Франтишек Гечко - Святая тьма

— Зачем ты обидел Рудко? — снова обратилась она к Францеку.

— Он еврей!

— Евреи такие же люди, как все! — не выдержал Ян.

— Для вас, словаков, — да, а для нас, немцев, — нет! — дерзко бросил мальчишка, за десять месяцев успевший превратиться из словака в немца. Правда, по-немецки говорить он еще не умел, но мыслил и действовал уже вполне в духе "высшей расы".

Два года пришлось Яну Иванчмку мучиться с этим на редкость тупым отпрыском ловкого винодела, и ни разу не ударил он Францека. Но теперь этот негодяй так возмутил его, что Ян наверняка вытянул бы его палкой по спине, окажись он рядом.

— Убирайся, и чтобы духу твоего здесь не было, дрянь ты эдакая!

Винцек Кнехт и Лойзик Светкович с любопытством выглядывали из-за угла: интересно, чем кончится эта история для Францека Пайпаха?! За другим углом притаились Владко Чавара и Вилько Ременар, сегодня в первый раз с гордостью надевшие шапки с желтыми бомбошками и кистями. Юный гитлеровец оглянулся и, увидев приятелей, решил показать им, как героически он сведет счеты со словацким учителем. Встав по стойке "смирно", он схватился за немецкий кинжал, висевший у него на поясе, высунул учителю язык и, проблеяв по-бараньи, не спеша пошел прочь.

Иванчиковы растерянно глядели ему вслед.

— Теперь ты видишь, что из него сделала эта гадина! — с горечью сказал Ян.

Но Цилька не согласилась с ним.

— Напрасно, Янко, ты обижаешь Эюшку, — возразила она, заступаясь за недавнюю подругу. — Она сама жаловалась мне на этого мальчишку. Чем больше она его бьет, тем хуже и тупей он становится.

— Вот именно: не учит, а бьет, воспитывает колотушками… Разве теперь кто-нибудь станет утверждать, что это плохой педагогический метод? Такой метод дает отличные результаты там, где от ученика не ждут ничего, кроме злости и ненависти.

Молодые супруги были так возбуждены, что, сами того не замечая, почти бежали по улице.

— Эя мне когда-то говорила, что Францек Пайпах — настоящий чурбан; ничего не запоминает, ничего не знает, даже до десяти не может сосчитать по-немецки.

— А зачем Францеку уметь считать по-немецки? — вспылил Ян. — Немецкий профессор математики из него не выйдет. Немцы воспитают из него деятеля более крупного масштаба!

— Какого же? — рассмеялась Цилька.

— Специалиста по разбою.

— Говори, прошу тебя серьезно!

— Я и говорю серьезно: немцам нужны профессиональные головорезы, — выкрикнул Иванчик, ткнув палкой в могучий каштан, стоявший перед жандармским отделением.

— Не кричи, пожалуйста! — Цилька дернула мужа за рукав. — Услышат… Я не верю, что есть такая школа, где из детей не старались бы вырастить порядочных и образованных людей. Таковы все школы на свете: словацкие, венгерские, русские, американские, а значит, и немецкие.

— Нет, дорогая, — Иванчик понизил голос и оглянулся. — С тех пор как немцам понадобились такие молодцы для покорения мира, им стали нужны и соответствующие школы. Одну такую они открыли в нашей габанской молельне… И на бедняге Францеке Пайпахе мы с тобой только что убедились, что собой представляет немецкая "педагогика". Метод обучения в этом случае до предела прост: двенадцати летнего словацкого мальчишку наряжают в мундир, обувают в желтые ботинки, опоясывают кожаным ремнем с металлической пряжкой, чтоб было куда прицепить тесак, — и, пожалуйста, перед вами готовый юный "фольксдейч". Ему вовсе не обязательно уметь считать по-немецки даже до десяти…

Цецилия Иванчикова задумалась — муж, вероятно, был прав. Она еще не забыла об их споре в прошлом году. Ян утверждал, что в Дубинках будет немецкая школа, а она считала, что это невозможно. Он не ошибся! И хотя в городке не было не только ни одного ребенка, но даже ни одного взрослого, который умел хотя бы сносно говорить по-немецки, с этим не посчитались. Эюшка Чечевичкова, вернувшись с одногодичных немецких учительских курсов, превратилась в Еву фон Тшетшевитшка и начала преподавать в габанской молельне десяти "немецким" ученикам! С тех пор не проходило и месяца, чтобы ее класс не пополнился хотя бы одним юным "соплеменником".

Иванчиковы вошли в спортивный зал, когда его преподобие пан пиаристский патер, профессор Теофил Страшифтак уже полным ходом радел "за бога и народ". Им не посчастивилось послушать, как председательница местного отделения Ассоциации католических женщин и приветственном слове призывала дубничанок "сплотить ряды". Призыв "сплотить ряды" стал за последнее время самым модным лозунгом. К этому призывали не только солдат, но и гардистов Глинки, студентов, железнодорожников, интеллигенцию, членов кооперативов и, наконец, женщин. И, пожалуй, самым рьяным командиром, способным заставить дубницких женщин "сплотить ряды и едином строю", была Схоластика Клчованицкая. Уж если она принималась молоть языком, то остановить ее было невозможно.

Спортивный зал был набит до отказа. Осмотревшись, Иванчиковы заметили позади свободные места, и Ян ринулся было туда, но Цилька схватила его за пиджак — она не могла допустить, чтобы муж помешал самому строгому из дубницких патеров в самый разгар проповеди. Тем более, что это был тот самый приземистый патер, который в памятную апрельскую ночь явился к Бонавентуре Клчованицкому, чтобы обеспечить Яна Иванчика святым помазанием перед смертью и которому не удалось выполнить свое святое дело. С тех пор патер настолько невзлюбил учителя, что, увидев его через два месяца на празднестве Тела господня живым, да к тому же еще и на обеих ногах, зажегся священным, гневом и немилосердно бросил его на колени.

Когда Иванчиковы вошли в зал, патер расправлялся с литературой — "отвратительнейшим рассадником общественной безнравственности". С кино и театром он уже разделался.

— Да, да, женщины! Это так! — бесновался он. — И в нашей мужской гимназии были обнаружены дурные, никчемные книги… Одна находилась в школьной библиотеке и была посвящена, казалось бы, совсем невинным существам — собачке и кошечке, автор ее — некий Чапек. В ней хорошие картинки и простой текст, но что из того? Ведь книга-то чешская! Нас, взрослых, чехи мытарили своим "ржиканьем" двадцать лет! Так пусть хотя бы наши словацкие католические дети не знают безбожного языка, на котором богохульствовал мерзкий еретик Ян Гус… Прочь чешские книги из школьной библиотеки!.. Вторую книгу нашли в учительской библиотеке… Оставил ее там, вероятно, человек, которому она нравится…

Эта книга носит весьма приятное название — "Кусок сахару". Но она настолько пропитана коммунистическим и сатанинским духом, что ее следовало бы назвать "Кусок яда"… Вот так-то, дорогие женщины! Это совсем не тот сахар, который мы кладем в наш кофе! Это не сладостная пища для христианской души, а омерзительные испражнения, навоз!.. И потому — прочь такую книгу из учительской библиотеки!