Григорий Луч - И мы солдаты...

Теперь он, значит, в ваших краях? Будьте с ним осторожнее.

С приветом Коля КИРИЛЛОВ».

…Неладное творилось в доме у Васи. Давно уже не слышно смеха матери, теперь нередко глаза у нее были красные от слез. Она никогда не жаловалась сыну, но Вася и сам не маленький — видел, что жизнь ее с новым мужем не задалась.

Лаврентий в последнее время почти не бывал дома, а когда приходил, сидел сычом: Вася порой ловил его тяжелый, ненавидящий взгляд. Когда глаза их встречались, на лице отчима появлялась вымученная улыбка, он изо всех сил старался держаться с пасынком по-доброму, и Вася знал почему — боялся его Лаврентий, очень боялся. Конечно, он догадывался, что Вася рассказал председателю и про березу, и про деньги, которые приносил ему Петрусь. А совсем недавно, поздно вечером, Васю разбудил лай Камбура. Он приподнялся на локте и выглянул в окно.

— Цыц, Камбур, цыц, свои! — уговаривал Лаврентий собаку.

Камбур, ворча, полез под крыльцо.

«С чего это Камбур его не признал?» — удивился Вася, но тут же понял — отчим был не один.

— Напортил ты все, Лаврентий, — говорил кто-то незнакомый. — Зачем было приносить детей на кордон? Обещал — ни одна душа не узнает, а вышло — вся деревня языки чешет, мол, чуть детей не уморили, душегубы.

Лаврентий бормотал что-то невнятное, кажется, пытался оправдаться, но тот же голос продолжал:

— Что деревня! Весь район об этом болтает. Никто ко мне идти не хочет. А что мне прикажешь делать? Специальности нет, образование четыре класса. Где я такие заработки найду? Да и тебе не поздоровится. Догадываются небось, что ты меня сюда привел, глядишь, и до твоих дел доберутся!..

«Да это поп, — догадался Вася, — который у деда Ехрема детей крестил!»

— Тише ты, чего там расшумелся! — не выдержал Лаврентий. — Скажи лучше, куда чемодан спрятать?

— На старом месте у оврага. Дед Ехрем и привезет. Прощай пока, не провожай, сам дорогу найду.

Вася слышал, как Лаврентий прокрался в избу, кряхтя, улегся на лавку. Долго вздыхал, ворочался: не спалось, видно, и ему.

А Вася не мог дождаться утра — хотелось скорее бежать к председателю.

— Притормози-ка, друг. Что-то, видать, случилось, — поежился пассажир, сидевший на заднем сиденье.

— Пожалуйста.

Пассажир вылез из машины и скрылся в кустах.

В машине остались двое: шофер и второй пассажир — дед с черной бородой. Сидели молча.

«Тик! Тик! Тик!» — тикает счетчик. Что ему — он знает свое дело: раз мотор работает — надо считать. Через некоторое время цифры на счетчике меняются: раз! — следующая, раз! — и следующая.

«Тик! Тик! Тик!» — считает счетчик. Пассажир не возвращался. Шофер недовольно завозился:

— Деревня уже рядом. Доехали бы.

— Ишь ты какой! Как разговаривает…» Вот ограбят если тебя на обратном пути, тогда что скажешь? — неожиданно заругался дед, глаза его недобро блеснули.

— Вы не обижайтесь. Я же просто так сказал. Счетчик на это не смотрит, деньги считает, — улыбнулся шофер.

— Сколько с нас? Некогда ждать — так поворачивай и валяй. А нам не впервой шагать по земле — сами дойдем. На, держи червонец — и на пиво тебе останется… — Дед вылез из кабины: — Открой багажник!..

— Простите, дедушка, если обидел, — смутился шофер, никак не ожидавший такого оборота дела.

— Знаем. Не до человека вам, лишь бы деньги были. На, держи! — сунул ему мятые бумажки дед. Сам вытащил из багажника чемодан и небольшой ящик и поставил их на землю.

Шофер хотел было помочь, дед только рукой махнул:

— Обойдусь как-нибудь!

— Ну что вы, как же я брошу вас в лесу? И товарищ ваш пропал, — попытался успокоить расходившегося старика таксист. — Садитесь, садитесь. Довезу до деревни.

— Я с вами рассчитался. Езжайте, езжайте!

Дед взял в руки чемодан и ящик. Тяжелые, видимо: шагнул дед два-три раза и пошатнулся, но тут же выпрямился и упрямо двинулся вперед.

Таксист, так и не поняв, чем он так уж обидел странного пассажира, удивленно смотрел ему вслед. Не выдержал — крикнул:

— Брось чудить, дед! Слышишь? Садись, довезу!

Но тот даже не обернулся. Шофер махнул рукой — шут, мол, с тобой, тащись, коли так… — сел в машину, развернулся и покатил назад, в город.

Из-за кустов выскочил Лаврентий, взял из рук старика ящик, и оба скрылись в лесу.

Мокрые прошлогодние листья шуршали под ногами. Весело щебетали — радовались весеннему теплу птицы.

— Тихо!.. — Старик вдруг остановился и поднял руку.

Лаврентий вздрогнул.

— Померещилось! — улыбнулся старик. — Детишки там. Им не до нас… Цветы собирают.

— А-а, это там, на полянке… — облегченно вздохнул Лаврентий.

Спустились в овраг. Прошли немного — шагов двадцать, и старик стал карабкаться наверх, но вдруг поскользнулся и упал к ногам спутника.

— Эх, старость! В молодости бегом поднимался.

— Где яма?

— Справа. Вот около того дуба.

— Понятно. Стой здесь. — Лаврентий с тяжелым ящиком в руках легко поднялся по круче и скрылся из виду.

Потемнело. В овраге запахло сыростью, прелыми листьями. Старик терпеливо ждал Лаврентия, переминаясь с ноги на ногу…

— Подождите, Лаврентий Васильевич! — послышался из-за деревьев знакомый голос. Лаврентий бросил ящик на землю и рванулся было в сторону.

— Ай-яй-яй, нехорошо так, — председатель сельсовета, как тисками, сжал руку Лаврентия.

— Да я… Я что… Шутя только… — попытался улыбнуться Лаврентий, испуганно шаря по сторонам. Но пути к бегству не было: из-за деревьев вышли Петр Егорович и школьная вожатая Нина Ивановна.

— Так что же вы сюда принесли? Откройте, покажите, — сказал председатель, нагнувшись к ящику.

— Ничего нет. Книги Ехрема-Улыпа. Попросил помочь. Ему принесли. Правда, дядя Ехрем? — повернулся Лаврентий к старику.

Тот молча кивнул головой.

— Откройте-ка ящик, товарищи, — попросил председатель. — Посмотрим, что там.

Петр Егорович и вожатая палками открыли ящик, потом чемодан. Чего там только не было! Иконы, металлические кресты, на дне чемодана аккуратно перевязанные бечевкой пачки денег.

— На словах, значит, показалось мало? Книгами и иконами решили агитировать народ?! — сказал председатель. — Знаем, для кого вы их принесли! Ехрем Петрович, скажите прямо, не для вас ведь эти книги?.. А знаете, что вам будет за распространение такого?!

Губы старика Ехрема затряслись, он молчал. Да и что тут можно ответить?

— Какой же вы лживый человек, Лаврентий Васильевич! — с гневом продолжал председатель. — Вот расскажу народу о вашей жизни… Ну, ладно, об остальном поговорим в деревне. Берите свое добро, пошли в сельсовет.

На дальнем конце улицы зазвенели колокольчики.

— Едут! Едут! — закричал Вася, подбрасывая вверх кепку.