Дэвид Эберсхоф - Девушка из Дании

Они довели ее до Тюильри. Когда они шли, Лили взяла под локоть каждого из них. Они шагали под тополями, в их качающихся тенях, которые представлялись Лили стаями рыб, тревоживших поверхность моря.

Ханс поставил три зеленых складных стула. Они сидели все вместе, пока дети проходили мимо, гуляли молодые любовники, а одинокие мужчины с быстрыми глазами направлялись в их сторону. Лили вспомнила, как была в последний раз одна в парке. Несколькими неделями ранее она вышла на прогулку, и ее пропустили двое маленьких мальчиков. Один из них сказал: «лесбиянка». Мальчикам, вероятно, было десять или одиннадцать лет. Маленькие блондины со слезами на щеках, а их шорты прикрывали большую часть их лысых бедер. И все же, эти милые маленькие мальчики сумели бросить ей вслед что-то жестокое и неправильное.

Лили сидела рядом с Хансом и Карлайлом. Ей было жарко в платье, которое они выбрали для нее. Это было одно из платьев из арендованной квартиры в Ментоне, - платье с капюшоном и рисунком из раковин. Лили знала, что ее жизнь с Эйнаром закончилась. Остался только один вопрос: будет ли у нее жизнь Лили? Или все закончится, и она умрет? Уйдут ли Эйнар и Лили рука об руку, и их кости зароют в болоте?...»

Но Эйнар знал, что некролог пропустит и это. Он расскажет о нем все, кроме жизни, которую он прожил.

Скорость поезда замедлилась, и Эйнар открыл глаза. Проводник прокричал в коридор: “Дрезден! Дрезден!”

*Nein - Нет (нем.)

*Рундеторн - круглая башня в Копенгагене.

*Кронпринцессегаде - улица в центре Копенгагена.

Глава 20

Герда сидела на бархатной тахте. Ее волосы падали ей на лицо, Эдвард IV дрожал на ее коленях. Пребывая с Эйнаром в Дрездене, она внезапно почувствовала, что не способна устроиться на работу. Пробираясь к лаборатории профессора Болка в Германии, она могла думать только об Эйнаре. У нее перед глазами стоял образ потерявшейся на улице Лили, и образ испуганного Эйнара за экзаменационным столом профессора. Герда хотела поехать с ним, но он не хотел этого. Он сказал, что должен сделать это сам, но Герда не могла этого понять. Через три часа после поезда Эйнара отходил еще один поезд до Дрездена, и Герда купила билет. Через полтора дня она появится в Муниципальной женской клинике, и Эйнар ничего не сможет сделать. Герда знала, что Лили хотела бы, чтобы она была там. Но собирая вещи и планируя оставить Эдварда IV вместе с Анной, Герда остановилась. Эйнар попросил ее остаться. Она снова и снова слышала, как его осторожные слова застревали у него в горле.

Теперь Герда стала старше. Глядя в зеркало, она видела на каждой стороне рта слабую красивую линию - две линии, напоминавшие ей свод в пещеру. Это было небольшим преувеличением, она знала. Герда пообещала себе, что ее не будут волновать морщины или даже несколько седых волосков, которые выросли на ее висках, будто мех, попавший в метлу. Но она все же переживала, хотя ей было трудно это признать. Вместо этого она позволила жизни захватить себя. Шли месяцы и годы, она стала американской художницей за границей; Калифорния отступала все дальше и дальше, будто катастрофическое землетрясение, предсказанное по ее ладони доктором физики. Пасадена отступала все дальше и дальше, как потерянный корабль или потерянный остров, а теперь от нее остались только воспоминания. За исключением, конечно, Карлайла. Боли в его голени появлялись и исчезли вместе с облаками, плывшими в Атлантический океан.

Герда и Лили вышлииз коттеджа под зонтиками. Лили закуталась в свое розовое резиновое пальто, которое выглядело настолько тяжелым, что Герду беспокоило, как бы Лили не рухнула под его весом. Герда и Карлайл спорили о выборе доктора для Эйнара. Карлайл прямо заявил, что считает, что Герда поступает нехорошо по отношению к Эйнару.

- В конечном итоге он может пожалеть об этом, - сказал Карлайл, уступая. Эта критика поразила Герду, и она продолжала чувствовать протест Карлайла до осени, когда он менял компресс на лбу Лили или когда сидел на ее кровати, играя с ней в покер. Чувствовала, даже когда Лили с Карлайлом собирались на ночную оперу.

- Жаль, что ты не можешь присоединиться к нам, - сказала Лили своим тихим голосом, - не работай слишком много!

Иногда Герда чувствовала себя обремененной работой, словно она была единственной в мире работающей женщиной, пока остальные отдыхали, наслаждаясь собой. Словно вся тяжесть легла на ее плечи, и если она остановится и откинет голову, их маленький интимный мир взорвется. Она вспомнила об Атласе, который поддерживал мир на своих плечах. И все же, это было неправильно, потому что Герда не только удерживала его, но и создала этот мир. Так она иногда думала. В иные дни она бывала истощена, и ей хотелось бы поговрить с кем-нибудь об этом. Но ей не с кем было поговорить, и поэтому она говорила с Эдвардом IV, пока он ел свою порцию куриной кожи и хрящей.

Не с кем, кроме Ханса.

На следующий день после отъезда Эйнара в Германию к ней пришел Ханс. Он только что посетил парикмахерскую, и волосы на его шее стали щетинистыми, а кожа стала розовой от раздражения. Он рассказывал ей о новой идее для выставки. Ханс планировал подойти к директрисе частной школы для девочек, чтобы убедить ее вывесить в коридорах серию картин с Лили. Ханс был доволен этой идеей. Герда поняла это по тому, как он смеялся за своей кофейной чашкой.

Герда знала, что за последние пару лет Ханс встречался с другими женщинами: актриса из Лондона и наследница джентльменского состояния. Ханс был осторожен и не рассказывал о них Герде, избегая упоминания о том, с кем он провел выходные в Нормандии. Но он рассказывал Эйнару, и эти новости вернулись к Герде благодаря затаившей дыхание Лили:

- Актриса, чье имя восходит в огнях над Кембриджским цирком! - сообщила Лили, - разве это не интересно для Ханса?

- Это должно быть очень хорошо, - ответила Герда, - для него.

***

- Куда пропал Эйнар? - спросил Ханс.

- Он уехал в Германию, чтобы следить за своим здоровьем.

- В Дрезден?

- Он тебе это сказал?

Герда оглядела квартиру. Ее мольберты и картины стояли у стены.

- Лили тоже поехала с ним. Здесь тихо без них.

- Конечно, она пошла с ним, - сказал Ханс. Встав на одно колено, он начал выкладывать на полу самые последние картины с Лили.

- Он рассказал мне об этом.

- О чем?

- О Лили. О враче в Дрездене.

- О чем ты говоришь?

- Послушай, Герда. Ты действительно думаешь, что я не знаю? - он поднял лицо к ее лицу, - почему ты боялась мне рассказать?

Она прислонилась к окну. Дождь за окном замерз и легко постукивал по стеклу. У Герды появилось еще полдюжины новых картин с Лили: серия в ее туалетах, в ожерелье с добавлением жемчуга, которое Герда сама одевала ей на шею. Картины изображали розовощеких и ярких Лили, в отличие от ее настоящей серебристо-белой плоти. Лили изображалась в платье без рукавов с широким воротником и собранными волосами.