Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Васе стало очень жаль себя. Он хотел плакать, хотел позвать на помощь папу. Папа-пенсионер вряд ли бы сейчас помог, он как-то больше на домино во дворе специализировался, но всё же... хоть почувствовать, что ты не один в этом жестоком мире.

- Сюда иди!!!

3:37. Эта сука вообще спит?! Вагина Оленьки представлялась теперь Васе отнюдь не пирожным, как это было на корпоративе. Нет... Это была гладко выбритая пиранья! И она жаждала сожрать, поглотить Васин хер, а её хозяйка, что спустила с поводка эту бешеную ****у, совершенно не понимала, что романтичная новогодняя ночь – это совсем другое!

Каскад огней осветил комнату. Салют.

Где-то там по лесу шла улыбчивая Снегурочка, помогая Деду Морозу нести подарки, где-то люди пили шампанское и ели мандарины. А бедный маленький Васенька страдает у входа в ад, мёрзнет голенький с вялой писькой в ладошках и никому-никому нет дела до его беды.

Скупая мужская слеза покатилась по щеке.

- Я жду! – прозвучало из спальни.

Вася всерьёз задумался о побеге. Ничего-ничего, завтра он как-нибудь всё объяснит. Срочные дела, шеф приказал немедля явиться в офис.

Но одежда-то в спальне! А если надеть что-нибудь из женского барахла в коридоре, а сверху набросить куртку?

Вася на цыпочках прошёл в коридор и принялся спешно надевать на себя всё, что удавалось нашарить в темноте.

Загорелся свет. Вася, моргая, замер с юбкой в руках.

- Ох, котик... – поправляя пеньюар, промурлыкала Оленька. – Мне нравится такая игра... А хочешь я надену страпон и нам будет ещё веселее?

И Вася потерял сознание.

Такой разный смех

Лазурное небо отражается в реке. Течение тихое и совсем нет ряби. Впечатление, что ветер взял выходной. Ты сидишь передо мной, на краю мостков, опустив ноги в прохладную воду, и задумчиво жуёшь травинку. Повсюду раздаётся пение птиц и стрёкот кузнечиков. Мы молчим.

Ты смотришь на водомерок, что носятся по водной глади, а я на твою загорелую спину, разделённую поперёк тонкой полоской купальника. На худенькие плечи и длинную шею.

Ты перебираешь в воде ногами, и плеск шепчет о том, что я не смею сказать. Водомерки в панике уносятся прочь, хотя «прочь» в их представлении что-то неясное, судя по тем зигзагам, которые они выписывают.

– Здесь мы иногда рыбачим. Здорово, когда тепло, да?

– Да, – тихо отвечаю я.

Когда ты поворачиваешь голову, солнце искрится в мягких волосах, пробиваясь сквозь небрежный пучок. До того, как ты заколола волосы, несколько раз, незаметно для тебя, я, вытянув голову, коснулся их носом, вдыхая нежный аромат. Ты пахнешь моими грёзами.

Откидываешься назад, опираясь на локти и подставляя лицо солнцу. Я вижу, как лопатки играют под матовой кожей, и чувствую прилив нежности.

– Знаешь, когда я была маленькой, жутко боялась воды. Отец с таким терпением учил меня плавать, сейчас вспоминаю и улыбаюсь. Очень благодарна ему за это.

Поворачиваясь ко мне, ты встаёшь на дощатый, выцветший от солнца пол и вода струйками стекает по лодыжкам, оставляя тёмные разводы вокруг ступней. Я спохватываюсь и поднимаю взгляд.

– Искупаемся? – предлагаешь ты, озорно сверкнув лисьими глазами.

С улыбкой я морщу нос и часто мотаю головой, а ты смеёшься и, набрав воздуха, прыгаешь в воду, разбрызгивая вокруг себя сонм лучистых водяных искр.

Обожаю твой смех. Искренний, мелодичный, задорный. Когда ты смеёшься, я счастлив.

