Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

- Ел…

- Ну и напрасно, – невозмутимо ответил Григорий и продолжил: – Эхинококкоз – это поражение глистами печени, в результате общения с собачками, а ещё потому, что больные собачки в немалом количестве гуляют на бойнях и скотоводческих хозяйствах. Разносят там заразу. Небольшие такие черви. Примерно полсантиметра в длину. С четырьмя присосками и сороковником крючьев. Нагадила собачка в саду, хозяин ягодки собрал, вам продал, вы плохо промыли – всё, считайте, поселили эту сволочь в свою печень. Или в почки. Или в лёгкие. Или в тонкий кишечник. Или в кости. Эта тварь где только не живёт в организме человека. И в селёзёнке может и даже в сердце.

У Степана Витальевича закружилась голова. Он облизнул губы и подумал о том, что на следующей станции нужно будет обязательно добежать до аптеки и купить влажные салфетки. Между тем Григорий продолжал:

- Фасциолёз – это печёночная и гигантская двуустки. Отвратительные твари. На слизней похожи. Поражают печень. Откладывают яйца в ней и желчепротоках. А заражается человек через растения, которые употребляет в пищу. Так что вегетарианство тут не поможет. Лихорадка, кашель, боли в животе, а дальше хроническая стадия и как результат – гепатит.

- Я… я… – бормотал Степан Витальевич.

- Что? Думаете, я краски сгущаю?! – распалился Григорий. – Трижды «ха»! Знаете, что говорит Всемирная Организация Здравоохранения? Энтеробиоз – острицы – ма-а-аленькие такие червячки в кале – миллиард двести миллионов заражённых на планете! Анкилостомоз – почти миллиард! Это такие круглые черви в двенадцатиперстной кишке. У человека слабость, кишечник барахлит, то, сё. Думает: устал. Ага, щаз! Черви у него в брюхе кишат! Только вот он о том даже и не подозревает. А они там ползают, шевелятся. Присасываются, паразитируют. Стоит выпить лекарства – а они по печени врежут так, что мама не горюй – взрослые особи растворятся, выйдут в виде слизи. А потом что? А ничего. Самоинвазия. Да и не всех повыведут, лекарства эти. А около семиста миллионов заражённых трихоцефалёзом?! Власоглав, червь такой. В толстой кишке человека паразитирует. Знаете сколько яиц он за сутки откладывает?

Степан Витальевич хотел было остановить собеседника, так как почувствовал себя преотвратно, еле сдерживал рвоту и всячески старался не упасть в обморок, однако пока собирался с силами, Григорий продолжил:

- Шестьдесят тысяч! Шестьдесят тысяч яиц в сутки, господин хороший! Это вам не курочка Ряба! Это какой-то яйцемёт, жуткая тварь! Башка у этого червя тонкая, словно волос, отсюда и название. Как вопьётся в стенку кишки – так и сосёт кровушку, гадина! Вампир и есть. Как комар, только изнутри. И не прихлопнешь.

Голос Григория звучал всё более глухо, эхом отдаваясь в разгорячённом мозгу Степана Витальевича:

«… Га…ди-и-и-и… на-а-а…»

Слуга народа расстегнул верхнюю пуговицу мокрой от пота сорочки и отчаянно заморгал, пытаясь привести мысли в порядок. Получалось плохо. Воздух стал напоминать кисель, сгущаясь всё больше с каждой секундой, в нём невозможно было дышать, а тем более встать или хотя бы поднять руку, чтобы остановить речь собеседника. Перед глазами всё плыло, а в уши змеями вползали растянутые звуки Григория, что словно в рапиде медленно открывал рот и шевелил губами:

«И-и-и-и… не-е… при-и-и-и-ихло-о-о-о-опне-е-е-е-еш-ш-ш-ш-ш-ш-шь…»

Дверь медленно поползла в сторону, пряча запотевшее зеркало. С улыбкой на ярко-красных губах, сверкая зелёными кошачьими глазами, в СВ вплыла проводница Светлана. В серебристом подстаканнике, что она держала в руке, сонно позвякивал гранёный стакан с чаем. Дзыньк… Дзыньк… Дзыньк…

«Ва-а-аш ча-а-а-ай...» – откуда-то сверху раздался мягкий голос проводницы.

