Дэвид Эберсхоф - Девушка из Дании

Они арендовали квартиру в каменном таун-хаусе на улице Виель Де Темпл. Квартира находилась на четвертом этаже. Она была с потолочными люками, вырезанными в круглой крыше, и окнами, выходящими на улицу. Тыльная сторона дома выходила во двор, где в летние месяцы на карнизах цвела герань, а на веревках сохло белье. Таун-хаус стоял прямо по улице от отеля “Рохан”, вход от которого сворачивал по тротуару к двум огромным дверям его ворот.

Улица была узкой, с большими пустующими либо построенными под правительственные учреждения или склады для импортеров сухих товаров домами; с еврейскими магазинами, где Эйнар и Герда покупали сушеные фрукты и бутерброды по воскресеньям, когда все остальное вокруг было закрыто.

В их квартире были обустроены две мастерские. Эйнар взгромоздил несколько пейзажей болот на небольшом мольберте. Герда поставила картины Лили, которые продавались еще до того, как успевала высохнуть краска, и влажную доску, на которой она смешивала краски до тех пор, пока они не оказывались в самом лучшем виде. Коричневые волосы Лили превратились в мёд после купания в августовском море; красноватый румянец охватил ее горло, оставив серебристо-белой плоть на внутренней части локтей. В каждой рабочей комнате стояла кушетка, покрытая килимами. Иногда Герда спала там ночью, когда слишком уставала, чтобы добраться до кровати, которую они с Эйнаром делили в маленькой комнате в задней части квартиры, где царила темнота, которая казалась Эйнару похожей на кокон. С выключенными лампами в их спальне было слишком темно, и Эйнар даже не видел свою руку, вытянутую перед лицом. Ему это нравилось. Он лежал так до рассвета, пока не начинал скрипеть прачечный шкив, и кто-то из соседей начинал вывешивать белье.

Летом, по утрам Лили просыпалась и обходила все до Бей-Дюпон-Сольферино на набережной Тюильри. В бассейне был ряд раздевалок, выполненных из полосатого холста, похожих на высокие узкие палатки. В них Лили переодевалась в купальное платье, тщательно подстраиваясь под облегающую юбку, чтобы выглядетькак можно скромнее, как она думала. С тех пор, как они с Гердой покинули Данию, ее тело изменилось. Ее грудь стала мясистой, мышцы обмякли, заполнив чашечки купального костюма. Лили заправила волосы назад под резиновую шапочку для купания, подтягивающую ее щеки и придавая ей экзотический вид - глаза Лили были наклонены, а рот опущен. Лили научилась носить с собой ручное зеркальце, и в летней раздевалке она смотрела на себя, изучая в зеркале каждый дюйм своего тела. Лили сидела у бассейна, глядя на полотно воды. К ней подошел охранник и поинтересовался, не нужна ли ей помощь.

После этих слов Лили скользнула в бассейн, держа голову над водой. Она плавала в течении тридцати минут. Ее плечи поворачивались, и каждая рука поднималась над головой, словно винт ветряной мельницы, пока другие женщины пили свой кофе, ели круассаны и смотрели на маленькую Лили, - такую изящную, такую длиннорукую, о которой они еще долго будут кудахтать.

Лили это нравилось больше всего. Ее голова скользила по поверхности бассейна, как утка. Другие дамы, сидя в своих купальных платьях, смотрели на нее с равнодушием, и сплетничали, глядя на то, как она выходит из бассейна, подхватив полотенце кончиком пальца и поглаживая себя по рукам, высыхая в сверкающем свете, отраженном от Сены. Лили смотрела на течение реки, и думала, что все возможно, потому что она и Герда покинула Данию. Лили думала, что на берегах, залитых водой Сены, она будет свободна. Париж освободил ее. Герда освободила ее. Лили думала, что Эйнар ушел. Эйнар отпустил ее. Дрожь пробежала по ее влажному позвоночнику, а плечи содрогнулись.

Перед раздевалкой, вернув розовое полотенце дежурному, Лили сняла купальное платье так, будто находилась в сильном трансе. Ее поглотили мысли о своей жизни и о реальности происходящего. Лили слегка вздохнула, когда обнаружила, что между ее покрытых гусиной кожей бедер лежала сморщенная плоть. Ей было так противно, что она захлопнула бедра; спрятала ее, сомкнув колени. Лили услышала приглушенный звук, словно звякнули две тарелки. Звон разрастался, напоминая Лили и Эйнару о девушках у мадам Жасмин-Картон, которые неторопливо плясали, скрестив колени так, что он мог чувствовать их привкус даже сквозь мутное стекло.

Эйнар был маленьким датским человеком, перерождавшимся в раздевалке для лучших балов Парижа. Сначала он был смущен, и его лицо оставалось пустым в ручном зеркале. Он не знал, где находится, не мог даже разобрать полоски с обратной стороны кабины. Эйнар не узнавал плеск воды от дам, плавающих кругами. На вешалке раздевалки висело простое коричневое платье с поясом, на полу стояли черные туфли на каблуках. Рядом лежал кошелек с несколькими монетами и губной помадой, а так же шифоновый шарф с грушами. Внезапно Эйнар подумал, что даже являясь мужчиной, не сможет вернуться в квартиру, не надев всю эту одежду. Затем он посмотрел на двойную нить датских янтарных бусин. Его бабушка всю жизнь носила их. Когда она занималась сельским хозяйством на сфагновых полях, бусины на ее шее щелкали по груди, когда она нагибалась, чтобы заполнить яму красной лисицы. Она отдала бусы Герде, которая ненавидела янтарь, а Герда отдала их Эйнару. А Эйнар вспомнил, что отдал их маленькой девушке по имени Лили.

Осознание приходило к Эйнару очень медленно. Задумавшись о янтарных бусинах, он вздрогнул от стука дежурного в дверь раздевалки, когда тот снова поинтересовался, не нужна ли мадемуазель помощь. Эйнар как можно быстрее надел коричневое платье и туфли, сгорая от стыда и сжимая пояс. Теперь ему казалось, что он ничего не знает о хитрых застежках женского платья. В его кошельке было несколько франков, но Эйнар решил не брать такси обратно до дома, потому что было бы слишком неудобно пересекать на нем улицы Парижа. Шарф висел на спинке стула, трепыхаясь сам по себе, и Эйнар не мог повязать его на голову или на шею. Казалось, шарф мог задушить его - этот прозрачный шифон с желтыми грушами, будто бы принадлежавший теперь кому-то другому.

Эйнар в одежде Лили и с резиновой шапкой для купания, которая еще была на его голове, вышел из дамского бассейна, бросив франк в протянутую руку дежурного. Его взгляд скользнул по поверхности бассейна под шепот сплетен французских леди, которые останутся сидеть у бассейна до тех пор, пока не придет время возвращаться домой и помогать своим польским служанкам готовить обед для своих детей, а неряшливый Эйнар с красными глазами в одежде Лили вернется к Герде, которая еще утром подготовила холст и сделала набросок новой картины с Лили.

***

Однажды, в начале мая, Эйнар сидел на скамейке под изгородью деревьев. Ветер разбрасывал струйку фонтана, бросая капли к ногам и окрашивая песчаный гравий в темный. Утром Лили плавала. Затем Эйнар побывал у мадам Жасмин-Картон и увидел через маленькое черное окно, как мужчина и женщина занимаются любовью на полу. Это стоило ему в три раза дороже обычного вступительного взноса. Мадам Жасмин-Картон рекламировала зрелище в течении месяца на карточках, прикрепленных над окнами.