Шираб-Сэнгэ Бадлуев - Счастья тебе, Сыдылма!

Утро выдалось ясное. Роза на отцовском мотоцикле отправилась в больницу к бабушке, но сестра сообщила, что старушка здорова — просто небольшой обморок случился — и уже утром сама ушла из больницы. Роза пустилась на поиски, но бабушка как сквозь землю провалилась. Девушка обошла всех родственников. Один из них рассказал, что колхозная автолавка утром выехала в степь на отдаленные фермы и отары, а жена шофера работает в больнице. Наверно, она и предложила мужу захватить с собой старушку — так что она уже дома. Вполне возможно, что так оно и было, и Роза решила не тратить понапрасну время — не пропадет старушка, главное — здорова — и отправилась на восточный склон Одинокой сопки, чтобы встретиться с матерью, которая все еще жила у верблюдопаса Дамби.

Не будем описывать, как измученная горькими думами Балма обрадовалась приезду дочери. О чем она расскажет ей, на кого пожалуется, — мы уже знаем. Пусть же советы молодой еще, но умной и рассудительной дочери помогут Балме найти правильное решение. Интересно, конечно, как будет реагировать Роза на рассказ матери, но вы же знаете, что такое разговор женщин — одним днем это дело не кончится, и мы еще успеем вернуться к ним.

Я думаю, вам прелюбопытно узнать, куда же исчезла среди бела дня старушка, доставленная так недавно в больницу в полумертвом состоянии.

Надо сказать, что скоропалительному выздоровлению умирающей старухи дивились многие колхозники, да почти все, кроме разве работников больницы: уехала старушка рано поутру из родной юрты, не позавтракав, преодолела большое расстояние на тряской телеге да еще по жаре без капли воды, расстроилась изрядно — тут кто помоложе и поздоровее не выдержит. А в больнице уход, чистота, хорошая пища, вовремя поданная, и душевно старушка приободрилась: в лекарей она верила, как в посланцев бога на земле, для нее доктор Бэрхир и молодой врач больницы смуглый парень Гамбала все равно что эмшэ-лама [48] Эмшэ-лама — лекарь. — все они посланы на землю, чтобы спасать души тех, кого еще не призвал к себе Эрлиг-Номон-Хан. И еще, перебрав все свои грехи, она не нашла ни одного такого, из-за которого должна была бы немедленно покинуть землю до появления внука-наследника, а так как внука не было, то она внутренне обрела уверенность, что умирать ей нельзя.

И еще к одному решению пришла она в больнице: настоящий наследник есть, есть продолжатель фамилии Дугаровых — это сын Ханды, и нужно сделать его приемным сыном. Вот уже после этого решения она никак не могла лежать в больнице, в этом глухом деревянном доме, пропитанном разными вонючими и едкими лекарствами.

Жибзыма с мешочком белья в правой руке и с неразлучной тросточкой — в другой прошла вдоль забора больницы, добрела до колхозной конторы, получила пенсию, потом медленно двинулась к сельпо. Купила там конфет и, оглядываясь по сторонам, добралась до дома Пирнаевых. На двери пристройки, где жили старики, висел замок. «Жаль, лучше бы с ними сначала поговорить, переночевать, может, у них, осторожно намекнуть, что могла бы взять их внучка «в дети». Куда же они ушли? Сразу заходить к Ханде опасно — можно провалить все дело». Старушка покружила вокруг крыльца, но делать было нечего — кто-то даже настороженно выглянул из окна. «Увидела, ну, теперь все равно», — решила Жибзыма и поднялась на крыльцо.

— Мэндээ! А где же родители?

— Их нет дома.

Жибзыма не знала, о чем еще спросить, и неуверенно потопталась у входа.

— Как ваше здоровье? — спросила Ханда.

— Неплохо.

— Родители уехали в Улан-Удэ, к дяде. С месяц, наверно, пробудут у него.

Дядя был гордостью семьи, работал главным инженером завода, и Ханда с особенным удовольствием рассказывала о нем.

— Да вы садитесь, садитесь. Давно выписались из больницы?

— Да вот только что.

