Григорий Луч - И мы солдаты...

Но вот Камбур насторожился, тявкнул. Вася притянул его к себе и ласково шепнул: «Тихо, Камбур, тихо…»

Стукнула калитка. Кто-то быстро пробежал по ступенькам и зашел в сени.

— Вася дома? — раздался голос Петруся.

— Нет, — послышался голос Лаврентия Васильевича. — Разве он не во дворе?

— Когда я шел сюда, кто-то пробежал мимо ваших ворот. В клуб, наверное. Чего же он меня не подождал? Я тоже в клуб собирался. Артисты приехали…

— В избу не пойдем. Давай! — вдруг быстро и требовательно сказал Лаврентий.

Вася затаил дыхание.

Зашуршала бумага, послышался звон медяков.

— Хороший ты мальчик. Бог тебя не забудет. Завтра же отнесу эти деньги в церковь. — Голос Лаврентия Васильевича подобрел. — Ну, как приемник работает?

Скрипнула дверь. Вышла мать.

— Заходите в избу. Куда же пропал Вася? Петрусь, сходи-ка к соседям. Может, он там? Раздетый убежал. Пускай только вернется — покажу я ему…

— Ладно, — Петрусь мотнул головой и выбежал на улицу.

Мать с Лаврентием Васильевичем вошли в избу.

Вася обнял Камбура, зарылся лицом в теплой шерсти и глубоко задумался, потом вылез из-под крыльца и через щель в заборе выбрался на улицу. Он знал, что дома его ничего хорошего не ждет, и пошел к соседям, к Коле Петрову.

— Петрусь, иди-ка сюда!

Петрусь медленно подошел к Васе. Они стояли под старой ивой, под ногами хлюпала грязь.

— Ты… чего? — спросил Петрусь дрожащим голосом.

— Ничего, — ответил Вася. — Подойди ближе.

— Ага, — сказал Петрусь и судорожно вцепился в рукав товарища.

— Ты что, замерз? Разве холодно? Может, ты темноты боишься?

В это время среди тысячи звезд на небе промелькнул яркий след.

— Господи… Чья-то жизнь оборвалась… — вздрогнув, прошептал Петрусь.

Вася усмехнулся.

— Это же метеорит. Неужели и этого не знаешь? Эх, ты! Совсем одичал со своей бабушкой!

— Это мне не бабушка сказала, — буркнул Петрусь и замолчал.

— Знаю, знаю кто. Ну, ладно. Хватит о метеоритах. — Вася положил руку на плечо товарища. — Скажи, друг ты мне или нет?

— Друг, — прошептал Петрусь и низко опустил голову: чувствовал себя виноватым и перед Васей и перед всеми ребятами.

— Я от тебя ничего не скрываю. Что знаю, все говорю открыто. А ты в последнее время избегаешь меня. Догадываюсь почему. Но не в этом дело, я не обижаюсь, — вздохнул Вася. — Давай дружить по-прежнему. Я тебе дам карманный фонарик. Вот, смотри, как светит. Прожектор!

Вася вытащил из кармана круглый фонарь и протянул другу.

— Включи попробуй. Вот кнопка. Нажми только! Ну, пошли домой. Ты освещай дорогу, а я за тобой.

Петрусь дрожащими руками взял фонарик. Сразу видно — рад подарку. Любит он получать подарки, ох любит!..

— Ну, как, хороший? Настоящий прожектор!

Петрусь попытался улыбнуться, но что-то не получается у него… Вася вдруг сказал:

— Знаешь, Петрусь, ты принес Лаврентию Васильевичу деньги, а он ведь не отдал их в церковь!

Петрусь вздрогнул всем телом, рванулся из рук товарища, фонарь упал в грязь.

— Не бойся, — сжал его руку Вася. Потом нагнулся, поднял фонарь и продолжал: — Жалко мне тебя. Зачем связался с ним? Он очень хитрый. И такой обманщик, каких свет не видывал.

— Я никаких денег не видел, — всхлипнул Петрусь. — Кто тебе сказал?

