Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Люди, — быстро ответил Бахрам. — Вернее нехватка людей, согласных обслуживать скот во время перегона через границу. Чабаны не хотят…

— Чепуха, — прервал его мистер Девис. — Надо подороже заплатить, и они пойдут хоть на край света. Ну, и другие пути не отметайте, конечно. Интриги, зависть, а главное — женщины. Это всегда действует наверняка. Поменьше церемониться. В конце концов вы разведчик, а не миссионер.

Опять он перешел на "вы". К чему бы это?.. Ну, да черт с ним. Дела идут вроде бы хорошо, Бахрам свое возьмет, а потом… Может быть, с Сюзанной? Все-гаки она хороша…

— Я люблю тебя, — сказала она, внезапно остановившись, и положила ладони ему на грудь. — Ты сильный, смелый, у тебя будет все, я верю…

Он обнял ее, привлек, забывая обо всем, видя только ее близко горящие глаза, чувствуя едва уловимый, но такой волнующий запах ее духов, судорожно ища губами ее жаркие, приоткрытые губы…

Она сразу как-то ослабла, обмякла в его руках, словно лишилась чувств. Тяжело дыша, он опустился с ней на газон, не замечая, что мнет цветы, вообще не замечая уже ничего вокруг…

— Вон и застава, — сказал мистер Девис.

Бахрам поскреб ногтем прозелень на коленках от помятой травы, подумал, что надо было бы сменить костюм.

Машина сбавляла ход.

— Главное — решительность, расчет на внезапность, беспощадность к тем, кто стоит на нашем пути, — резюмировал мистер Девис свои наставления. — Оружие мы переправим вам заранее. Я буду здесь до окончания операции. Если потребуется, мы поддержим военной силой.

— Это естественно, — вставил Бахрам, — ведь граница будет нарушена.

Мистер Девис, тяжело повернувшись на сиденье, бросил на него странный взгляд, сказал неопределенно:

— Вот именно — естественно.

Люди в военном остановили машину. Мистер Девис протянул документ, коротко приказал:

— Начальника заставы — быстро.

Через час он представил Бахраму невзрачного человека, с пустыми невыразительными глазами:

— Твой проводник, поведет через границу. А сейчас — отдыхать.

Опять на "ты", — отметил про себя Бахрам.

Ночью он снова очутился на советской земле.

В полдень Батыр заехал домой. Гозель взяла коня под уздцы, хотела расседлать, но муж сказал:

— Пусть под седлом стоит. Мне ехать скоро.

Гозель сняла узду, повесила на голову коня торбу с овсом, пошла вслед за Батыром в юрту, стала готовить чай.

Батыр тяжело стащил сапоги, размотал портянки, пошевелил босыми пальцами, рассматривая их бездумно, сказал:

— Устал, как собака, а тут в город на совещание ехать.

Гозель только вздохнула в ответ, — привыкла, что мужа сутками не бывает дома.

Батыр лёг на ковер, разложил бумаги, стал выводить карандашом корявые буквы, шевеля губами.

Но тут с улицы шумной ватагой ворвались сыновья, навалились на отца, стали щекотать, тормошить, кувыркаться.

— Ах, вы, разбойники, — смеясь, отбивался от них Батыр. — Усы оторвете, сорванцы!

Гозель прикрикнула на детей:

— Не видите, отец устал, делом занят. Вот я вас… Марш отсюда!

Мальчишки с визгом и смехом выбежали из юрты, чуть не сбили с ног старого Баба-ага, который уже собрался переступить порог.

— Ух, пострелята, — покачал он головой вслед убегающей детворе.

— Заходи, Баба-ага, — сказал Батыр, — садись, сейчас чай будет готов.

Баба-ага, оставив башмаки у входа, прошел внутрь, сел напротив хозяина, тяжело дыша.

— Спешил, боялся — не застану, — пояснил он. — Слышал, в город собираешься, вот и припустился, как молодой, а сердце уже не то…

— А что, новости какие? — спросил Батыр.

— Есть новости, — кивнул Баба-ага и покосился на хлопочущую с посудой Гозель. — Нехорошее болтают, Батыр.

— Ну, говори, говори.

Баба-ага понизил голос:

— Если придется ночью возвращаться, то лучше в городе заночуй или попроси у Юрина людей.

— Что так? — изогнул черную бровь Батыр.

— Говорят, бродят тут какие-то, — снова оглянувшись на Гозель, произнес старик. — Человек пять-шесть. С оружием. Тебя ищут.

Батыр покрутил ус, подумал, хмурясь. Спросил:

— Кто такие?

— А кто ж их знает, — вздохнул Баба-ага. — Калтаманы. Наших парней в камышах, что за бахчой, повстречали, расспрашивали, где ты бываешь, когда в город поедешь. Грозились, что расправятся, если сболтнут. Да парии хорошие попались — сразу же ко мне…

Гозель все-таки расслышала его слова, вскинулась, уставившись на старика округлившимися от страха глазами.

— Ну, что же это такое, — ломая руки, запричитала она, — за что на нашу голову столько бед, за какие грехи?..

Батыр сердито остановил ее:

— Подожди, Гозель, еще ничего не случилось, а ты голосишь, как по покойнику. — И повернулся к Баба-ага: — Женщины всегда так… Но ты не обращай внимания. Выпей пока чаю, а я схожу тут в одно место.

Он легко, словно и не было недавней усталости, вскочил, стал одеваться.

Гозель молча, закусив пальцы, смотрела на него и вдруг вскрикнула:

— Куда ты? Скажи, что задумал?

Батыр усмехнулся:

— Это что ж, выходит, муж должен за каждый свой шаг отчитываться перед женой? У меня свои дела, у тебя — свои.

Но Гозель не унималась. Встав у двери, она раскинула руки, сказала с отчаянной решимостью:

— Не пущу! Хочешь, чтобы твои дети остались сиротами? Не пущу!

Батыр посмотрел на нее, склонив голову, потом перевел взгляд на Баба-ага.

— Видел, что делается? Речь шла о равноправии, а тут засилие женщин над мужчинами!

— Ай, ты сядь, не спеши, — примирительно сказал Баба-ага. — Может, она и права.

— Значит, заговор? — засмеялся Батыр. — Так что ж, вы хотите, чтобы какие-то там бродяги баламутили моих односельчан, угрожали расправой, а я сидел сложа руки и боялся носа на улицу показать? — И повысил голос: — Так, что ли? Не выйдет!

Гозель опустилась у порога и заплакала, закрыв лицо руками.

— Зачем горячишься, Батыр? — смущенно кашлянув, сказал Баба-ага. — Разве обязательно самому совать голову в пасть волка? Конечно, нельзя это так оставить. Но лучше поступить по закону, сообщить кому следует…

Батыр надевал сапог: портянка, видимо, подвернулась, и нога застряла в подъеме. Батыр остервенело стал дергать за голенища, с придыхом, прерывисто ответил:

— Если по пустякам… вызывать милицию или ГПУ… то у них для настоящего дела времени не останется. А, черт!

Батыр притопнул, нога вошла в сапог.

— Даже тигр, когда идет за добычей, смотрит, куда ступить, — наставительно сказал Баба-ага. — А человек должен поступать разумнее.

— Если тигр будет все время оглядываться и поджимать хвост, он превратится в шакала, — веско ответил Батыр и направился к двери, обращаясь уже к жене: — Ты никуда не уходи. Если задержусь, задай коню корма. Да не реви тут.