Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Вспомнил, старина?

Эй, не уходи в себя! Мы вообще-то о женской сексуальности говорим, а не предаёмся ностальгии ради ностальгии. Налей чайку, ага.

А теперь, старина, вспомни, как ты уходил. Как ты шёл к ней об этом сказать. Как ты шёл к ней с гирями к ногам привязанными и волочил эти самые ноги свои до её квартиры, с трудом осиливая последние ступеньки. Как ты боялся в глаза ей смотреть. Как ты оправдывался и мямлил. Как ты извинялся. Вспомни, как ты уходил к другой. Вспомни, как был пьян и друзья хлопали тебя по плечу и прижимались своими стрижеными бошками к твоей, морщили нос и говорили, что всё обязательно будет отлично. Как они тебя трясли и требовали, чтобы ты не вешал нос – не ты первый, не ты последний, в конце концов. Вспомни, почему ты уходил. Ты просто сравнил, парень, просто сравнил. И в этом сравнении победила другая. Безоговорочно победила. Нокаутом. И тебе было потом и сладко и горько одновременно. И всё равно долго вы с ней не провстречались. Зато потом...

Зато потом – вспомни – ты увидел ту, в которую не просто влюбился без памяти, а ту на которой готов был практически сразу жениться. И женился, да...

О любовницах не будем сейчас. Другой разговор под другие напитки. Пьём чай, не забывай.

Я к чему тебе всё это напомнил... Понимаешь ли какая штука, старина, дело ведь не во внешности их даже. Дело в чём-то еле уловимом. Одно можно сказать точно – тебя цепляло. Вот у меня была девчонка, она офигенно топала ножкой, когда сердилась. Ты не представляешь, как я от этого балдел. Она стоя бочком, выпячивая попку – у неё была офигительная попка – вряд ли сейчас такая же... так вот – она топала ножкой. Она делала это естественно, это просто была привычка. Но как же я балдел от этого.

Знаешь, старина, они всё время ищут какой-то рецепт сексуальности, притягательности для мужчин. Думают, что жеманство или макияж яркий – это подспорье. А ты вот теперь смотришь на них взглядом пресыщенного самца и чувствуешь себя старпёром. Не старпёр ещё, далеко не старпёр, но блин... где те эмоции, когда ты пацаном целовал любимую девчонку у подъезда?

Ты не думай, что всё это нельзя повторить. Можно. Это каждый раз происходит, когда влюбляешься. Даже если женщине давно за тридцать, да и за пятьдесят, думаю. И тебе давно за тридцать, в том-то и суть. Она всё равно для тебя девчонка. Просто это такая романтика, которая бывает лишь однажды. Однажды не в жизни, а однажды с одним человеком. Повторить с тем же самым человеком можно, если вы встречаться стали лет через пять-десять после расставания и не общались практически эти годы, так созванивались изредка с праздниками поздравить. А так... Неа. Один раз с одной женщиной. У вас потом может быть очень много романтики, но она другая. Другая. Вкус не тот. Другой вкус.

Оскар Уальд как-то сказал, что “красота – в глазах смотрящего”. Значительная часть женской сексуальности – это просто твоя призма. Дело в познании женщины. В этом трепетном познании любимой женщины, старина. А если ещё точнее, то женщины, в которую ты влюблён.

Проходят, летят годы, ты уже не торт. Ты уже несколько другой, более опытный, более жёсткий, более серьёзный. Ты теперь иначе смотришь на многие вещи. Ты видишь пацанов влюблённых, что с девчонками в обнимку целуются в автобусах, никого не стесняясь и не чувствуешь того же. Понять понимаешь, а чувства иные. Просто какой-то пацан закрыл глаза и, пожалуй, глупо выглядит. Наверное, им сейчас хорошо.

Ты вот что. Ты, как дослушаешь меня, подойди к жене, возьми за руку и отведи туда, где у вас музыка играет обычно. Включи вашу песню. Обними её за талию, а если она начнёт хихикать или говорить что-либо, прижми нежно к её губам палец и скажи “тшшшш...”

Танцуй с ней. Просто танцуй. Не оценивай её внешность, не думай о том, какая она родная. Просто закрой глаза, уткнись носом в её волосы и вспомни ту девчонку, что хохотала над твоими шутками, которые ты тогда так старался не забыть. Вспомни, как ты волновался, когда шёл к ней с цветами. Вспомни, какая она нежная девочка. Вспомни, как ты старался понравиться её родителям. Вспомни, как хорошо вам тогда было.

А теперь просто поцелуй её.

Не в щёчку.

Целуй её, как ту девчонку у подъезда.

Чтобы дрожь в коленях, чтобы вспотевший лоб, чтобы страх отказа, чтобы радость от ответного поцелуя.

И тогда ты поймёшь.

Поймёшь.

Обязательно поймёшь.

Насколько сексуальна твоя жена. Насколько она потрясающе сексуальна.

Теряя тебя

Тут всё чёрно-рыжее. Даже чёрные столы оторочены по краям оранжевой каймой. Насколько я помню, ты никогда раньше не бывала в этом ресторане. Однако твоё рыжее каре и чёрное платье органично смотрятся в этом интерьере. Будто знала.

Уютно здесь. Полумрак, свечи, фонарики, запах приятный, фруктово-цветочный, и музыка отличная. Ненавязчивый чилаут.

А ты забилась в уголок...

Когда куришь свои тонкие сигареты, в свете свечи на безымянном пальце поблескивает кольцо, что я когда-то тебе подарил. Маленький сапфир, как напоминание о том, что я всегда ценил нежность синевы твоих глаз.

Рыжий оплавленный парафин одинокой свечи по центру стола. Тёплый и мягкий. Ты осторожно придавливаешь его пальцем, и на прежде гладкой поверхности остаётся витиеватый узор. Я по-прежнему схожу с ума от твоих тонких пальцев с аккуратным маникюром. Когда-то я их целовал...

И жажду и избегаю смотреть в твои глаза. Острая боль пронзает в те редкие моменты, когда я всё же набираюсь душевных сил для того, чтобы заглянуть. Тёплый некогда взгляд стал полон грусти и от этого действительно больно. Впрочем, малышка, иногда бывает так, что я ничего не могу сделать. Такое тупое осознание того, что я ничего не могу изменить. Я всегда плохо умел смиряться. Так и не научился.

А вот и он. Замедляет свой уверенный шаг, нервно поправляет лацкан пиджака, зачем-то смотрит на наручные часы.

И взгляд какой-то виноватый, будто чувствует за собой какой-то косяк, да никак не может взять в толк, где же он прокололся.

Твои губы размыкаются для приветствия, но ты ничего не произносишь. Помню, как однажды под утро я поцеловал тебя, осторожно так, а ты улыбнулась и прошептала моё имя. Было так приятно сознавать, что именно я тебе снюсь. Почему-то вспомнилось.

– Привет, – говорит он нарочито бодро, останавливаясь у столика.

Ты смотришь на свечу и еле заметно киваешь. Рука снова тянется к сигаретной пачке.

Глаза твои так предательски блестят, что только полный кретин не заметил бы этого.

– Что-то случилось? – отодвигая стул, спрашивает он. Знаешь, он никогда мне не нравился. Фальшивый парень, ненастоящий.

И бизнес его фальшивый. Чем он займётся после производства обезжиренных йогуртов? Безалкогольным пивом?