Сара Зарр - Джем и Дикси

– Привет, – кричу я Дикси и Лии.

– Привет, – отвечает Лия ощутимо дружелюбнее, чем обычно.

– Займи мне местечко в очереди, – говорит ей Дикси, и Лия уходит.

Склонившись над своей сумкой, Дикси роется в ней и вытаскивает до краев набитый пластиковый пакет.

– Я решила, что тебе точно понадобится запас одежды, – улыбается она, протянув мне пакет.

– Спасибо, – отвечаю я, раскрывая пакет, и замираю, не узнавая своих вещей. Внутри – новая одежда, чистая, с яркими бирками. Я вижу целую кучу джинсов, футболок, толстовок и маек. Ничего не понимая, я молча поднимаю глаза на сестру.

– Мы с мамой решили пройтись по магазинам, и я подумала, что тебе новая одежда тоже не помешает, – пожимает плечами Дикси.

– Вы ходили по магазинам? Мы же и без того очень много потратили!

– Мама решила позволить отцу выплатить нам часть алиментов. Точнее, она пригрозила, что, если он этого не сделает, она расскажет полиции о деньгах.

И пусть новая одежда совсем не кажется мне хорошим вложением денег, я молча сжимаю в руках пакет. Все эти проблемы больше меня не касаются.

– Спасибо. Моя одежда в порядке, я стираю ее каждый день.

– Тебе точно понравится то, что я для тебя выбрала. Твой новый стиль стоит поддерживать. – Бросив взгляд в сторону очереди, Дикси заглядывает мне в глаза. – Как тебе живется с новым опекуном?

– Мне нравится. У нее даже живет пара птиц.

Снова склонившись над рюкзаком, сестра роется в нем и вытаскивает фломастер:

– Дай-ка мне свою руку.

Я протягиваю ей ладонь. Задравшийся рукав свитера обнажает краешек татуировки. Ручка прохладно и влажно касается моей кожи.

– Это номер того телефона, что мы тогда купили. Позвони мне, когда заведешь свой, чтобы у меня сохранился твой номер.

Я киваю в ответ.

– Тебе еще что-нибудь нужно принести из дому?

– Нет. Просто избавься от всех оставшихся вещей. Наконец-то у тебя будет собственная комната.

– Скажи, ты когда-нибудь…

Один из друзей Дикси проносится мимо нее и с разбегу хватает ее за плечи.

– Черт! – выругивается она. – Не делай так больше, придурок!

Она смеется, пытаясь оттолкнуть от себя парня.

– Увидимся позже, – бросаю я, прежде чем она успевает задать мне вопрос, на который я пока не хочу отвечать: «Вернешься ли ты когда-нибудь, Джем?»

– Хорошо, – кивает она и улыбается. – До скорого.

Я продолжаю дополнять семейную историю по заданию мистера Бергстрома и потихоньку восстанавливаю полную картину. В какой-то момент я замечаю, что ему даже не приходится напоминать мне об этом: каждую неделю я исправно прихожу с новыми страницами. Вспоминаю мелкие детали историй мамы и папы. От некоторых моментов веет таким теплом, что иногда, перечитывая все написанное, я начинаю сомневаться, правильно ли я поступаю. Бергстром отметает все мои тревоги, напоминая, что мир не делится на черное и белое и именно поэтому в нем все так сложно устроено. Также он не забывает напоминать мне том, что мне нужно избавляться от привычки обесценивать мои проблемы или сравнивать их с проблемами других людей. По его словам, такие люди, как я, с похожими травмами, должны учиться быть внимательнее к себе и не подавлять свои желания, считая, что они не имеют значения. Неважно, кажутся ли наши проблемы и желания мелкими или незначительными окружающим. По-настоящему важно лишь то, что они имеют огромный вес для нас самих.

– Тебе очень повезло научиться говорить миру «нет», – улыбается он, – это очень полезный навык.

Вот она, моя суперспособность: это дар уходить, убегать.

Мистер Бергстром считает, что однажды я могу повторить свой побег, но мне с трудом в это верится. Я живу у миссис Мерфи уже целый год, и мне совсем не хочется от нее уходить. Вряд ли в целом мире найдется человек, который сможет заставить меня покинуть ее дом.

В любом случае, я записываю в семейную историю абсолютно все, и мне не важно, счастливые эти воспоминания или нет.

Я помню, как Дикси рассказала мне о том, как в детстве мой папа сказал, что у меня отличный голос. Вряд ли она это придумала.

А еще я помню, как однажды, когда Дикси была еще совсем маленькой, родители решили не будить меня на завтрак, как обычно, а проспать до обеда. Помнится, тогда я пробралась в их комнату. Заметив меня, мама приоткрыла одеяло и поманила меня пальцем. Забравшись в кровать, я перелезла через ее сонное тело и устроилась на подушках прямо между ними с папой. Кажется, в то утро мы проспали вместе целую вечность.

Это маленькие кусочки воспоминаний – все, что у меня есть, но я уверена, что со временем их станет больше. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Однажды я решила написать и о мистере Бергстроме, но вовремя поняла, что не смогу прочитать все это без лишних эмоций. В итоге я просто молча сунула ему в руки эти листочки в конце одного из наших сеансов.

Он успел сыграть не последнюю роль и в моем обучении, работая вместе с моими учителями, и помог мне сдать все экзамены. И я их сдала. Я выпустилась из школы. Помнится, тогда мне так хотелось сделать ему какой-нибудь подарок, но у меня не было ни копейки. После церемонии он вручил мне небольшую коробку, в которой чуть позже я обнаружила пакет предоплаченных минут для моего сотового и кучу подарочных карт, которые можно было использовать в магазинах продуктов и одежды. Не в силах произнести «спасибо», я подняла на него глаза, а он лишь спросил разрешения обнять меня. Кивнув, я расплакалась, и мы крепко обнялись. Кажется, тогда я впервые увидела слезы в его глазах.

Я прожила с миссис Мерфи до самого совершеннолетия. Окончив школу, я приняла решение остаться у нее еще на несколько месяцев, чтобы успеть скопить немного денег. Она помогла мне узнать обо всех программах и пособиях для таких, как я, а также устроила для меня несколько встреч с социальными работниками и монахинями. Однажды она представила меня молодой женщине по имени Алисия, которая жила с миссис Мерфи много лет назад. Теперь у Алисии есть собственная квартира неподалеку от моего старого дома, которую она делит с двумя соседями. Мы стали близкими подругами.

За все это время я так и не нашла ничего, что могло бы не понравиться мне в миссис Мерфи. Мы всегда отлично ладили. Жизнь в ее доме была очень тихой и размеренной. Она обожала рутину, покой и предсказуемость. Все это действовало на нее как отличное успокоительное.

– Что может быть лучше моей домашней рутины и птиц? – говорила она.

Что ж, она была полностью права: на меня все это действовало абсолютно так же.

Однажды я отважилась рассказать ей о том, как я пыталась создать для себя безопасное пространство, раскладывая вещи в особом порядке. Призналась ей и в том, что курила и что в те дни сигареты превратились для меня в единственный ритуал, способный меня успокоить, хотя бы ненадолго, что в условиях полного хаоса было чуть ли не чудом.