Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

Третьего раза Маринке почему-то не хотелось. Сожитель в принципе отличался буйным темпераментом, и что он выкинет на этот раз, предсказать было невозможно.

Тело же уходить отказывалось. Тело желало посмотреть, как на моей голове вырастут панты. Элементарная мысль о том, что я вряд ли всю ночь нюхал розы, в голову ему не приходила.

Поэтому герой-любовник ссылался на похмелье, жену, которая выгнала из дома, и отсутствие перспектив на ночлег.

Когда я пришел домой, то застал дивное зрелище: измученную общением с приматом сожительницу и самого примата, который предложил накрыть поляну и выпить водки за его счет, типа, все по понятиям. Парень был крупней меня, и физические методы воздействия не подходили. По виду и социальным маркерам было понятно, что он когда-то шестерил на уровне рэкета ларьков, но мнит себя вором в законе. Начало 90-х породило массу таких несчастных «бойцов», середина 90-х благополучно их погребла под обломками беспредела, а на дворе стоял 96-й.

— Убери его отсюда, — жарко зашептала Маринка. — Такое ощущение, как будто меня преследует использованный тампакс!

Я согласился на водку, затем вышел в коридор и втихаря зазвал по телефону гостей. Через час ввалилась компания из десяти человек, которые очень, очень хотели выпить.

— Ну что, типа, банкуй, — радостно сказал я. — Типа, все по понятиям.

У людей, которые оперируют в общении «конкретными пацанскими понятиями», есть одно слабое место — они очень легко ведутся «на слабо». Поэтому, скрипя зубами, красавчик купил много водки и много закуски. Марина, тем временем, тихонечко слилась из дому. До утра.

Начался пьяный угар, в процессе которого виновник торжества гордо заявил, что у него член размером со стакан. Я картинно грохнул граненой емкостью об стол и сказал:

— Ну, давай. Сравним.

— Да он, это. когда стоит только!

— А ты его кольцами укладывай!

Назревала драка. Но тут проснулась одна из гостей, Вика, до этого тихо пускавшая в уголке пузырики.

Вика была исчадием ада. Трезвой она представляла собой трогательного олененка Бемби, а вот пьяной...

Кроватей, которые она обоссала в отключке, хватило бы на казарму, а избитых ею лиц мужского и не очень пола — на пару боевиков. Поэтому Вику на пьянках всегда складывали куда-нибудь под шкаф. Из соображений гигиены и безопасности.

Вика стала орать, бить посуду, и буянить. Примат не понимал, почему на это никто не реагирует — Вика была красива, и отсутствие попыток утешить хрупкую рыдающую девушку было ему непонятно. Мы же все знали по опыту, что лучше ее не трогать — сама отрубится.

Но настоящий мужчина, у которого понятия и член со стакан, не может пройти мимо женских слез! И, взяв в охапку Вику, он гордо удалился ее провожать до дому.

Марина утром позвонила и спросила с опаской, удалось ли выгнать тампакс. Узнав, с кем он ушел, торжествующе расхохоталась и заявила, что их обоих мы долго не увидим.

И действительно, в ту ночь он остался у Вики и пребывает там до сих пор. Они так и сидят на задворках ленинградской области, проводя время в пьянстве и драках.

На подоконнике моего окна, через который я столько раз лазил по ночам, когда огромная дубовая дверь в общежитие была заперта, проросло тоненькое деревце. Я смотрю на него, и почему-то думаю: «Вова».

— Я хочу, чтобы вдоль позвоночника из каждого остистого отростка вырос хуй. Симпатичный такой хуек, жизнерадостный, не слишком большой.

— А зачем?

— Я наймусь в зоопарк работать пони. Детишек катать.

Под кайфом Вову посещали самые причудливые желания. Мне Вова нравился и без хуев по всей спине — высокий, широкоплечий, с копной пшеничных волос и ярко-синими глазами. Высокие скулы, волевой подбородок, мягкий баритон — идеальная дрочилкина греза. Один в один Мартин Иден, еще не обглоданный слепыми тварями океана.

Он был из тех людей, которым дается счастливый дар неосознания собственной красоты. Им живется легко — внешность их ни к чему не обязывает, они не боятся «плохо выглядеть», и старость для них — пора мудрости, а не одиночества. В год нашего знакомства я учился на первом курсе, а мой сосед по комнате Вова — на шестом.

До этого он был женат на девушке из респектабельной еврейской семьи, за которой маячила стоматологическая клиника ее папы. С точки зрения завоевателя больших городов, такой брак был пределом мечтаний. С точки зрения Вовы — полная хуйня, как и другие буржуазные ценности. Поэтому Вова, презрев тихие стоматологические радости, переехал в общагу, договорившись с супругой о разводе.

Отвязная носатая Нонна приходила к бывшему мужу в гости, и они трахались на огромной кровати, которую мы с Вовой сколотили, чтобы, с одной стороны, не толкать друг друга локтями во время секса со своими посетителями, а с другой — иметь возможность непринужденно перевести парный секс в групповой.

Из-за пьяных безобразий Нонна и Вова все время обламывались с разводом — один раз они его проспали, в другой раз Нонна забыла дома свидетельство о браке, в третий раз Вове было лень на него пойти.

В целом, сосед был идеальный — добрый, ленивый и без патологической аккуратности: мы договорились, что комнату будет убирать тот, кому это больше надо, и комнату убирала Нонна. Ей по жизни было «больше всех надо».

Вова же был равнодушен ко всему, кроме анаши и оперативной хирургии. Он ленив настолько, что когда я полез с домогательствами, ему стало лень отказать похотливому тинейджеру. За всю обширную половую биографию мне повстречалось только пять великолепных любовников, и этот был первым из пяти. Повторять в дальнейшем «божественное соитие» мы не стали, рассудив, что лучше хорошее соседство и сложносочиненный групповой секс, чем неясный по перспективам роман.

Пожив с Вовой на одной территории, я понял, что в сексе являюсь закомплексованным ханжой.

Открыв однажды дверь, я обнаружил голого соседа, который, извиваясь мускулистым телом, мастурбировал о мой обогреватель, обещая на нем жениться. Пересчитав гильзы от «Беломора» и внимательно осмотрев пустой пузырек от кетамина, я решил не удивляться.

Подумаешь, будущий хирург имеет обогреватель. Эка невидаль.

Вечером мы пошли с Вовой в кафе, где на контрастную пару блондин-брюнет запали две тетеньки ювелирторговского вида.

— Вовик, ну они же страшные и старые!

— И что? Им тоже хочется любви.

Тетеньки оказались хозяйками заведения, и через полтора часа мы весело копошились в их кабинете. Тетенька, которой достался я (пергидролевая блондинка, сорок три, взрослая дочь и инженер-муж), сообщила, что у нее месячные, и страстным питбулем повисла на моей верхней губе. Карменистая фея (сорок четыре, детей нет, ходила в молодости в плаванье коком, напахала абортов), отхватившая себе Вову, задрала кургузые ноги на молодецкие плечи и писала бедрами восьмерку...