Григорий Луч - И мы солдаты...

Трахвин ничего не ответил, охая, вышел во двор, взял испачканную икону и засеменил по улице. Бормотал со злостью:

— Бог не простит тебе этого, Петр. Не простит.

После уроков все остались в классе, на собрание.

— Сегодня мы не будем выбирать президиум, не будем вести протокол. Просто поговорим о том, что нас всех волнует, — сказала вожатая Нина Ивановна. — Сами знаете, у нас в деревне еще имеются верующие в бога. Но последнее время, ребята, появились у нас верующие не только старики да старухи… Все уже, наверное, знаете историю с крещением детей. Знаете, что детей едва спасли — один крест проглотил, другой воспалением легких заболел. У многих из вас дедушки и бабушки — темные неграмотные люди. Родились они до революции, жизнь прожили трудную: бесправие, нищета — вот их удел.

Царскому правительству выгодно было держать чувашскую, да и не только чувашскую, а вообще деревню в полном подчинении царю и богу. Бог, мол, справедлив, все на земле правильно: бедняку положена работа до изнеможения, да нищета, да поклоны в церкви.

Ваш долг, ребята, не только в том, чтобы уберечься от вредного влияния самим, но и других уберечь. Нам помогут наши учителя и те старые люди, которые перестали верить в бога. Литература есть, достанем фильмоскопы. Только тогда мы сможем убедительно разговаривать с верующими.

— Нина Ивановна, знаете, летом мы видели в лесу черта, — неожиданно сказал Палля. — И теперь боимся туда ходить.

— Не знаю, кто вас напугал в лесу. Никакого черта там, конечно, не было, — засмеялась вожатая.

Класс загудел.

— Я сам слышал, как он нас к светлой березе посылал! — возразил кто-то.

— Черт, а молиться заставляет!

— Может, это не черт, а… — тихо сказал Петрусь, но ребята перебили его, закричали, заспорили.

Вожатая подняла руку:

— Давайте сходим вместе!

На том и порешили. После собрания Вася легонько ткнул Петруся кулаком в плечо:

— Молодец, Петрусь. Я видел, как ты веревку на шее разорвал. Попрощался с крестом? Давно надо было его выбросить.

— Я только спрятал, чтобы… вожатая не заметила. А бог… Я не знаю, есть ли он или… — неожиданно приглушенным шепотом сказал Петрусь.

Вася шел домой радостный, весело посвистывая. Настроение было хорошее. А то как же: ведь вожатая сразу сказала, что никакого черта там, в лесу, не было и быть не могло! Значит, он прав. Огорчало только одно — последние слова Петруся…

Во дворе мальчика встретил верный Камбур, радостно тявкнул и запрыгал вокруг, заглядывая в глаза. Так он делает, когда хочет что-то сказать. Это Вася точно знает.

— Ну что, что, Камбур? Проголодался? Подожди. Сейчас принесу тебе что-нибудь вкусненькое.

Но Камбур не замолчал, как обычно, и не уставился на него выжидательно своими умными глазами, а продолжал прыгать и даже подскуливать. На этот раз Вася так и не понял друга.

— Мама! Камбур… — Он распахнул дверь избы и замер на пороге.

За столом рядом с матерью сидел Лаврентий Васильевич.

— Ты что застыл? Раздевайся. Садись обедать, — сказала мать.

— Здравствуй, Васек, — ласково поздоровался с ним Лаврентий Васильевич. — Давно мы с тобой не видались.

Вася стоял в дверях, удивленно оглядывая обоих. Почему он здесь, этот странный человек, и при чем здесь мать с виноватой улыбкой на губах?

— Вася, знаешь что… ты не обижайся… — начала мать, стараясь скрыть свое волнение. — Мы с Лаврентием Васильевичем решили пожениться. Я же не старая еще. Он будет тебе хорошим отцом…

Вася повернулся и бросился прочь. Из подворотни выскочил Камбур и с визгом помчался за ним. Только у околицы Вася остановился. Камбур бегал вокруг, ластился к ногам, заглядывал в глаза, всем своим видом говоря, что уж он-то его не оставит в беде, защитит, разорвет в клочья каждого, кто обидит хозяина. Вася пытался улыбнуться верному другу, вытирал слезы рукавом пальто, но они все текли и текли…

— Сынок! Сынок! Куда же ты?!. — услышал он сзади голос матери и, упрямо стиснув зубы, быстро зашагал дальше.

Вот и лес. Вася споткнулся и плашмя грохнулся на мокрые листья. Камбур обежал вокруг него, обнюхал и тоненько взвизгнул, просил подняться.

— Ну что ты вытворяешь, сынок? Пойдем, пойдем домой, — подбежала мать, забормотала ласково и бессвязно: — Птенчик ты мой, сынок… Отец так рано умер! До старости в одиночестве… Ты вырастешь и уйдешь из дома…

— Мама, я тебя никогда не оставлю! — выдохнул Вася сквозь слезы.

— Эх, сынок!.. Это ты сейчас только так говоришь. Вырастешь, появится у тебя своя семья и… У всех так…

…Долго убеждала мать сына вернуться домой, помириться с отчимом. Ведь им же и жить легче будет — отчим не пьет, не курит, хороший работник и Васю обучит водить трактор. Наконец втроем: мать, Вася и Камбур вернулись домой. Мать дрожала от холода — побежала за сыном, не накинув даже платка.

…Лаврентий Васильевич стоял у шкафа, просматривал книги.

— Не трогайте мои книги! — закричал с порога Вася.

— Прости. Не знал, что ты такой. Всегда считал тебя хорошим мальчиком, настоящим пионером. На тракториста хотел выучить. Ладно, я могу и уйти.

— Зачем же так! — сказала мать, взглянув на Лаврентия Васильевича заплаканными глазами. — Сгоряча все это. Перемелется — мука будет…

Сначала Вася не хотел садиться за один стол с отчимом, но жаркое так вкусно пахло, что рука сама собой потянулась за тарелкой.

В окошко громко постучали.

— Вася, пошли в лес!

В оградке стоял Юрок и махал топорикам. На улице — весь класс. У вожатой в руках пила.

— Я сейчас! — крикнул Вася.

— Айда быстрее. Скоро стемнеет! — крикнул Юрок.

Вася оделся и выбежал на улицу.

— Зачем в лес-то собрались? — услышал сзади голос Лаврентия Васильевича, но мальчик не повернул головы.

Веселой гурьбой заспешили к лесу. И Камбур, конечно, рядом.

Вот и то самое упавшее дерево.

— Ну, давайте покончим с вашим чертом. Отпилим ему бороду, а руки-ноги завтра увезем в школу, — пошутила Нина Ивановна и поставила пилу поперек дерева. — Кто первый? — И, видя, что никто не осмеливается взяться за пилу, начала пилить одна.

— Не пилите! Это дерево Киреметя! Убьет же оно! — испуганно крикнул Петрусь.

— Вот суеверный! — засмеялся Вася, молчавший всю дорогу. — Отойдите, я буду пилить.

Весело запела пила. На Васю и вожатую полетели рыжие опилки. Потом Васю сменил Юрок. Вася отошел чуть в сторону и присел на корень. Начал вытирать вспотевший лоб и вдруг вскрикнул:

— Расческа! Кто потерял?

Ребята стали рассматривать находку.

— Видите, к расческе прилипла грязь? Она здесь долго лежала! — удивилась вожатая.

— Интересно, кто выронил?

— Не «черт» ли тот самый?