Ханда посадила на пол годовалого ребенка, которого небрежно держала под мышкой, взяла топор и вышла. Ребенок обиженно надул губы, но не заплакал, а с любопытством уставился на гостью. «Вылитый Борис, — подумала Жибзыма. — Точно такой был маленьким. Даже шея короткая. И ноги кривые, вовнутрь».

— Ну, иди ко мне, малыш. Иди, иди, — Жибзыма протянула руки. Ребенок сосредоточенно перевернулся на животик, подогнул коленки и медленно поднялся. Неуверенно ступая ножками и чуть сбиваясь в сторону, подошел к старухе. Жибзыма погладила его по головке. «Затылочек плоский и волосики жесткие, как у сына». Она наклонилась к мальчику, несколько раз чмокнула в макушку, потом достала мешочек с конфетами. Их было много, и мальчик не мог удержать в руках подарок. Он уселся тут же на пол, достал из мешочка конфету и стал жевать ее вместе с бумажкой. В это время вошла Ханда с охапкой дров, бросила их у печи.

— Зря вы столько конфет принесли, — прямо сказала она, достала из мешочка сколько в руке уместилось, остальное протянула старухе.

— Что ты, что ты! Пусть едят. Подарок не возвращается — грех. Раздай всем своим, — старуха положила мешочек на стол.

Ребятишки прибежали с улицы, полезли к столу.

— Куда, куда? А ну назад! Вот вам по две — и хватит. Лопайте. И — вон, гуляйте. Жаргала заберите.

Ханда затопила печь, поставила чай, принялась мести пол. Жибзыма осуждающе смотрела на нее. «Молодая ведь еще, а неряха. Дома убрать не найдет времени. Гости на порог, а она пол мести, пыль разводить. А одета-то как, хоть бы чулки подтянула, бесстыдница. Посуда корой покрылась. И в кого только удалась — и братья у нее хорошие люди, не нахвалишься. И родители до сих пор сложа руки не сидят. А баба-то здоровая — ишь, икры, как горшки, крепкие».

Дети снова с шумом ввалились в дом, Ханда погнала их — схватила одного поменьше поперек — за ногу и шею — и как палкой стала выпирать их на улицу. А когда выгнала уже, полез через высокий порог самый маленький — Жаргал, он вечно не успевал за старшими. Она и его выставила, привычно шлепнув по голому заду. И чего лупит, чего, ведь он и не понимает еще ни капли! Старуха не удержалась:

— И за что ты бьешь-то?

— Буду я с ними нянчиться! С малых лет не пристращай, на голове плясать будут. Вон сколько их у меня, некогда цацкаться. Нашлись бы добрые люди — половину бы раздала «в дети». А что? Теперь многие усыновляют.

Жибзыма промолчала. «У таких печенка толста — ни капли жалости к малышам. Ни один у нее не умер — узнала бы тогда, как тяжело терять своего кровного. Вот и лупит их, как скотину паршивую. У меня бы и рука не поднялась».

И снова унеслись ее мысли далеко-далеко, вспомнила давние слова ламы. После смерти мужа пришла Жибзыма к нему, а он достал книгу «Алтан герел» [49] « Алтан герел » — дословно «золотое зеркало» — книга о перерождении человеческой души. Буддийские книги не прошнурованы, каждый листок — длинный по горизонтали — может быть вынут отдельно. , вытащил страничку и, глядя в нее, сказал: «Твой Дугар говорит: вернусь. Возвратится он из страны Суха-Баади. Переродится во внука с правой стороны от твоей юрты». «С правой стороны… Направление, правда, не подходит. Э-э, какое уж тут у нас направление? Везде кочуем, то в одну сторону, то в другую. Сегодня сюда правая сторона, через полгода — левая. Нет, это Дугар вернулся, переродился во внука. Плоть от плоти рода Дугаровых. Неспроста, ох, неспроста и сын потянулся к этой женщине, и Ханда к нему потянулась. Не потому, что захотелось побаловаться с мужчиной, их, мужиков охочих, полно кругом, а он с дальнего кочевья к ней потянулся. Душа Дугара их связала, не иначе. Ом-маани-пад-мэй-хум!»