— А какие деньги ты отдал Лаврентию Васильевичу в наших сенях? А из дупла березы ты что забрал, если не деньги?

— Кто это тебе сказал?

— Сам знаю.

— Лаврентий Васильевич… Только он все это знает!

— Придет время — и его заставят сказать, что вы тут творите…

Петрусь резко рванулся и дал стрекача, не разбирая ни луж, ни грязи. Вася громко крикнул вдогонку:

— От стыда еще никто не спасся бегством!

…Дома он осторожно открыл дверь в избу, быстро разделся, на цыпочках прокрался к постели. Свет не включил — боялся разбудить отчима. Нет от него покоя. То расспрашивает, где был, что делал, то начинает ни за что расхваливать, обещает купить разные вещи. Противно все это…

Вася тихонько укрылся одеялом, закрыл глаза, стараясь заснуть, но в голову полезли разные мысли.

А Лаврентию Васильевичу снился страшный сон. Будто идет на него Алексей Петрович с обезображенным лицом и закрытыми глазами, протягивает руки, тянется к нему. Знает Лаврентий, что надо убежать, что пощады ему не будет, и не может двинуться с места.

— Ох! Ох! Ох! Прости, Алексей Петрович! Не хотел я тебя бросать!.. — кричит во сне Лаврентий Васильевич. И… просыпается. Господи… Думал, что наяву.

…А было так. Ротой, в которой служил он, командовал Алексей Петрович, сын Марфы Игнатьевны. Однажды после жаркого боя пришлось в беспорядке отступить в лес. Фашисты наседали прямо на пятки. Рота рассеялась по лесу, и получилось так, что командир и его земляк Лаврентий оказались вдвоем. Алексея Петровича ранили в ногу. Присел командир на снег, вытащил из кармана крест и протянул Лаврентию: «Если не доберусь до своих, вышли маме. Напиши ей: не спас он меня от смерти…» Только успел Лаврентий взять крест в руки, рядом послышалась немецкая речь.

— Помоги-ка в овраг спуститься, — прошептал Алексей. Лаврентий сделал вид, что не расслышал слов командира. Молча попятился, а потом рванулся в чащу. На бегу услышал пальбу. Притаился в кустах, а потом долго плутал по лесу. К утру опять забрел на то место, где бросил товарища. Алексей лежал под кустом. Мертвый. Его трудно было узнать. Видимо, фашисты стреляли в него и в мертвого: лоб и грудь его были иссечены пулями. Лаврентий, закрыв лицо шапкой, бросился в овраг…

С тех пор как приехал в деревню Алексея Петровича, он все время видит один и тот же сон: будто командир его вернулся домой и хочет рассчитаться с ним…

…Лаврентий Васильевич попытался успокоить себя.

И чего, собственно, он так волнуется? Кто знает об этом? Никто. Не попади он в плен, может быть, и стали допытываться.

В концлагере он прикинулся верующим, и это его спасло — фашисты поверили, что он бывший священник, жертва большевиков. С тех пор все и началось… Обман, ложь… Только церковь не раз выручала его… А если кто-нибудь догадался? Лаврентий с ненавистью вспомнил Васю. Неужели подозревает?

А Вася изо всех сил старался прикинуться спящим. Глаза закрыл, дышит ровно, а сам думает: «Ясно же слышал: «Алексей Петрович». Сейчас в деревне нет человека с таким именем и отчеством. Это, конечно, сын Марфы Игнатьевны… Где же он бросил его?..» Но ответа нет. И Вася вспоминает письмо. Помнит его от слова до слова.

«Дорогой Вася!

Получили твое письмо. Класс поручил ответить мне. Наш отец хорошо знает Лаврентия Васильевича. Когда он вернулся с войны, прикидывался раненым, работал шофером в церкви. Попа возил. Позже сам стал попом. Однажды он пришел на службу пьяным и начал купать детей в холодной воде. Двое из них после такого крещения погибли. Позже его посадили в тюрьму. После освобождения его в церковь не принимали. Служители церкви снабдили его деньгами, и он ходил по деревням и агитировал народ, чтобы те шли в церковь. Где только не побывал он! Потом скрылся.