Ты удивительная. Нежная хрупкая тридцатилетняя девочка. Светлый, искренний человечек с огромным сердцем и теплом во взгляде.

– Ну, давай же, прыгай! – кричишь ты, визжа от восторга. – Вода отличная!

Я давно уже прыгнул. В глубину твоих тёплых, карих глаз. Даже не прыгнул, рухнул, как подстреленная птица. Жаль, что не могу рассказать тебе об этом.

– Нет, правда, я в другой раз. Лучше позагораю.

– Ну, как хочешь, – отвечаешь ты, жмурясь на солнце, вытягиваешь руки и ныряешь в прохладу реки.

Ты вошла в мой мир, сорвав и разбросав полевые ромашки, заставив звенеть колокольчики и свив венки из одуванчиков. Это красиво только, когда ты рядом. После того, как ты уходишь, мне остаётся лишь смотреть, как засыхают сорванные цветы.

Девочка моя нежная, улыбчивая, что же ты не моя-то совсем…

И я не узнаю вкуса твоих губ, не проснусь воскресным утром в обнимку с тобой, и в будни, уходя на работу, не поцелую спящую, такую милую и родную.

В этом никто не виноват. Единственная причина – мы познакомились слишком поздно.

– О чём задумался? – спрашиваешь ты, выходя на берег.

Протягиваю тебе полотенце. Сложно ответить на вопрос. Ком в горле. Огромных усилий стоит даже молчание, а скажи я хоть слово, голос меня выдаст.

– Бо-о-орь….

Ты подходишь ко мне и внимательно смотришь в глаза, словно пытаясь прочитать мои мысли.

– Всё в порядке?

Я на мгновение зажмуриваюсь, и бодро отвечаю:

– Всё отлично, Маринка.

– А чего загрустил?

– Вспомнил, что уехать мне нужно. Работа, все дела.

Ты замираешь с полотенцем в руках.

– Ну как же… Ты ведь приехал только вчера… Ты же говорил, что до понедельника свободен…

Я давно уже не свободен. Без тебя вся моя жизнь – тюрьма.

– Да просто.. Там факсимиле попросили.. В общем, нужно уехать. Извини, пожалуйста, просто так надо.

Так действительно надо. Не мне. А тебе и ему. Если я не уеду – не дам гарантии, что смолчу и дальше.

Опускаешься на заросший сочно-зелёной травой берег, обхватываешь руками колени. Мне так хочется обнять тебя и сказать, что всё-всё-всё будет хорошо. Ты бы знала, как мне не хочется уезжать…

– Ну, хоть на лодке покатаемся? – с надеждой в голосе спрашиваешь ты, оборачиваясь и заглядывая в глаза.

– Конечно. Покатаемся и поеду.

– Только перед дорогой я тебя накормлю, – говоришь ты, хмуря брови. – И никаких возражений не принимается!

– Я с удовольствием.

Ты отворачиваешься к реке и тихо спрашиваешь:

– Всё-таки красиво тут, да?

С тобой да. Очень.

– Красиво, – говорю я и подхожу ближе, ступая босыми ногами по прохладной прибрежной траве. Словно очарованный дикий зверь подкрадываюсь к тебе. Ткнуться бы носом ещё раз в твои волосы. Закрыв глаза, подарить себе пару секунд лжи о том, что ты моя.

Я не боюсь озвучить мысли. Просто не хочу портить тебе жизнь.

Главное то, что ты счастлива, пусть и не со мной. Заставляю себя считать, что от этого легче. Получается плохо.

За спиной слышится шорох, и я оборачиваюсь. Коля подмигивает мне и подходит ближе, держа в руке бутылку вина.

– Мандаринка, знаешь, кто такой «настоящий друг»? – спрашивает он.

– Кто? – оборачиваешься ты к нему, бросив на меня хитрый взгляд.

– Тот, с кем можно оставить жену, не боясь, что между ними возникнет флирт, а то и любовь.

Вы смеётесь.