Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

— Да нет, обменный вариант. Девяносто квадратных метров.

Кроме картинки с изображением тигра — она висела на стене, — Клавдии Петровне некому было выразить свое недоумение. Каролина укоризненно пояснила:

— Площадь мужа.

— Теперь поня-а-а-атно, почему вы сказали «мираж», да еще в Сахаре!

В ответе Каролины нельзя было не уловить загадочности:

— Подобный мираж может быть и у вас.

— Ну что вы?!

— Берусь организовать. Главное — не бояться импровизации.

— Мне на знакомство нужна хотя бы неделя, — слабо воспротивилась Клавдия Петровна.

— Берусь устроить.

— Как будто в Ленинграде женихи контейнерами.

— Познакомлю с адмиралом, — настаивала Каролина.

— Ну знаете… Динозавры меня никогда не прельщали.

— В каком смысле?

— Исторического возраста.

— Что вы?! Ваших лет. Разве чуть-чуть постарше.

— Шутите? — насторожилась Клавдия Петровна.

— Нет проблем!

— А что… Я ведь могу примчаться. Может, правда, хватит корпеть. Хочется обеспеченности, беззаботности… И кофе в постель… Чем плохо? Представляете, приносит и говорит: «Арабика», дорогая»…

— Естественно. Вы просто не можете вообразить, сколько мужчин стонут от одиночества. И не какие-нибудь, а серьезные, с положением, знакомые моего мужа.

Раздался телефонный звонок. Вартаховский вздрогнул и, не размыкая глаз, машинально снял отводную трубку. «Клавдия Петровна у главного редактора». И не кто иной, а моя соседка по столу Валя мгновенно погасила телефонный голос о рычаг, как тушат сигарету. Разговор в соседней комнате продолжался. Говорила Каролина:

— Немножко таинственно. Чуть-чуть бредово. Гофманиана. Только у Гофмана советник Креспель — или кто там еще? — а здесь почти прекрасный незнакомец. А произошло все в ленинградском институте. Отредактировала им рукопись. Сырую, путаную, бестолковую, насилу довела до ума! Пропасть замечаний по стилю, отдельные несуразности — и, как всегда, горит. Потому-то меня и послали. Спасай! Сидим с автором, спорим, я настаиваю, а в комнате, кроме нас, еще один человек. Кто — не знаю. И вот, представьте, моего автора потянуло курить… А может, он просто устал, бог его знает. В общем, он говорит: не возражаете, если прервемся? Пожалуйста, сама уморилась. Выходит он в коридор, а незнакомец спрашивает: не пишу ли я книги? Я смутилась: согласитесь, вопрос неожиданный. А он: вы поразительно владеете техническим стилем, еще не видел подобного редактора. И что думаете? Тут же предложил мне отредактировать его рукопись. Прямо с места в карьер. Что могло его так покорить? Он ведь не знал, что я окончила физтех.

— Впервые слышу. — Клавдия Петровна закашлялась, договорила чужим шепотом: — Теперь вас вдвойне уважаю. Я знаю одну, которая закончила ваш институт. Сплошь закомплексована. А вы — образчик женственности и тем не менее сильны в математике.

— Не забывайте, математика женского рода. Так вот, он поделился, что собирается баллотироваться в членкоры, что туда сложно проходить, даже имеет значение, женат ты или нет.

— А, все ясно. — И Клавдия Петровна зашелестела бумагами, словно, докопавшись до сути, решила выдать на свою мысль квитанцию.

— Хотите конфетку? — холодно спросила Каролина, не собираясь так просто отдать своего героя. — Дмитрий Борисович, так зовут незнакомца, тем временем подрулил к подъезду. У него лиловая машина…

— Что за машина?! И не видела на наших улицах такого цвета!

— «Виктор»!

— А, французская.

— …и мы покатили, я думала, сразу по делу, но Дмитрий Борисович предложил сначала пообедать. Галантно, с шиком. Шампиньоны в сметане… Знаете, такие под корочкой, это чудо! Коньяк «Коктебель»…

— Машина французская, коньяк тоже! Может быть, ко всему прочему, он и военный атташе Франции?

— Ну что вы! «Коктебель» — наш коньяк, крымский. Но не уступает «Наполеонам» и «Мартелям». — Каролина щелкнула пальцами. — И еще гениальный балык. Ну а семужку я не брала в рот сто лет!..

В нашей комнате было слышно, как Клавдия Петровна проглотила слюну, и мы понимали ее. Я посмотрела на спящего Вартаховского. Его кадык судорожно сократился, и под закрытыми веками глаза вопрошали: «Лимоном закусить не забыли?» Вероятно, он вернулся к действительности при слове «коньяк».

— А потом? — спросила Клавдия Петровна.

— Остальное — в паспорте. Фамилию и штамп вы видели.

Мы с Валей переглянулись. Жаль, мы готовы были прослушать все с самого начала.

— После истории Кунищевой это вторая сенсация в вашем институте. Но вы, конечно, Кунищеву перещеголяли.

Каролина почему-то обиделась, и Клавдия Петровна стала оправдываться:

— Я не сравниваю, нет, я имею в виду по шуму.

— Шума пока нет.

— Значит, раскатится. Уже покатился. Думаете, за стенкой не слушают? — Клавдия Петровна гневно прихлопнула кабинетную дверь.

Вартаховский, было снова всхрапнувший, вздрогнул и сладко зевнул. Так сладко, что заглушил голос начальницы.

— Почему вы настроены против Кунищевой? Младший научный сотрудник. Средних женских достоинств. Насквозь закомплексована. И вдруг… Отрывает в мужья директора института международного значения. Лихо! Неужели не согласны?

Это были не те слова, которых ждала Каролина. И она решительно подвела черту под разговором, будто рассекла алмазом стекло:

— Не понимаю, при чем тут директор! Какие международные отношения?! Кунищева — это Кунищева, а я — это я!

— Да-да, именно, вы — это вы…

Покладистый тон Клавдии Петровны не мог вернуть Каролине прежнего настроения. Она словно поняла, что равенство, которое возникло между ней и Клавдией Петровной, не более чем временное. И официально напомнила, что, собственно, пришла поработать над обзором с редактором издательства, но раз он заболел, то она вернется в институт и постарается заглянуть в другой день.

Вартаховский развел руками, не то споря с кем-то невидимым, не то подводя итог встрече.

Клавдия Петровна встала, они распрощались, а мы, позабыв приличие, уставились на Каролину, когда она появилась в нашей комнате.

Голова вскинута, лукавство во взгляде, чуть уловимая благодарность за интерес к себе. За быстротой движения Вартаховский увидел лишь спину уходящей, да и то едва-едва: в комнате следом возникла Клавдия Петровна, горящая желанием начать обсуждение.

— Киснете, молодые красотки! — Она с торжеством поглядела на Вартаховского, на лице у нее читалось: «Вот на что способна настоящая женщина!» — Где ваши ученые мужья?! Чем наша Валя хуже? Морочится с детьми, таскает пудовые сумки, выматывается на работе!

— Ну почему сразу на Валю! Что, в редакции, кроме меня, людей нет?

Про себя Клавдия Петровна говорить не хотела, а меня тайно подозревала в шашнях с министерским руководителем, которого я видела один-единственный раз, хотя и отредактировала то, что написали за него сотрудники.