Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Однако уже на следующий день по поручительству вышестоящего начальства на новое место работы заступил некий Описторхозов Павел Николаевич, хам и взяточник с семилетним стажем.

Самоинвазия, как сказал бы Григорий.

© Copyright: Дмитрий Вишневский

Мужской разговор

Непросто говорить о женской сексуальности, старина. Она – штука еле уловимая, если уловимая вообще. Сексуальность эта прежде всего в наших реакциях на определённые зацепочки в их, женщин, поведении. Особенно, когда кровь отливает от одного места и приливает к другому. Ну, от мозга к половому члену. Да знаю, знаю, что не только к члену, а вообще по всему организму, но к члену-то в первую, что ни на есть, очередь, да. Ладно, не о том речь.

А речь вот о чём. Вот как, старина, ты понимаешь, что сильно, до дрожи в коленях, хочешь женщину?

Во-о-от. Отсюда и начнём. Я спецом засекал этот переход состояний, как грицца. Тут надо слова нужные подобрать – чёткие такие, чтобы ты понял, о чём я тебе толкую.

Вот вспомни себя подростком. Не, я сейчас не про первый онанизм, когда ты боязливо теребил член, заперевшись в ванной или туалете и шурша страничками журнала или, закрыв глаза, представлял себе какую-нить весьма симпатичную особу, а потом охренел от того, что с тобой произошло что-то малопонятное, но очень волнующее и приятное. Не о том речь.

Речь о предвкушении. Чего-то такого сладостного, будоражащего кровь, неведомого, если хочешь. Чего-то такого тонкого, еле уловимого, но очень эмоционально сильного. Припоминаешь, старина, да? Я тебе на всякий пожарный помогу.

Вспомни.

Вспомни, как ты на одноклассницу смотрел, что тебе нравилась до умопомрачения. Вспоминаешь потихоньку, да? Вот-вот. Едем дальше, значит.

Вспомни, как ты гладил её взглядом, а мысли путались, и ты волновался страшно и непонятно почему – ещё ведь даже не предпринял ничего. И тут учительница называет твою фамилию.

- Да-да, я к тебе обращаюсь.

И ты понимаешь, что все на тебя смотрят – с первых парт вон обернулись, улыбается кто-то, кто-то кому-то что-то шепчет, а потом другой, ну тот, кому шептали, смеётся – и похоже, что над тобой. Ты понимаешь, что ты учительницу услышал последним. И ты пугаешься. Того, что в глазах той, что оглаживал взглядом, той самой, что смотрит на тебя сейчас своими дивными, прекрасными глазами – опозорился. Паника. Ты смущённо трогаешь нос, поправляешь чёлку, смотришь вниз, на столешницу, теребишь в руках ручку, что-то произносишь, как тебе кажется дерзко, а на деле ты мямлишь.

Вспомнил?

Вспомни теперь, как ты идёшь с ней к подъезду и сердце у тебя в груди колотится и глотать тяжело, а думаешь ты одну-единственную мысль и у тебя такой трепет невыносимый, что хочется кричать. Ну или побежать быстро-быстро. Бежать и кричать. Но ты весь такой нарочито неспешный. Думаешь эту мысль, думаешь, не знаешь, как себя успокоить. Тебя трясёт практически. В твоих тестостероне и адреналине крови всего-ничего. А думаешь ты о том, что сейчас ты будешь её целовать. Вот эту самую – самую красивую на свете девушку. Удивительную. Чуткую. Целовать. В первый раз. Страшно так, будто ты сейчас прыгать будешь с высоты в море, причём хрен его знает, как ты в воду шмякнешься. Ты гонишь от себя страхи, а они множатся, плодятся в твоём взбудораженном мозгу. Оттолкнёт. Губы в сторону уведёт. Отстранится. Скажет: “Ты чё – дурак?”. Скажет: “Прости... только не сердись... ты очень хороший друг, но...”. Убежит. Пожалуется отцу, что ты приставал. Маме скажет. Всем завтра расскажет. Завтра весь твой девятый “Б” или десятый “А” будет ржать над тобой. “Эй, чувак”, – будут говорить они, – “А ты чё, правда вчера пытался...” И залп дружного смеха. И самый кошмар в том, что в этих страхах она смеётся тоже. И вот вы уже подходите к подъезду. Бляха-муха, ты сейчас подавишься собственным молчанием. У тебя выбор шикарный просто. Сбежать (чего очень хочется) или всё-таки притянуть её к себе и поцеловать эти губы, о которых ты уже не одну ночь мечтаешь... Страшно? Ппц, как страшно.