Степан Витальевич медленно закрыл глаза, но услышав лёгкий стук подстаканника об стол, открыл их. Протёр подушечками пальцев, убирая пелену. Он хотел было возразить, сказать, что чай не заказывал, что ему бы сейчас прохладной водички, но не нашёл в себе сил. А взглянув на стакан, который слегка подрагивал на столе под стук колёс – с ужасом увидел, что стакан этот до краёв набит бурыми червями, которые сыпались на стол рядом с пакетом рыбьей чешуи.

Дверь СВ с гулким стуком закрылась и оттуда раздался жуткий старушечий смех. Он задребезжал, как сотни стаканов в сотнях ржавых подстаканников и Степан Витальевич машинально повернул голову в его сторону.

По зеркалу мутными разводами стекала зеленоватая слизь, обнажая страшную картину – огромного, розоватого, извивающегося червя в сорочке Степана Витальевича. Червь в зеркале охнул и отпрянул назад, разбрызгивая множество бурых капелек из хищного рта.

«Любуешься на себя, паразит?» – прогрохотал в мозгу Степана Витальевича вопрос старухи, после чего она вновь задребезжала хохотом.

Капельки поналипли на внутреннюю сторону зеркала и обратились множеством мелких глистов, почти полностью скрыв их родителя.

«В ко-о-онве-е-ертики… потом заберё-о-оте….» – мерзко тянул Григорий.

Степан Витальевич медленно повертел головой, потому как потрясти ей не смог, а очень хотел, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок.

-… Конечно есть разнообразные лекарства… в конвертиках… – бубнил Григорий, – но говорю же – они бьют по печени… Одна таблетка – как удар пыром с ноги... Например, есть такое лекарство от гельминтов, которое человеку можно принимать всего два раза за всю жизнь… Иначе…

- Вы… Вы… – силился задать вопрос Степан Витальевич, понимая, что теряет сознание.

Собеседник наклонился к нему, прислушиваясь.

- Вы… вы врач? – наконец выдавил слуга народа.

Григорий жутко расхохотался, вторя бабке.

- Не-е-ет, – давясь словами, сказал он. – Не… врач. Я продавец… Комплекс хороший продаю, против ста видов глистов. Это… не лекарства, нет… БАД. Травки. Народные средства, так что никаких побочных эффектов. В него входит…

Договорить он не успел.

Степан Витальевич схватился за сердце и со стоном повалился в проход между койками.

Умирая, он думал о женщине, к которой ехал. О ней, любительнице суши, с длинными ногтями и миниатюрной собакой, которой позволяла лизать себя в губы. О той самой женщине, что заразила его массой разнообразных паразитов. Червей, что пожирали его изнутри, вылезая из ушей, ноздрей и пор кожи. Маленьких и больших, белых, грязно-серых, бурых, гладких и в розовую полоску. Они сыпались со Степана Витальевича на потёртый коврик одинокого СВ и расползались в разные стороны.

Когда прибыли медики, никого рядом с трупом не было. Впрочем, иначе и быть не могло – согласно билетам, в СВ Степан Витальевич ехал один до самого Петербурга.

В понедельник в конторе объявили о смерти ценнейшего сотрудника, настоящего профессионала своего дела и просто замечательного человека – Степана Витальевича Шистосомова. Во вторник гроб с телом слуги народа предали земле под пламенную речь его коллеги, который, скорбя, отметил, что другого такого же – столь честного, столь трудолюбивого и столь отзывчивого к просьбам населения государственного служащего – найти на столь сложную, столь требовательную к профессионализму и вниманию к людям, должность, им будет нелегко.