Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

— Ты лучше давай собирай валежник, чем выдумывать невесть что.

— Нет, это был лось, — убежденно и гордо сказал Мишка. — Я сам видел.

Они еще немного походили по лесу и потащили валежник к костру.

Все, оказывается, было рядом, шагах в тридцати: и озеро, и машина, и палатка, и Мишкин дед, сидящий возле костра все на том же чурбане, и дядя Леня, озабоченно проверяющий снаряжение своих удочек, и Иванов, который, отвернув лицо от огня, помешивал деревянной ложкой в бадье. Из бадьи широко и густо валил дух кондера.

Мишка не любил ни пшена, ни сала, но Иванов сварганил из них в бадье над костром такую прелесть, какая Мишке никогда бы и во сие не приснилась, какая была даже вкуснее сосисок, самой лучшей его еды.

Они расположились возле костра кто как умел — по-турецки, на коленях, лежа на боку — и никак не могли наесться этой пахнущей дымом прелестной жижи. Мишка даже попросил добавку, и Иванов с поварским изяществом шлепнул в его миску полный черпак еще очень горячего кондера.

Разговор шел о лосе, и все верили Мишке, кроме Андрея, который, нарочно громко и обидно для Мишки смеясь, упрямо твердил, что это была корова.

У Мишки на глазах уже навернулись слезы. Тут Иванов строго спросил у Андрея:

— Ну, а ты видел ту корову?

Андреи растерялся, приуныл и после некоторого замешательства, не так уж громко, по честно, по-комсомольски, признался:

— Не видел.

— Значит, это был лось, Андрей, — миролюбиво сказал дядя Леня.

— И шерсть была, — обрадовался Мишка. — Я видел, как он чесался.

— Ну, ладно, пусть будет лось. Ладно, — обиженно заговорил Андрей. — Ну и что из этого? — Он поднял глаза и вызывающе посмотрел на отца и на Иванова.

И по тому выражению, какое было сейчас на его огорченном лице, все сразу поняли, что Андрей и сам безоговорочно верит в лося, но гордыня его никак не может смириться с тем, что встретиться с лосем довелось не ему, старшекласснику, комсомольцу, а маленькому Мишке, который даже в школу-то еще не ходит.

— Да ты, Андрюха, не горюй, — сказал Мишкин дед.

— Я не горюю, пусть, — загорячился Андрей и презрительно поглядел на Мишку. — Мы еще увидим, кто рыбы больше наловит.

И они стали собираться на рыбную ловлю.

Для Мишкиного деда, конечно, удочку не взяли. Забыли впопыхах. Дед обрадовался и сказал:

— Идите, идите, а я посуду буду мыть. Кто-то и судомойкой должен работать.

— Так нет, — сказал дядя Леня. Он, в свою очередь, тоже очень обрадовался, что Мишкин дед согласился быть судомойкой и не станет, значит, клянчить у него удочку. Для такого опытного рыболова, как дядя Лепя, было бы ужасно остаться лишь с пятью удочками. По его глубочайшему убеждению, с пятью удочками у него ничего бы не получилось. Шесть удочек — это уже другой коленкор. — Так нет, — счастливо и сладко улыбаясь, повторил дядя Леня, — ты тогда заодно и воды приготовь для ухи. Я наловлю.

— Валяй, валяй, — благосклонно сказал дед.

И рыболовы, посоветовавшись, кому ловить с лодки, кому с берега, все четверо в резиновых сапогах, потопали к озеру.

Время уже клонилось к вечеру, тень от леса протянулась чуть не к самой воде, возле берега затолклась беспокойная мошкара, обещая назавтра опять солнце и ясное теплое небо, когда дед, справив свои чернорабочие дела, навестил рыболовов.

Возле каждого из них стояло по банке с водой. В Мишкиной банке ничего не было. Он держал удочку в вытянутых руках и как зачарованный смотрел на неподвижный поплавок. Он был так увлечен этим занятием, что даже не оглянулся, когда к нему подошел дед. Мишка впервые удил рыбу, впервые сам насадил на крючок мотыля, закинул леску, и теперь, уже захваченный рыболовной страстью, терпеливо ждал, что будет дальше.

У Андрея дела шли отлично. Он уже выдернул трех ершей, двух плотвичек и нескольких окуньков.

Дядя Леня священнодействовал. Мишкин дед долго простоял позади него, с восхищением глядя, как он ловит рыбу.

Полюбоваться было на что. Ловил ведь опытный мастер.

Концы всех шести удочек покоились на земле, а сам дядя Леня стоял над ними, лихо подбоченясь. Вот дернулся поплавок удочки № 6. Рыболов мгновенно кидается к ней, сшибая при этом в воду удочки № 5 и № 4.

Бормоча что-то под нос, оставив на произвол судьбы удочку № 6, он поспешает на спасательные работы. Одну из удочек удается поймать рукой, замочив при этом лишь по локоть рукав рубашки, но с другой приходится повозиться. Эта каналья успела отплыть слишком далеко. Дядя Леня умело, как пишут в таких случаях, подгоняет ее к берегу длинным ивовым прутом, который предусмотрительно заготовлен им для подобных спасательных работ.

Но вот все удочки восстановлены в первоначальном положении. Что же там, на шестой?

Ничего. Обглоданный крючок. Дядя Леня достает из банки мотыля, ловко, словно носок на ногу, натягивает на крючок, очень искусно (так могут лишь настоящие рыболовы) плюет на него и с милой, довольной улыбкой закидывает леску в воду.

Пока он все это проделывал, у него клевало на удочках № 2 и № 1. Дядя Лени насаживает на их крючки новую приманку, забрасывает одну леску, размахивается второй, и та прочно цепляется за кусты, что растут шагах в трех за спиной рыболова. Долго и терпеливо распутывает он злополучную леску. Но когда наконец освобождает ее от веток и листьев, оказывается, что она успела завязаться в несколько узлов. И дядя Лепя так же долго и терпеливо разбирается в этих узлах. Но пока он прилежно занимается этим трудным делом, рыба склевывает мотылей со всех других крючков. Начинается все сначала.

В банке этого мастера, как и у Мишки, тоже ничего не было. Мишка чувствовал, что справа от него происходит нечто невероятное, но не смел оторвать взгляда от поплавка, чтобы хоть искоса полюбоваться искусством дяди Лени.

Тут случилось самое непредвиденное: щука-чародейка, очевидно, сжалилась над прилежным терпением мальчика, и у Мишки клюнуло. Он даже заёрзал на месте от нетерпения и, собрав все силенки, рванул удилище к нёбу.

На крючке трепетал серебряный окунек.

Мишка был поражен. Он не мог поверить, что это его собственный окунек, что это он сам добыл рыбу. От изумления карие продолговатые глаза Мишки округлились до невероятных размеров, готовые вот-вот вылезти на лоб. Окунек шлепнулся к Мишкиным ногам, а мальчик все еще никак не мог прийти в себя и ошалело глядел на подпрыгивающую в траве рыбешку, начисто позабыв, что надо делать с ней дальше.

Но вот взгляд его падает на банку, и прозрение, наконец, нисходит на него. Он кидается на колени, ловит в трясущуюся пригоршню окунька и поспешно сует его вместе с крючком и леской в банку.

Только после этого Мишка переводит дух. Все ведь получилось как нельзя лучше, как у настоящего рыболова, так бы сделал сам дядя Леня. Мальчик гордо, победоносно оглядывается, видит ухмыляющегося деда и уже не в силах сдержать счастливой улыбки.