- Ну, мне пора, – говорит она.

И так медленно отпускает твою повлажневшую ладонь. Хоп – пальцы разомкнулись. Что лучше сейчас – провалиться под землю или просто кивнуть и уйти?

Ты не можешь кивнуть и уйти. Потому что ты весь этот грёбаный вечер только об этой минуте и думал. Ты о ней мечтал. Ты представлял, как сладко и как искренне вы будете целоваться в свете уличного фонаря, как ты будешь впитывать её запах, гладить её мягкие волосы, что так приятно пахнут. Ну вот. Мечта практически осуществилась. Давай, парень, не ссы.

А вдруг она тебе сейчас залепит пощёчину?

Ты сглатываешь слюну – и не только потому, что не хочешь, чтобы она подумала, что ты слюняво целуешься – а потому прежде всего, что иначе ты тупо подавишься воздухом. Хотя какой там воздух... у тебя стенки пищевода прилипли друг к другу и желудок шарахается из стороны в сторону от ударов сердца, что будто пинает тебя изнутри в грудную клетку, прям в грудину.

Это тебе не какая-то дура из параллельного класса, это та самая девочка, имя которой ты уже столько раз в тетрадке написал, что счёт потерял. Та самая девочка, из-за мыслей о которой ты реально стал хреновее учиться – ты просто не слышишь ничего, что говорят учителя. А между прочим экзамены скоро.

Эй, парень! Она только что кое-что сказала. Не думаешь, что надо что-то ответить, нет?

Всё.

Хватит.

Нервы сдают и ты хватаешь её за руку, подтягиваешь к себе и, закрывая глаза, словно кутёнок тычешься лицом в её лицо и губами натыкаешься на мягкие, нежные и такие вкусные губы... Её губы. И ты целуешь её с языком и чувствуешь, как её горячий язык трепещет у тебя на губах, скользит по твоему языку и понимаешь, что ещё чуть-чуть и джинсы можно будет выбрасывать. Порвутся просто.

И ты прижимаешь её к себе, как можно только близко и думаешь о том, какой же ты, сцуко, счастливый. Ты везунчик! Ты счастлив!!! ААААААА!!!! Ты счастлив, чувак!!! Ты, блин, самый-самый счастливый на свете человек!!!

Ей действительно пора. А у тебя в трусах влажно, ты вообще вспотел, как дебил какой-то. Прохладно на улице, а у тебя лоб вспотел. Да и просто – надо же паузу сделать. Надо бежать домой вприпрыжку и радоваться! Ты заснёшь с улыбкой на устах.

И новый поцелуй, быстрый. Ан нет, старина. Не быстрый. Он тоже долгий. Дорвался, дорвался, чё уж там.

И вот ты наконец прощаешься и потерянный и радостный идёшь домой. Да что там – ноги сами тебя несут. Ты ещё оглянулся не раз, на окна её посмотрел, на двор её посмотрел. А в мыслях звучит песня, какая-то классная песня.

Ты эту песню потом будешь считать охренительной и через десять лет, а может и всю жизнь, даже если это какая-то голимая примитивная попса. Она просто будет напоминать тебе о том нежном поцелуе, первом сладком поцелуе, не просто первом поцелуе, а первом вот таком поцелуе, вот таком вот охрененно-классном поцелуе.