Евгений Белянкин - Танец любви

Он шел по обледенелому асфальту к трибуне, чувствуя на сухом лице свежий ветерок, и старался как-то отвлечься. Но отвлечься не получалось: мысли роились и мучили его.

— Знаешь, майор Шестопал, — сказал он себе чужим голосом, — поставить себя в такое глупое положение мог только осел…

Наутро рота не вышла на завтрак. К тому же прошел слух, что майор Шестопал ездил домой к Карсавиным. Сереги дома не оказалось, а мать, женщина волевая и едкая, встретила ротного недружелюбно.

— Если с моим сыном что-нибудь случится, я подам на вас, товарищ майор, в суд.

Похудевший и подавленный, майор тем не менее был как никогда чисто выбрит и подтянут. Он стоял в кабинете полковника Юферова и слушал его надменно раздражительный голос, лишь изредка мрачнея лицом и оправдываясь.

Полковник Юферов хмурился — он больше всего был недоволен тем, что майор Шестопал разрешил бежать суворовцам без шапок… Теперь и сам майор понимал эту несуразность; но тогда-то это случилось как-то само собой — теплая, влажная погода… Как раз на марш-броске многие и заболевали, так как в шапках было невыносимо жарко, потно, и суворовцы, срывая их, бежали с мокрыми головами.

Вошел сам генерал, исподлобья взглянул на майора Шестопала. Был он ниже ростом, но, широкий в плечах, выглядел по сравнению с майором тяжеловесом.

— Набардачил, — гнусаво заметил Репин.

Хромовые сапоги генерала чуть-чуть мелодично поскрипывали. Крутанув тяжелой, сильной шеей, он вдруг заговорил быстрым волжским говорком:

— Почему надо обязательно тупо, по старинке, по фельдфебельски… Не могу понять, Георгий Иванович, — вздохнув, обратился он к Юферову. — Никак не могу понять наших строевых офицеров. Ведь это же суворовское! Учебное заведение, где пацаны, как губки, впитывают всю глубину нравственного поведения… — Генерал побагровел даже. — Договорились же! Будет кружок по творческой психологии… Общее развитие, которого у нас как раз мало… Чего там, у мальчишек совершенно низкий рейтинг! Но посмотрите, как ротные сводят все на нет… Кружок — пожалуйста! Постепенное сопротивление начинается потом. — Генерал откашлялся. — Суворовец рвется на кружок, а его — снег чистить, да еще в наряд… Найдут, где заткнуть дыру. А когда руководитель кружка обратился к помощнику дежурного по училищу, майору Кабанову, помочь всего-то обзвонить роты, собрать кружок — тот в позу: «Не мое дело! Из принципа! Вот прикажет мне начальник училища, вот тогда и позвоню!» Вот какие мы стали, майор Шестопал, казенные…

Шестопал, понуро склонив голову, туповато стоял перед генералом. Многое он хотел бы сказать начальнику училища, но слова застряли в горле и он молчал.

— Вот что, — из-под полуприкрытых век холодновато взглянул Репин, — в роте нужен порядок. Только, пожалуйста, без поиска виноватых. По-доброму.

У Шестопала от волнения ослабели ноги, но он нашел в себе силы и твердо сказал генералу:

— Слушаюсь, товарищ генерал. Конечно, по-доброму.

Майор вышел из главного корпуса и тут узнал, что в роте был командующий округом.

Генерал-лейтенант, заехав в училище, почему-то решил заглянуть в первую попавшуюся роту. В спальном отделении было темно, и многие спали. Включив свет, генерал изрядно удивился:

— Помилуйте… Чем вы здесь занимаетесь?

Кто-то не растерялся, звонко отрапортовал:

— Уроки учим.

— Вот как? — еще более удивился генерал, но почему-то подобрел.

— Ладно, — сказал он, — учите. — И потушил свет.

Об этом инциденте генерал никому не сказал ни слова и потому вызвал в суворовцах доброе чувство: не перевелись на свете еще порядочные люди.

После отбоя было кадетское собрание, впервые по-настоящему организованное. Властвовали на нем Вербицкий и Горлов. Смысл сводился к тому, что, если будут репрессии, стоять до последнего: один за всех, все за одного. Мысль, конечно, старая, но как никогда объединяющая…

Серегу Карсавина решили простить, поскольку, как думала суворовская братва, «крыса» достигла своей цели. При своем эгоистичном характере, Серега все же был свой парень — проучили и хватит. Потому порешили его найти хоть из-под земли.

— Из-под какой земли-то? — хохотнул Пашка Скобелев. — У мадам Софьи он. Сохнет он по ней, это факт!

Разногласия хлынули, когда разговор коснулся командира роты. Многие требовали бойкота. Второго Серого, мол, нам не надо!

Но на защиту майора Шестопала горой встали Мишка Горлов и Глеб Сухомлинов. Глеб, казавшийся в стороне, легко вписался в общак:

— Во-первых, Шестопал не Серый. Во-вторых, в нем еще есть совесть. В-третьих, Лошкарева ротным не поставят. Чую, придет новый Серый, какой-нибудь бывший начальник гауптвахты… А с Шестопалом как-никак пуд соли съели…

У Горлова оказалась луженая глотка. Орал изо всех сил, схватив за шиворот Тараса Парамонова:

— Лучше иметь дурака своего, чем пришлют чужого.

Так и порешили: на ротного без жалоб, но майору вида не показывать — пусть знает наших…

Ребята еще долго бузили, пока в конце концов не наступил всеобщий отбой.

Кто-то прибежал в роту, весело и вызывающе крикнул:

— Серега Карсавин у КПП!

Вскоре все знали, что Карсавин не подал руки генералу Репину. Тот, как обычно, столкнувшись с Серегой, протянул руку. Но Карсавин, ловко козырнув и чеканя шаг, прошел мимо. Говорят, генерал лишь улыбнулся.

— А что, мне это нравится. С характером.

Карсавин стоял в туалете и, косо поглядывая на дверь, курил. Лицо его было хмурое и осунувшееся, и только в глазах еще жил старый огонек. Он молча слюнявил сигарету, поглядывая, как медленно дым тянется в открытую форточку.

По одному подходили суворовцы. Молча топтались на месте, чувствуя, как растет напряжение Сереги. Неизвестно, насколько бы затянулось это непредвиденное молчание, если бы не Пашка Скобелев.

— Вот что, Серега, — сказал он рассудительно, — дело прошлое. Обида на тебя у пацанов прошла. Забудь и ты свои обиды… Кадеты мы — сам знаешь, этим все сказано.

— Я, собственно, Скобелев, на ребят не в обиде, — выбросив окурок, сказал Карсавин и поежился. — Сам виноват, потому как оказался глуповатым… Пацаны, наука!..

— Дай руку, — спокойно заметил Скобелев.

Карсавин добродушно протянул ладонь, и Пашка по ней заметно хлопнул.

— Что было — то быльем поросло.

Начальник училища сам пришел в роту. Суворовцев собрали в ленкомнате, и генерал, сощурив глаза, пригласил всех подтянуться поближе.

— Чего там, поговорим по душам.

Генерал был в настроении, нет-нет, да и вставит в разговор шутку. А говорил он о том, что, как там ни крути, а время безжалостно — на носу уже выпуск, и суворовцам надо выбирать свое будущее. Нынешние перспективы отличаются от прошлых лет. Надо смотреть в корень — наступает неотвратимое время профессиональной армии, которая, между прочим, требует и иного офицера…