Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

Чтобы умерить сердобольность Клавдии Петровны, я сказала:

— Валя же — другой человек. Для нее главное — любовь.

— Какая любовь в таком возрасте?! Будут деньги, появится любовь. Вот скажи: сколько ты ей дашь?

— Лет пятьдесят.

— Точно! А мне казалось, она выглядит старше.

Разочарование Клавдии Петровны растревожило мое чувство справедливости:

— По голосу Каролине и вовсе лет тридцать пять. Я с ней несколько раз говорила по телефону и всегда чувствовала что-то фантастическое.

— Что фантастического может быть у женщины с именем Каролина?

— Почти королева!

— Я всю жизнь прожила Клавдией и нисколько от этого не страдаю.

— А Клавдия — значит хромоногая.

— Что ты хочешь этим сказать? На что намекаешь?

Два яростных глаза вперились в меня, как бы желая испепелить. И мне захотелось сказать еще что-нибудь дерзкое, что-нибудь противоречащее девизу: «НЕСОБЛЮДЕНИЕ СТАНДАРТА ПРЕСЛЕДУЕТСЯ ПО ЗАКОНУ», глядящему с каждой бумажки, которую мы редактировали.

— Ох и надоели мне твои выбрыки! — Клавдия Петровна даже сделала движение, каким отбрасывают репей, и, прочтя мои мысли, заметила: — Между прочим, в наше издательство не так-то просто попасть. Зато очень легко покинуть его.

— Простите, издательство «Стандарт» покидают разве что вперед ногами.

Все повернулись к Вартаховскому, которому надоело оставаться в тени. Клавдия Петровна сразу же перебросилась на него:

— Вот ты, мужчина, скажи, что в ней хорошего?

— Простите, не понял.

— Ты что, еще не проснулся?! Про новоиспеченную новобрачную говорю!

— Ах, новобрачную! Элегантум феминум… Ну почему? Вид вполне декоративный, — объявил Вартаховский. — Но меня интересует другое. Зачем человек, перебираясь в девяностометровые апартаменты, отхапывает у обманутого мужа жилье, меняет на ленинградское и при этом соображает что-то с кооперативом?

— Тебе, Вартаховский, конечно, в голову не придет, что женщина хочет обеспечить себя на случай неудачи.

Чтобы уберечься от магии искрометных глаз Клавдии Петровны, Вартаховский повернулся к окну и сказал серому бетонному забору:

— Здесь не просто сооружение рогов, здесь рвачество.

— При таких мужчинах, как ты, Вартаховский, лучше о себе потревожиться самой.

— Минутку! Простите, вам не нравятся теперешние мужчины, давайте рассмотрим теперешних дам.

— Любая средняя женщина рядом с тобой, Вартаховский, настоящая принцесса.

Вартаховский невозмутимо продолжал:

— Все слышали, она повторила: мой прежний муж — превосходный парень?

Мы подтвердили: да, слышали.

— Кстати, кем он работает?

— По-моему, она четко сказала: начальник отдела в министерстве.

Напористым тоном Клавдия Петровна хотела выпихнуть Вартаховского из разговора, но это было так же трудно, как утопить резиновый мяч. Голос Вартаховского всплывал сразу, едва Клавдия Петровна замолкала.

— Не уловил.

— Еще бы! Ты целыми днями спишь, пьешь чай или любезничаешь с интеллектуалами!

— А темплан, наверное, вы составили? И вам пришлось сочинять аннотации.

— За месяц можно сочинить роман!

— Бумагу дать? Голубую аристократическую или лучше мЭлованную? Пора создать что-нибудь нетленное.

Вартаховский намекал на страсть Клавдии Петровны к составлению докладных, но понять это мог человек менее простодушный, чем наша начальница. И она отозвалась:

— Пусть романы сочиняют те, кто не привык трудиться. Я вращалась в обществе писателей.

— Ох. Ладно. Появляется лиловая машина «Виктор», шампиньоны в сметане, наверное: «Ах, вы прЭкрасны, незабываемый вЭчер», и хороший парень, хотя и начальник отдела, летит подальше в одно мгновение. Его не удостаивают нормального объяснения, с ним договариваются по телефону.

— Конечно, все должны нянчиться, как с тобой! Вечный подзащитный!

— У теперешних дам нет обязанностей. Но, в конце концов, стоят же чего-то обычные человеческие привязанности!

— Особенно для тебя, когда нужно выклянчить рубль.

У Клавдии Петровны выработалась привычка и разумные слова Вартаховского принимать в штыки. На то существовали причины, но сейчас Вартаховский бодрствовал, от него не разило перегаром, до обеда он отпечатал на машинке несколько служебных писем.

— А с мужем действительно как-то странно, — вступилась я. — Если он превосходный, зачем оставлять, а если оставлять, то как это сделать в три дня?

Клавдия Петровна не сразу ответила мне. Она приказала убрать со стола все лишнее: журнал, сумку, толстую книгу, и после того, как я с неохотой рассовала все по ящикам, а книгу повернула переплетом к ней, чтобы можно было прочесть «Орфографический словарь», она сказала:

— И его спрячь, может исчезнуть. Ты что, не слышала: содействовала значительная личность!

— Все равно без суда не обойтись, — твердо ответила я, меж тем как зрачки Клавдии Петровны потемнели и стали походить на застывшие капли столярного клея.

— Утверждаешь, будто разводилась. Это для супругов с детьми волокита.

Я с сомнением обратилась к Вале, у которой слова Клавдии Петровны о возрасте, любви и деньгах отбили охоту поддерживать разговор.

— Да, теперь упростили. Расторгают, и в час. Только какие вы все наивные! Неужели не заметили, как она напирала на слово «муж»?! Что привлекательного в этом слове для семейной женщины? И потом Дворец! Я тоже была замужем, попробуй затяни меня во Дворец. Хоть в обыкновенный загс! Это прельстит девчонку. Даю голову на отсечение, Каролина — еще та штучка!

Валя говорила без намерения оскорбить, но Клавдия Петровна почему-то болезненно усмехнулась:

— Зачем переиначивать по-своему? И в пятьдесят лет хочется во Дворец.

— Там не принимают, кто дважды. — Для убедительности я подняла два пальца.

— Помогало значительное лицо!

— Вы это значительное привлекаете, как авторы древних трагедий бога из машины. Спускается с неба и разрубает все хитросплетения.

— По части литературы ты уже выхвалялась, а по части жизни… Да что там?!

Клавдия Петровна унеслась в другую редакцию, где работают не маловеры вроде нас, а люди, способные удивляться. Воистину видимость, которая просто обманывает, — не нравится, но та, которая играет, — вызывает необузданные желания. Окрыленная Клавдия Петровна, Ника стандартизации, спасала цельность своего впечатления, ради которого в минуту ухода Каролины забыла даже примерить дубленку.

Вскоре над разгадкой Каролининого замужества стали ломать голову и наши соседи по редакции и вместе с нами ждать ее нового появления. Вартаховскому — с ним Каролине Сергеевне предстояло закончить работу над рукописью — наказали при случае расспросить Каролину: ведь не станет же он отрицать, что тут странная и путаная история. Но Вартаховский и без расспросов был убежден, что предприимчивой, нахрапистой особе ничего не стоит ввести в заблуждение целую редакцию, и там, где мы видим загадочность, он находит голый практицизм и обман. Так высказался он, засыпая за своим столом.