Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

— Откажитесь от этого, брат, это неразумно!

— Нет, решено, — твердо сказал Анвар. — Я не изменю своего решения! Мне нужно лишь одно: знать, что вы все для нее сделаете!

Кобил-бай вздохнул, взяв письмо, но еще долго молча сидел. Потом вдруг встал.

— Куда вы?

— Ухожу.

— Прощайте! Простите!

Кобил-бай ничего не ответил.

Полдень. Через час должна совершиться казнь над Султанали. Во дворце жизнь идет своим чередом — тихо, спокойно. То и дело беки деловито входят во дворец в своих парчовых и бархатных халатах. В дворцовой канцелярии царит новый дух: благодаря заступничеству почтенных муфтиев, с ними снова работает уважаемый молодой ученый, привлекательная внешность которого выгодно выделяется среди других писарей.

Лица обоих муфтиев озарены радостью победы, они перебрасываются шутками, при этом глаза молодого мирзы ласково лучатся, и по губам пробегает нежная улыбка.

— Перед ним выбор, — говорит Шаходат. — Он должен выдать Анвара или умереть!

— Да, конечно, — соглашается мулла Абдуррахман. — Но даже если он укажет, где Анвар, все равно понесет наказание… Не забывайте этого.

— Это за что же — наказание? — удивляется Калоншах.

— А за то, что, значит, знал, где тот скрывается, и сам же устроил ему побег.

Калоншаха не удовлетворил этот как будто исчерпывающий ответ.

— Значит, если он не сможет указать, где Анвар, то он и не виноват. И правда, как ему найти его, если он не знает, где он?! И в таком случае он будет казнен невинно. Кто же ответит за это? На кого падет его кровь? Вот что меня смущает.

Его собеседникам нечего было возразить, и они умолкли. Оживленная беседа прервалась. Мулла Калоншах, чувствуя себя победителем, с независимым и гордым видом принялся за свои бумаги.

А в этот час Султанали должны были вести на казнь. Во дворце никто не сомневался в том, что она состоится: тому, кто осужден самим ханом, нет пощады. Даже если он чистосердечно сознается в своей вине, все равно его казнят. Никому в голову не приходило, что Анвар может оказаться таким истинным другом и храбрецом, чтобы явиться к хану и спасти тем самым Султанали.

Правда, накануне глашатай во всех концах города взывал к милосердию Анвара, чтобы тот не дал пролиться крови невинного. Но могли ли верить придворные с их растленной совестью, что Анвар совершит такое «безумие»?

А оно свершилось. В этот день, еще до полудня, впервые в жизни они увидели человека с великой совестью, с львиным сердцем. Он шел на смерть, улыбаясь, и они остолбенели, пораженные его мужеством. Да, даже эти цепные псы деспота не смогли остаться равнодушными: работавшие в канцелярии бросили свои дела и подошли к двери; идущие по двору останавливались, глядя на храбреца, который шел, спокойно с ними здороваясь.

Проходя мимо ханской канцелярии, он сделал общий поклон писарям, выглядывавшим из окон и дверей, уверенно поднялся вверх по лестнице и вошел в ханские покои. Он переступил заповедный порог, прошел мимо охраны и остановился: идти дальше можно было только с разрешения, полученного от хана через удайчи. Удайчи Дервиш стоял у входа, почтительно сложив руки. Появление Анвара поразило его, и он сразу же пошел доложить о его приходе. Худояр сидел на троне, откинувшись на спинку. Прямо перед ним стояли два палача. Тут же находилось несколько придворных, среди них главный визирь и знатный придворный Турсун, с которыми хан вел беседу.

— Ваше величество, — обратился к хану удайчи, — преступник явился добровольно и отдается на вашу милость.

— Какой преступник?

— Мирза Анвар!

Хан вздрогнул от неожиданности — всех поразила эта весть.

— Приведи!

Удайчи склонил голову и, пятясь, вышел из зала.

Анвар, вызывая всеобщее изумление, вошел в зал, где восседал Худояр, встал на пороге между обоими палачами и поклонился хану.

У Худояра, увидевшего, как храбр его соперник, задрожали веки, затряслась борода: не находя слов, он то открывал, то закрывал рот.

— Ты нам изменил, собачий сын! — наконец произнес он.

Анвар кивнул головой.

— Сознаюсь!

— Забыл мои милости!

— Да, это так!

— Сознаешься, не увиливаешь? Хорошо делаешь! — продолжал хан, злорадно усмехаясь. — Что ж, и умереть готов?

— Да, я пришел не для того, чтобы просить о помиловании, — спокойно сказал Анвар. — Я принимаю смерть, чтобы спасти невиновного.

Присутствующие пришли в крайнее изумление.

Худояр язвительно рассмеялся.

— Хочешь поступить, как правоверный мусульманин?

— Именно так! Одни, забыв о том, что они мусульмане, хватают за чужие грехи невинного человека, а я предпочитаю умереть верным мусульманином!

Услышав эти слова, Худояр густо покраснел, на лице выступили капли пота. Он пришел в ярость.

— Ты думаешь, что шариат поощряет твои поступки, негодяй!

— А разве, государь, в шариате сказано, что, имея сто жен, можно отнимать силой невесту у бедняка?

— Палач, уведи его!

С криком: «Наши кинжалы жаждут крови!» — палачи кинулись к Анвару. Но он покачал головой и усмехнулся.

— Нет, государь, пока я своими глазами не увижу; что невинный получил свободу, меня отсюда не выведут, — сказал Анвар и сильным движением отбросил от себя палачей, уже тащивших его к выходу. — Где ваша справедливость, государь?!

Громовой окрик Анвара отрезвил Худояра. Он приказал палачам остановиться, а удайчи велел привести Султанали. У Анвара глаза налились кровью, опустив руки, стоял он перед Худояром.

В тронном зале воцарилось молчание. Даже Худояр, в подобных случаях свирепствовавший и ругавшийся непотребными словами, сейчас умолк. Он понимал, что на каждое бранное слово получит от Анвара сокрушительный ответ. Верно сказал Саади, что ни у кого так не развязан язык, как у человека, потерявшего надежду спасти свою жизнь. И действительно, человек бывает способен на подлость ради выгоды или под угрозой смерти. Но человек, пренебрегающий выгодой, идущий на смерть, не боится ни хана, ни ада.

Через некоторое время вошел удайчи, ведя за собой Султанали. Увидев, кто стоит перед ханом, Султанали задрожал. Став неподалеку от Анвара и все еще дрожа, он поклонился хану.

— Вы свободны, — сказал ему хан, — идите в канцелярию и принимайтесь за работу.

Султанали снова поклонился хану.

Анвар искоса, как бы с насмешкой, посмотрел на друга.

— Вот вы предали меня, доказали свою верность хану и, несмотря на это, угодили в зиндан… А я, неверный, как вы называли меня, спасаю вас! Не забывайте этого, Султанали-ака! — сказал Анвар и обратился к хану: — Я готов, пусть меня свяжут, выведут и казнят!

Султанали вышел, из глаз его катились слезы. Палач начал связывать Анвару руки за спиной. Тогда встал ученый Мухаммад Нияз и, поклонившись хану, сказал: