгла во мне любопытство и принудила справляться с ним собственными силами! Конечно, я отвечал: «Мне все равно!» Однако она знала, что я посмотрю его тайком, и проговаривала слово по буквам, чтобы я смог его отыскать. Т-а-л-и-с-м-а-н. К словам она относилась трепетно и не терпела, если их употребляют неправильно, как не выносила и неряшливого обращения с хорошей вещью. Теперь, много лет спустя, я так и вижу страницу и себя, пытающегося вспомнить, как пишется слово «талисман». На арабском это волнистая линия с точечкой на конце. На греческом я мог прочесть благодаря все той же неутомимой старушке. «Камень или другой предмет с вырезанными на нем рисунками или письменами, которому приписывается оккультная сила, связанная с влиянием звезд и планид, обычно носится как амулет, оберегающий владельца от бедствий или приносящий удачу». Мне пришлось искать в словаре «оккультный», «планида» и «амулет». Так было всегда. Одно слово воспламеняло другие, как петарды в связке.