Язмурад Мамедиев - Родная земля

Новый, хотя и не оконченный, дом Атанияза вызывал восхищение и зависть гостей; один только Бахрам чувствовал себя здесь неуютно — саманные, наскоро, не очень старательно обмазанные серые стены напоминали склеп. В щелях, наверное, водились скорпионы. Его передернуло, когда вспомнил он их зеленоватые, словно бы водянистые внутри, отвратительные тельца.

— Ну, все, — со вздохом облегчения сказал Атанияз, когда последний, девятый, из приглашенных занял свое место в кругу с фарфоровыми чайниками, пиалами и горкой наломанного чурека посредине. — Пейте чай, гости дорогие.

Так было заведено, — чтобы ни случилось, надо выпить чаю, прежде чем приступить к делу. Может быть, это нужно для того, чтобы иметь время приглядеться к собравшимся, прикинуть, кто на что способен, собраться с мыслями…

Каждый уже знал о загадочном посланце из-за кордона и поглядывал на Бахрама с любопытством и страхом.

Наконец, приступили к делу. И Бахрам сказал:

— Агалар! [11] Агалар — почтительное обращение к старшим. Вы должны знать, что я представляю здесь самое богатое, самое могущественное государство мира.

Только легкое, как дуновение ветерка, движение выдало чувства сидящих вокруг сачака с угощениями, — они ждали от приезжего многого и жадно ловили каждое его слово.

— Там считают вас великими вождями большой гордой нации, — продолжал Бахрам. — Вам самим решать судьбу своих племен.

В оцепенелой тишине раздался излишне громкий голос Атанияза:

— Как скажут эти люди — так и будет.

Баи с достоинством кивнули в знак согласия.

Бахрам знал, что каждого человека надо направлять на избранном мм пути. Знал это и Абдул-ишан.

— Люди, — сказал он протяжно и закатил глаза так, что все увидели только желтоватые дрожащие белки. — Беда за бедой обрушивается на наши грешные головы. Но есть спасенье. И великий аллах указывает путь к нему. Выберем же, не ропща, этот путь и будем следовать к намеченной цели.

Сквозь пальцы, скользнувшие по лицу к бороде, увидел он лица баев и понял, что они еще сомневаются. Но он был не одинок.

— Если человек хочет выздороветь, он зовет табиба [12] Табиб — лекарь. , — сказал Атанияз. — На этот раз табиб сам пришел к нам и указал, где взять лекарство. Спасибо ему скажем, люди.

И он поклонился в сторону Бахрама.

Бахрам понял, что снова ждут его слов.

— Меня послали сказать, что в эти тяжелые дни разгула красной заразы ваши друзья с радостью встретят вас у себя, укроют от непогоды, отведут вам лучшие комнаты в своем доме. Большевики хотят отнять у вас все, что вы наживали годами, сделать вас нищими, голодранцами, как они сами. Но не такая судьба предопределена вам. Вот почему мы говорим: забирайте весь скот, гоните его на юг, туда, где не достанут вас голодные волки, готовые поживиться чужим добром.

Уже принявший решение Атанияз с раздражением смотрел на баев, хранивших упорное молчание. Он понимал их — уйти с родной земли невесть куда, преодолеть, долгий тяжелый путь по пескам с детьми, со всем скарбом, переступить границу чужого государства, — каждый ли решится на это? Понимал, но не одобрял сомнения. Знал твердо — другого выхода нет.

— Люди, сказал он. — Надо хорошо подумать, это верно. Родина, земля отцов — святые для всех нас слова. Но если на этой земле бесчинствуют слуги шайтана, если они посягают на нашу самостоятельность, на наше добро, если они топчут законы наших предков, — пусть такая земля станет прахом. А наша родина — там, где наши отары, где наше богатство, где наши друзья.

Гости продолжали молчать, кое-кто ковырял пальнем ковер у своих ног, — казалось, это было сейчас самым важным занятием.

Толстый, заросший рыжими волосами до самых глаз Еллы-бай, тяжело дыша, переложил затекшие ноги, крякнул, посмотрел Атаниязу в глаза и сказал с сомнением:

— Ох-хо, Атанияз, уйти в чужую страну…

Покачал головой, вздохнул.

— Сейчас эта страна для нас чужая, — возразил Атанияз, скрывая раздражение. — Здесь устанавливают богом проклятые порядки. А там, — он махнул рукой на юг, — мусульманские страны, где живут наши братья по вере. Возьми Иран, возьми Афганистан — везде бай есть бай, бедняк есть бедняк. И никому не позволено поднять руку на чужое богатство. А кто поднимает — тому руку долой. Р-раз — и все.

— Это так, — подтвердил сидевший все время молча в углу Карабай. — Я бывал там, против нынешнего нашего — как небо и земля. Кто богат — тот и хозяин.

Еллы-бай засопел, заерзал.

— Это мы знаем, — сказал он негромко. — А только надо ли уходить? Не может же вечно держаться эта богопротивная власть. Этот колхоз развалится, другой… А там и конец всему строю придет, прежние порядки вернутся. И мы — тут.

Бахрам со скрытой злобой смотрел на баев. Толстозадые идиоты! Они еще надеятся на что-то! Царские генералы, американцы, англичане ничего не смогли сделать, а эти…

Его опередил Абдул-ишан.

— Никому неведомо, сколько продержится нынешняя власть, — вздохнул он. — Испытания, ниспосланные нам аллахом, могут длиться долго, и надо искать выход каждый день и готовиться к завтрашнему…

— Там мы сохраним богатство, — настаивал на своем Атанияз. — А вернуться никогда не поздно.

— Что ж, выходит, надо оставить голодранцев в покое? — недовольно спросил кто-то. — Пусть себе хозяйничают на нашей земле — да?

— По дороге растеряешь и то, что имеешь. — ворчал толстый Еллы-бай.

— Э-э, перестань ты, — раздраженно оборвал его сосед. Ходжакули-бай. — Тебе лишь бы поменьше двигаться. Придут отбирать твой скот — ты и пальцем не пошевелишь!

— Конечно, надо уходить! — решительно сказал Атанияз.

Бая закивали, одобрительно загудели. Один Еллы-бай ворчал себе под нос недовольно:

— Языком легко болтать. А соберись в дальнюю дорогу…

Но его уже никто не слушал. Бахрам, не упускавший ни одной детали в этом разговоре, повернулся к нему и сказал с улыбкой, как бы в шутку, но от этой шутки дрожь прошла по телу:

— Между прочим, климат у нас куда теплее сибирского, бай-ага.

И сразу умолкли все. Еллы-бай вздохнул тяжко и ничего не ответил. Он сдался.

Абдул-ишан, перебиравший свои потертые четки, положил их на колени, поднял ладони и сказал подобострастно:

— Слава тебе, о великий аллах, что не оставляешь рабов своих, указываешь путь во мраке!

И снова, как прошлый раз, глянул сквозь пальцы на баев. На каждом лице он прочел покорность судьбе.

Дело было сделано.

Теперь заговорили о дорогах, ведущих на юг, о колодцах на пути, о пастбищах…

— Пойти — мы пойдем, — сказал Ходжакули-бай. — И никто не остановит нас здесь, на своей земле. Но ведь там — граница, солдаты. Как пройдем?

Вопрос был обращен к Бахраму, и все повернулись к нему.