Альфред Коппард - Песнь в мире тишины [Авторский сборник]

Стук в дверь испугал его. На пороге стояла горничная:

— Вас хочет видеть какая-то дама.

Это была она, Елена; она нагнулась, чтобы поставить саквояж.

— А-а, добрый день! — воскликнул он с наигранной любезностью, устремляясь вперед и протягивая руку. А когда горничная удалилась и дверь за ней захлопнулась, прошептал тихо и встревоженно:

— О моя бедняжка…

Елена оглянулась, желая убедиться, что они остались одни.

— Поцелуй меня, — сказала она. Но Пауэлл точно не слышал.

Тогда, слегка растерявшись, она принялась стаскивать перчатки.

— Все кончено, ты понимаешь?

— О! Что значит кончено? — сказал он натянуто. — Этого не может быть.

Елена пожала плечами и с недовольной гримасой раздраженно швырнула перчатки на стол. Пауэлл схватил ее за руки и подтолкнул к креслу.

— Садись сюда! И рассказывай, рассказывай все!

— Письма… Я как дура хранила их…

— Я тебе говорил, — прервал он, — не делай этого. Твои я уничтожил.

— А твои я предпочитала хранить, — сказала Елена холодно. — И он их обнаружил. По-видимому, кое о чем он догадывался и раньше и устроил за нами слежку. А теперь он украл мои письма — твои письма. Я готова убить его. Проклятый старый козел!

Для очарованного взгляда Пауэлла среди прочих женщин она все еще была лебедем — с плавной, величавой грацией изящной ее фигуры, с матовой бледностью кожи и безупречными чертами лица, которое вспыхивало порой такой любовью. И оттого, несмотря на весь его страх и несчастливый поворот событий, ее отчаяние ранило Пауэлла в самое сердце.

— Ну полно, полно, моя дорогая! — И, присев на подлокотник кресла, он, как будто ничего не произошло, снял с нее шляпку, плотно сидевшую на голове. Елена, в темном меховом жакете, откинувшись на спинку кресла, провела ладонью по его щеке, и на прекрасных ее пальцах сверкнуло с полдюжины колец, а от ее груди повеяло едва уловимым запахом фиалок. Она поцеловала его, словно желая рассеять свои сомнения, и сказала с печальной улыбкой:

— Все кончено, говорю я тебе.

— Кончено?

— Ты знаешь, я ушла от него.

— Ушла? Где же он?

— Я должна была это сделать. Он в городе. Я решила — приеду сюда, и мы поговорим с тобой обо всем.

— Обо всем? Ну конечно, Лена, ты поступила правильно!

— Правда? — спросила она. — Ты уверен? А ты можешь меня приютить?

— Приютить тебя?! Ты имеешь в виду — здесь? О-о, но я, право, не знаю… Боюсь, что нет… Мне в самом деле очень жаль, но я… Пожалуй, я не в силах этого сделать…

Елена взглянула на него насмешливо:

— Не в силах?

Он ответил не сразу, он находился в состоянии какого-то психического шока. Все это было так стремительно… И как это похоже на нее, такую порывистую и пылкую, стоит ей воодушевиться. Боже мой, но это же безумие!

— Ты хочешь остаться здесь, у меня? Нет, Елена, об этом не может быть и речи! Моя хозяйка — ужасная поборница благопристойности. Можно не сомневаться, что она уж не упустит случая обронить этакий прозрачный намек относительно твоего пребывания здесь со мной наедине, бьюсь об заклад!

— Твоя хозяйка? Ха! Но ты же можешь снять другую квартиру!

— Да… Но на это потребуется время, как ты сама понимаешь. А я прожил тут не один год, и она относится ко мне как к родному сыну.

— Бедняжка! — сказала Елена спокойно. — Что же ты предлагаешь? Что нам делать?

Пауэлл не имел об этом ни малейшего представления.

— А что ты намерена делать? — спросил он.

— Я же говорила тебе, — сказала Елена.

— Да… Но… Тебе не следует так поступать… Во всяком случае, не так поспешно. Люди не поймут этого, Лена… А может быть, тебе вернуться к нему?

— Нет! — сказала она резко.

— Всего на несколько дней, Лена.

Она взглянула на него так испытующе, что он весь сжался.

— Дай мне сигарету, — попросила она.

Он протянул ей сигарету и дал прикурить.

— Эрик, дорогой, — проговорила она, несколько раз порывисто затянувшись. — Я попала в беду.

— Как и я, — вставил он.

— О, я понимаю, и ты тоже. Но если говорить начистоту, он выгнал меня. Не я ушла от него, а он выгнал меня. Буквально на улицу, — пояснила она. — Ты понимаешь теперь?

Понимаешь! Он почувствовал вдруг отчаянное головокружение. Пауэлл знал, что голова его по-прежнему сидит на его собственной шее, но у него было такое ощущение, что она вдруг завертелась с неистовством волчка и, неподвижная, гудела, как будто рядом ревел водопад. Он услыхал, как из его собственных уст вырвалось, словно слабое эхо:

— Выгнал тебя!

— В три шеи.

— Но… Уж этого он не мог сделать, Елена.

— Как видишь — сделал. Я здесь.

— Боже мой! — взорвался Пауэлл. — Какая скотина! Экая постыдная низость! Да что он думает — кто ж ты такая?

Елена усмехнулась.

— Он думает, что я… ну… то, что я есть.

— Подлец! Негодяй! Когда это случилось?

— Три дня назад. Я ушла сразу.

— Конечно. Само собой разумеется. Но…

— Не валяй дурака, Эрик. Ты думаешь, я хотела?.. Я же сказала тебе — он меня выгнал.

— Три дня назад! Что же ты делала все это время?

— Думала, — ответила она.

— Думала? А говорил он что-нибудь обо мне?

Елену, казалось, утомил этот допрос, и она отвела глаза от его напряженного взгляда.

— Говорил, — сказала она отворачиваясь. Она рассеянно взглянула в окно, на бюро, на стоявшего на каминной полке белого фарфорового слона с подушечкой для булавок и добавила: — О да, и немало!

Эрик подождал, но она, по-видимому, не собиралась продолжать, и он нетерпеливо спросил:

— Да, так что же?

— Ну, не все ли равно — всего и не вспомнишь. — И закончила с шутливым вздохом: — Сказал, дойдет черед и до тебя, мой милый Эрик.

— О боже! — простонал он, мрачно уставившись на ковер. — Я погиб. Это совершенно ясно!

— Вздор! Ты пока еще жив, дружок. И, если уж на то пошло, ты великолепно можешь подыскать себе другую работу.

— Ну нет, если он меня вышвырнет. Да, уж он, черт побери, позаботится обо всем этом, поверь мне. Ты, должно быть, и не представляешь, в какой я зависимости от него, с его связями во всей стране. Он может нажать на такие тайные пружины, против которых я бессилен. Вот увидишь!

— Нет, если только ты не позволишь ему.

— Не позволишь ему! Да ведь я целиком в его руках, вот какое у меня положение. Да он мокрого места от меня не оставит. Нет, я пропал!

Она села напротив него и сказала сдержанно:

— Ты не прав. Послушай меня. Мы оба слишком много знаем о нем. Он, конечно, хотел бы это сделать, я понимаю. Но то, что он хотел бы сделать, не имеет значения. Надо еще учитывать его положение. Ты пойми: человек он очень честолюбивый, собирается выставить свою кандидатуру в парламент и всякое такое. Вот по этой-то причине он просто не осмелится затеять скандал такого рода.