Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Я слушаю.

У Батыра от напряжения снова стала дергаться жилка под правым глазом. Но он все так же стоял к нему спиной, широко расставив ноги и заложив руки за пояс.

— Что у тебя там в карманах — выкладывай, — приказал он и, повернувшись, впился глазами в лицо Атанияза.

И увидел, как бай побледнел, дернулся, словно его ударили, и схватился рукой за край стола.

— Ну, — поторопил его Батыр.

Но Атанияз уже совладал с собой.

— Ах, Батыр, — сказал он со вздохом. — Ты опередил меня. Я и сам хотел сделать это.

Он откинул полу халата, вынул из кармана своих широких штанов наган и осторожно положил на стол.

— Взял, чтобы сдать, и забыл, — с улыбкой пояснил Атанияз. — Заговорился с вами — и забыл. Но вспомнил бы, обязательно вспомнил бы…

Батыр взял наган, стал разряжать, — барабан щелкал сухо под его пальцами.

Юрин, Бердыли и Нурли с удивлением, не понимая, что произошло, следили за тем, как один за другим падали из гнезд на ладонь Батыра желтые длинные патроны.

— Значит, сдать собирался? — усмехнулся Батыр.

— Аллах свидетель…

— Что-то ты слишком часто аллаха в свидетели себе зовешь. Не потому ли, что его допросить нельзя?

Атанияз обидчиво оттопырил нижнюю губу, промолчал.

— А, может, жизнь подороже решил отдать, если бы дело до ареста дошло? — не отставал Батыр, прикидывая на ладони револьвер.

Атанияз всплеснул руками.

— Побойся гнева аллаха, Батыр! Такое и в мыслях держать грешно. Я и не знаю, как из него стреляют. Это, когда калтаманов в степи развелось множество, купил его по случаю, да так и не брал в руки, в сундуке провалялся. Идти сюда — вспомнил, дан, думаю, отнесу, отдам властям от греха. Верное слово.

— Ладно, иди, — кивнул Батыр. — Мы еще поговорим.

Атанияз низко поклонился и шагнул к двери. Закрыв ее за собой, привалился к ней спиной, вытер рукавом взмокший лоб, вздохнул облегченно. И услышал за дверью разговор. Повернул голову, коснулся ухом доски. Говорил Юрин.

— Эфа не страшнее других змей, но тоже опасна, Батыр. Надо принять меры к тому, чтобы она не могла ужалить.

Батыр засмеялся, сказал, бахвалясь:

— Не бойтесь, они у меня вот где. Каждого насквозь вижу.

— Змея может ужалить ночью, когда спишь, — сказал Юрин.

— Плевал я на них. Против таких врагов у меня одно оружие, тростинка, — снова засмеялся Батыр.

— А все-таки следовало бы подготовить людей — всякое может случиться. Лучше быть наготове…

— Э, пустяки, — прервал его Батыр. — Давай лучше поговорим о другом.

— Ну, смотри…

Атанияз осторожно отделился от двери и, ступая неслышно, как вор, пошел от ненавистного дома.

Ни слова не сказав своим, сославшись на недуг, он разделся и лёг под ватное одеяло. Его и в самом деле знобило. То ли наяву, то ли во сне виделась ему кипящая водоворотом стремительная река. Она обламывала берега, подхватывала комья глины, кусты, деревья, мчала куда-то, а он стоял на самом краю и с ужасом видел, как рушится под ногами земля… А позади блеяли овцы. Отары напирали на него, готовые столкнуть в бездну…

Конский топот и ожесточенный лай собак вернул его к действительности. Он поспешно сел. Взгляд метнулся в угол, где тускло блестели вороненые стволы охотничьих ружей.

— Бай-ага дома? — донесся с улицы хрипловатый голос.

Атанияз вскочил, подтянул шаровары. Кто там? Неужели за ним?..

Атанияз стоял на одеяле, напряженно прислушиваясь к тому, что делалось снаружи. Хрипловатый голос, спросивший, дома ли бай, показался ему знакомым. Кто он, этот поздний гость? С добром ли пришел?

Собаки заливались неистовым злобным лаем. Кто-то отогнал их, И снова услышал Атанияз:

— Дома бай-ага? Мы к нему.

Накинув халат, Атанияз вышел из кибитки, остановился, вглядываясь в темень.

На конях, неспокойно перебирающих ногами, сидели всадники в больших бараньих шапках. Увидели Атанияза, поздоровались.

— Алейкум ас-салам, — ответил сдержанно хозяин, все не признавая приезжих, и вдруг воскликнул радостно: — Карабай! Ты ли это?

Придерживая халат на плече, подошел поспешно, с улыбкой заглянул приезжему в лицо:

— Эй, Карабай, откуда? Как с небес свалился…

— Тише, — сказал Карабай, спрыгивая на землю. — Скажи, пусть отведут коней.

Атанияз суетливо оглянулся, увидел белые рубахи сыновей, махнул им рукой:

— Возьмите коней.

И пошел, увлекая Карабая с собой в кибитку:

— Ну, заходи, заходи, старый бродяга. Да не бойся, у меня безопасно.

Карабай отстранился, повернулся к своему спутнику, сказал почтительно:

— Это Атанияз-бай, о котором я говорил вам.

— Войдемте в дом, дорогие гости, — поспешно сказал Атанияз, прикладывая руку к груди и силясь разглядеть незнакомца.

Тот первым шагнул через порог.

Атанияз выкрутил фитиль в лампе, поглядел с любопытством на странного гостя, которого, как показалось, побаивается сам Карабай. Но встретив пронзительный взгляд молодого человека, опустил глаза, сказал виновато:

— Я сейчас скажу, чтоб дали чай.

— Не надо, — властно остановил его незнакомец. — Садитесь, бай-ага, потолкуем.

Атанияз покорно сел, выжидательно посмотрел на Карабая.

— Ты знаешь меня, — сказал тот. — Поэтому ни о чем не спрашивай. Это мой хозяин, господин Бахрам-хан. Я почитаю за честь сопровождать его на нашей земле.

Карабай поклонился Бахраму.

Мысли метались в голове Атанияза. Слишком памятен был недавний разговор в сельсовете, когда пережил он столько страха. А тут аллах послал ему новое испытание. Как держать себя с этим необычным гостем, что говорить? И чем кончится все это?

— Добро пожаловать, — тоже кланяясь в сторону Бах-рама, как можно елейнее приветствовал гостя Атанияз. — Большая честь для меня, что вы переступили порог моего скромного дома.

Он снова выжидательно глянул на Карабая.

— У некоторых людей слишком длинные языки, — с угрозой сказал Карабай. — Ты знаешь, бай-ага, как они обычно кончают. А теперь можешь распорядиться насчет чая.

Через четверть часа, потягивая из пиал горячий гок-чай. Атанияз разглядел Бахрама. Гость скинул черную бурку и остался в красном добротном халате. У порога стояли его хромовые запыленные сапоги. Лицо очень смуглое, с чернотой. Наверное, из племени алили, решил Атанияз. Гость был немногословным, но поглядывал выразительно, смущая хозяина холодным блеском глаз. Густая черная бородка была аккуратно подстрижена, и Атанияз не сразу догадался, что она не настоящая. А когда понял — поначалу испугался, но потом успокоил себя: еще неизвестно, с чем пожал овал этот Бахрам-хан, в случае чего можно и отказаться: знать, мол, не знаю никаких ханов. А коли будет от него польза, то все равно, что у него за борода.