Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

— Прошу ради меня простить этого грешника.

Хан отвернулся от Мухаммада Нияза, бросив палачам:

— Ведите его на площадь!

Словно смеясь над ханом и его приближенными, Анвар сделал прощальный поклон. Палач пошел вперед, вслед за ним, под охраной двух вооруженных стражников, следовал Анвар. Он шел на смерть так же гордо, как входил во дворец. Встречая по дороге знакомых, он одним своим взглядом как бы говорил — «прощайте». Особенно выразительно он посмотрел на Султанали, который, чуть не теряя сознание, стоял у ворот. Султанали понял, что хотел сказать ему Анвар; бледный как смерть, он долго смотрел ему вслед, пока Анвар совсем не скрылся из виду, и ему казалось, что сердце его от горя истекало слезами.

На новой площади бурлил народ. Увидев, что туда направляется палач с ножом за поясом и алебардой в руке, а за ним следует узник, толпа ринулась к площади, некоторые, правда, с отвращением сворачивали в сторону. Площадь, где свершались казни, находилась между новыми торговыми рядами и дворцовым садом. На краю, у сада, стояла виселица и тут же была вырыта яма для стока крови.

Народ вплотную окружил это место. Стражники разгоняли толпу, что не мешало людям снова и снова проталкиваться поближе.

Анвару, подведенному к виселице, развязали руки и подали воду для омовения. На это приговоренные к казни имели право. Под надзором стражников и палача он совершил обряд омовения и расстелил на земле свой халат. Стражники расширили немного круг, и Анвар помолился. Потом он встал, дал связать себе руки и тревожно осмотрелся.

Народ образовал плотную стену, вперед протискался мулла Абдуррахман. Анвар поймал его злорадно-торжествующий взгляд и вздрогнул. Мулла Абдуррахман ухмыльнулся.

— Вы можете смеяться, мулла, — вы отомстили! — громко сказал Анвар.

Все обратили свои взоры на Абдуррахмана.

— …Только вам помогла в этом ваша подлость, а я пожинаю плоды правды. Вы победили благодаря грязной совести, я побежден потому, что совесть моя чиста. Что привело меня на плаху, мулла? Разве не совесть? Что сделало вас, мулла, зрителем моей казни? Разве не подлость?

Храня гробовое молчание, народ с негодованием смотрел на «духовного пастыря».

Анвара подвели к яме под виселицей. Он сам сел подле нее, и, когда палач уже подошел к нему с обнаженным кинжалом, он знаком попросил его повременить. Затем, улыбаясь, он обратился к Абдуррахману:

— Глядите на меня, мулла, руки мои связаны, над моей головой сверкает нож, а я смеюсь… Почему? Да потому, что совесть моя спокойна, душа чиста, сердце полно любви! Да, я сейчас умру, меня зароют, а на моей могиле расцветут тюльпаны с черной сердцевиной: это черные раны, которые нанесли моему сердцу вы и подобные вам низкие люди!..

Народ заволновался.

Анвар лег на землю, вытянувшись во весь рост, палач, потерев свой кинжал о рукав, нагнулся над Анваром…

В тот же миг кто-то сильно толкнул палача сзади, и он свалился в яму, вниз головой. В нескольких шагах от него чьи-то могучие руки схватили стражников, вооруженных кинжалами, не давая им шевельнуться. Послышалась звонкая пощечина — и мулла Абдуррахман с развившейся чалмой опустился на землю…

Народ пришел в смятение. А в это время, пользуясь суматохой, Кобил-бай разрезал веревки на руках Анвара; они оба скрылись в толпе и мгновенно исчезли. Вконец растерявшиеся, обезоруженные стражники хватали кого попало. А палач, весь измазанный чьей-то запекшейся кровью, пытался выкарабкаться из ямы.

Дня через два после этого события, в полночь, между воротами Бешарыка и Ходжента у городской стены появились четыре человеческие тени. В этот час только еще всходила двадцатидвухдневная луна, к тому же ее первые лучи загораживала крепостная стена. Люди стали взбираться на стену. Вот один из них уже на ее зубчатой верхушке, он движется ползком, осматривается, на него падает луч луны, и теперь видно, что это Сафар-ткач. Перед его глазами голый холм, расположенный по ту сторону крепости… Луна в тумане, вдали виднеются черные обнаженные сучья деревьев.

Одного за другим поднял наверх своих спутников Сафар. Это были Анвар, Рано в парандже и последним, с веревкой в руке, появился Султанали. Осторожно подойдя к краю стены, он посмотрел вниз.

— Аршинов восемь будет, — прошептал он. — Идите сюда, Анвар!

Анвара под мышками обвязали веревкой, Султанали и Сафар обнялись с ним на прощание, он переступил край стены и повис. Султанали и Сафар начали потихоньку спускать веревку.

— Я на месте, тяните! — раздалось снизу.

Веревка стала совсем легкой, и ее мигом подняли наверх. Теперь ею обвязали закутанную в паранджу Рано.

— Крепче держите веревку!.. Упирайтесь в стену ногами… осторожно спускайтесь! Будьте здоровы, сестра!

— Передайте привет от меня жене, дядя!

Крутясь и слегка задевая за стену, спускалась Рано на веревке. Примерно на расстоянии аршина от земли ее подхватил Анвар и бережно опустил на землю.

— Пустите!.. Я сама…

— Тут арык, попадешь в грязь.

Анвар пронес Рано несколько шагов и опустил ее по ту сторону арыка Туя-тойди. Рано освободилась от веревки, и веревка тут же ускользнула наверх. Анвар вернулся к подножию стены и позвал:

— Султанали-ака!

Над стеной показалась тень Султанали.

— Будьте осторожны, Султанали-ака. Не задерживайтесь дольше, чем на неделю. И убедительно прошу, нигде не показывайтесь.

— Будьте спокойны, будьте спокойны!

С момента освобождения Анвара исчез и Султанали. Хотя хан ему ничем не угрожал, он решил быть осторожным. Домашние дела еще требовали его присутствия, и уехать он мог лишь через неделю.

Анвар вернулся к Рано, стоящей по ту сторону арыка, и в последний раз попрощался с друзьями.

— До свидания, Султанали-ака, до свидания, Сафар-ака!

— До свидания, дядюшки!

— Бог в помощь, Анвар!

— Счастливо доехать!

На стене кто-то всхлипнул. Анвар пропустил Рано впереди себя и двинулся за ней к дереву, стоявшему поодаль. Шли, с трудом отрывая ноги от земли, дорога была болотистая, вязкая. Пройдя шагов двадцать, Рано остановилась: кавуша завязла в тине, и девушка никак не могла оторвать ногу от земли. Анвар подошел к ней и поднял на руки.

— Я в сапогах… И пока не выйдем на дорогу, пожалуйста, молчи!

— Пустите, мне стыдно…

Анвар молча шагал. Пройдя так шагов тридцать, он опустил Рано на землю и махнул рукой друзьям, все еще стоявшим на стене.

Двинулись дальше. Вскоре из-за дерева, к которому они направлялись, выскочили два всадника. Быстро подъехав, один из них спешился и сказал Анвару, протягивая ему повод: