Яков Ершов - Журавли над школой

— Только помоги сперва рюкзак снять, — попросила девушка.

Петр снял с девушки рюкзак и, встав на колени, осмотрел ее больную ногу. Она сильно припухла. Рана нагноилась.

— Больно? — спросил Петр, легонько дотрагиваясь до раны.

— Угу! — вымолвила девушка.

— Может, погодим?

— Чего ждать-то? — рассердилась девушка. — У меня дело срочное.

— Понимаю, — кивнул головой Петр. — Так, может, я твое дело сделаю.

— Ну вот еще! — насупилась девушка. — Я и так тебе много наболтала. Давай лечи, если в доктора вызвался.

Петр еще раз осмотрел больное место, пощупал легонько опухоль.

— Тут резать надо, — сказал значительно. — Рану очищать.

Девушка только махнула рукой: дескать делай что хочешь, только вылечи.

Петр достал из кармана перочинный нож и самодельную зажигалку. Крутнув колесико, зажег фитиль. Аккуратно прогрел лезвие ножа над огнем.

— Приступим, — сказал деловито, больше, наверное, для того, чтобы придать себе храбрости.

Девушка сидела молча, сосредоточенно наблюдая, как Петр готовится к перевязке. А он, склонившись, глядел на больную ногу, на опухоль и все еще раздумывал, как ему поступить. В деревню ее тащить? Далеко. Умаешься. Да, гляди, на фашистов нарвешься. Э, была ни была! Он сел поудобнее и резко чирканул теплым еще лезвием ножа по ране.

— Ой! — вскрикнула девушка. — Больно!

— Знамо, больно, — отозвался Петр.

— Что ж ты так, без предупреждения?

Девушка склонилась над раной, увидела темную, побуревшую кровь и вдруг, вскрикнув, отвалилась к стволу дерева.

— Ну что? — спросил Петр.

Девушка молчала.

Испугавшись, Петр подскочил, легонько приподнял склоненную набок девичью голову. Когда опустил, она опять безвольно легла на плечо.

— Не было печали! — простонал Петька. — С чего бы это?

Он вспомнил, что в таких случаях, при обмороках, полезно прыснуть в лицо водой, но где ее найти, воду-то. До реки далече. И тогда он, наклонившись, стал дуть девушке в лицо. Ему показалось, что губы ее чуть покривились. Он приободрился и, набрав полные легкие воздуха, вновь принялся с еще большей силой дуть ей в лицо. Веки ее дрогнули, и она открыла глаза.

— Чего это ты? — рассерчал Петька. — Перепугала до смерти. Думал, что богу душу отдала.

Девушка виновато улыбнулась, будто прося извинить ее за причиненное беспокойство. Произнесла тихо:

— Ничего. Сейчас все пройдет. От боли это. Ты же с маху резанул.

— Терпеть надо, — строго сказал Петька. — А не пужать честных людей.

— Ну, прости, — ласково попросила девушка. — Не нарочно же я.

Петр, опять припав на колени, очистил рану, смазал ее йодом, туго забинтовал.

— Порядок, — отрапортовал он, пряча остатки бинта в вещевой мешок. — До свадьбы заживет.

— Мне скорее надо.

Девушка ощупала ногу поверх бинта, подвигала ею.

— Кажется, ничего. Действует. И не так больно. Молодец. Дай я тебя поцелую.

— Ну вот еще! Телячьи нежности, — обиделся Петька.

Подвернув под себя ноги, он сел рядом и стал легонько насвистывать. Девушка осуждающе посмотрела на него.

— Ты иди, — сказала она. — Спасибо тебе. Я вот полежу немного и тоже двину. По своим делам.

— Дуреха! — усмехнулся Петька. — Куда же ты пойдешь? Да тебя на первой просеке каратели схватят, И спрашивать ничего не будут. По вещам узнают, кто ты и откуда, — он показал рукой на рюкзак.

— Какое село поблизости? — спросила девушка.

— Коленцы, — ответил Петр. — А сюда, — он показал в противоположную сторону, — Леоновка.

Помолчали. Каждый — думая о своем. Девушка — о том, что без мальчишки ей все равно не обойтись. И надо, пожалуй, ему полностью довериться. Потому что, если бы он был полицаем, давно бы привел на ее след карателей, а не возился бы тут с ней и не перевязывал. Петр решал, куда повести свою спутницу: сразу ли к партизанам (а где их найдешь, все ушли в очередной рейд) или укрыть в лесу, в одном из многочисленных укромных местечек. В том, что она никуда от него не денется, он был уверен.

— Все бы ничего, — прервала молчание девушка. — Да вот рация моя не в порядке. Если б она жила…

— Вот именно, — отозвался Петька.

И опять замолчал, решая свою задачу.

— А что, — встрепенулся он, — если так… Послушай, — повернулся он к девушке, — есть у меня дружок один. С малых лет радиотехникой увлекается. Сам радиоприемник смастерил. Москву слушает. Что, если показать ему твою рацию? Может, и найдет, в чем у нее закавыка?

Девушка с удивлением посмотрела на парня, как будто впервые открывая в нем какие-то разумные черты. Но сказала решительно:

— Нет. Нельзя. Знаю я вас, мальчишек. Разобрать разберете, а собрать не сможете. У меня брат такой же. Дома каких только игрушек ему не покупали! Все разобрал, а собрать… нет. Так и лежат по кусочкам.

Петр не стал возражать, только коротко, как бы между прочим, бросил:

— А другого-то выхода нет. Что она, рация-то, так лежать будет… Все равно мертва.

— Да, мертва, — согласилась девушка.

Боль в ноге начала утихать, и девушка засобиралась.

— Ну, мне пора, — сказала она. — Заболталась тут с тобой.

— Погоди, — степенно остановил ее Петька. — Подумай сперва, куда пойдешь. Без меня тебя полицаи на первой же просеке поймают. А я дело предлагаю. Пойдем со мной. Укрою в надежном месте. А потом Ваську приведу. Радиотехника. Покумекаем над твоей рацией.

Девушка в нерешительности смотрела на него:

— А не подведешь?

— Не подведу, — твердо сказал Петр.

— А если вместо радиотехника-то каратели нагрянут?

— Да ты что? — возмутился Петька. — Ты что, в самом деле, что ли, не слыхала обо мне ничего? В этих местах мое имя известно. Командира Петра Зайченко все знают. И наши и фашисты.

— Э, — махнула рукой девушка. — Ты опять за свое. Находит на тебя, что ли? То вроде нормальный человек, а то чушь такую несешь…

— Да я всерьез! — взмолился Петька.

— А ну тебя. Подай рацию! — Девушка взяла палку, начала подниматься.

— Погодь! — остановил ее Петька, вскакивая. — Ладно. Сдаюсь. Пусть на меня блажь находит. Пусть так. Но укрыться-то тебе все равно где-то надо.

— Надо.

— Ну вот и положись на меня. Веришь ты мне?

— Да что-то не больно.

— Ну, ладно. Не сердись, — умолял Петька, и слезы блестели у него на глазах от обиды. — Вот честное комсомольское…

— Да ты и комсомольцем-то, поди, не был… Мал еще.

— Ну, пионерское… В общем, честное советское слово, укрою так, что ни один черт не найдет. И коли уж на то пошло, и питание для рации достану.

— Да где ты его достанешь-то, брехунчик ты мой миленький? — счастливо улыбаясь, спросила девушка.

— Где? — в запальчивости отвечал Петька. — Не знаешь где? У немцев стащу.

Он остановился, чтоб перевести дух, и опять пошел в наступление: