Ариадна Борисова - Божья отметина: Мать

Вечером дядя Паша приволок ржавую железную кровать с прогнутой панцирной сеткой и фигурными, в шишечках и волнах, спинками.

— Ну вот, сетку сейчас подтянем, а если краска еще есть чуток, обновишь — и в самый раз. Не на полу же валяться.

— Сколько я вам должна?

— Что ты. — Дядя Паша так смутился, что даже покраснел. — В амбаре полно всякой рухляди. Ничья, прежние хозяева бросили, тут раньше скопческий дом стоял.

Голубой печной кожух красиво переливался в светлом воздухе белой ночи, пахнущем свежей масляной краской, кровать стала как новенькая и тоже блестела, а спать они пока легли на полу.

— Ну, вот и устроились, — вздохнула Мария. — Приятного сна, доча.

— Мария, а кто такой Шляпин?

— Не Шляпин, а Шаляпин. Это великий певец.

— А что такое нивы?

— Поля.

— А почему они печальные?

— Потому что зимой они всегда печальные. Спи, горе мое.

— А мы здесь долго будем жить? — спросила Изочка, зевая. И, не дождавшись ответа, уснула.

Мария на работе без конца возилась со своими бумагами, а Изочка целыми днями носилась с соседскими ребятишками. Собирали дикий полевой лук, забирались в кусты рано вызревшей красной смородины, густо усыпанной крупными каплями прозрачно-красных ягод, и объедались ими, пока скулы не начинало сводить от кислого сока. Купались в быстрой протоке возле примыкающего к городской окраине колхозного огорода и до медного глянца загорали на горячем песке, усеянном гладкими окатышами гальки. Рыжий мальчик по имени Гришка-заика пек для Изочки хрустящих, как семечки, гольянов в белом пепле костра.

Над кустом шиповника, щедро усыпанным алыми цветами, кружилась белая бабочка с крохотными черными точками на крылышках, как большая снежинка, заблудившаяся в летнем лесу. Изочка тихонько подкралась к бабочке, сложив лодочкой ладони.

— Бабочка, бабочка, сядь посиди, я тебя не трону, только посмотрю…

Короткий бросок, Изочка раскрыла сомкнутые ладошки. Где бабочка? Улетела, исчезла! А что это там, под шиповником у забора? Неужели кукла?!

Изочка хотела оповестить остальных, но подумала, что кто-нибудь из старших куклу непременно отберет, и сказала только Гришке-заике. Дети долго рассматривали мягкую, гибкую игрушку, слабо обтянутую тонкой резиной цвета красной глины. По некоторым признакам Изочка поняла, что это не кукла, а кукленыш, то есть мальчик. Когда сторож позвал детей на поливку, шмыгнула к шиповнику, завернула кукленыша в подол и бегом домой.

Дома Изочка попробовала поднять похожие на плотную луковую шелуху закрытые веки кукленыша. Под ними показалось что-то темное — испугалась, не стала больше открывать. Закутала в платок и принялась баюкать, напевая полюбившийся романс так, как понимала его сама: «Утро туманное, утро с едою…» Пела и с умилением думала: «Какая музыка нарядная!» Слова тоже были прекрасными и вкусными, полными мартышек, леденцов и неизвестных яблок, растущих на юге прямо на деревьях.

…Туманное осеннее утро, а на соснах и елях висит эта странная еда — яблоки: красные, шелковистые, круглые и твердые, брызжущие изнутри, если укусишь, сладким и белым млечным соком! Изочке казалось, что милый кукленыш тоже прислушивается к словам песни плотно прилегающими к голове ушками и шевелит от удовольствия крохотными пальчиками с овальцами ноготков.

Заметив идущую с работы Марию, девочка выбежала навстречу:

— Смотри, что я нашла! — и протянула кукленыша в платке.

Вглядевшись, Мария вдруг оттолкнула ее руки и завопила так громко и безобразно, что Изочке стало за нее стыдно. Выскочили из общежития соседи, посмотрели на кукленыша, на девочку. Женщины почему-то тоже заорали дурными визгливыми голосами. Тетя Матрена смешно кричала:

— Осподи, помилуй, Осподи, помилуй!

Дядя Паша, выхватив игрушку, положил ее на крыльцо, и народ, перешептываясь, встал вокруг. Появился дядя-милиционер в красивой белой форме со звездочками на погонах (Изочка заметила их, когда он нагнулся), сказал непонятные слова: «Аборт подпольный», — и велел показать ему место находки — тот куст шиповника у огородного забора.

Аборт — таково было, видимо, имя кукленыша, на самом деле вовсе и не кукленыша, а капустного гнома, выходящего из-под пола земли поедать колхозные овощи. Потому и фамилия его — Подпольный. Наверное, гном проделывал и другие ужасные злодейства, не зря его все так боялись и даже не хотели взять в руки. Так потом сказал рыжий Гришка, а Мария даже не ответила на вопросы, остервенело содрала с Изочки одежду и кинула ни в чем не повинное платье в печь, молча шлепнув по попе. А когда девочка громко заревела, прикрикнула на нее.

Вымытая до скрипа Изочка, лежа на нарах, вжалась в стену и тихонько поплакала, жалея кукленыша и себя.

Ночью приснился чудесный сон: красный гномик со странным именем, превратившийся в маленького живого мальчика, повел в гости в свою страну — большой круглый лес, полный упругих, вкусно пахнущих яблок и ласковых светлых птиц. Было так хорошо и красиво, птицы распевали музыку, высокие деревья с резными лаковыми листьями стояли, не загораживая одно другое. Понизу вместо кустов и валежника расстилался прохладный муравчатый ковер, и грациозно, бесшумно скользили по нему сквозные серебристые тени. Там и сям прямо в траве светились крупные звезды, издалека похожие на стрельчатые пятиконечные звездочки-снежинки, как на погонах у дяди-милиционера.

Изочка долго играла с мальчиком-гномиком, плескалась с ним в зеленом ручье под журчащий шепот воды, бегала вперегонки по тропинке, усыпанной тонкомолотым песком. Она сообразила, что этот лес — перевернутое вниз головой небо. Ей захотелось остаться в нем на всю жизнь и маму привести сюда, но мальчик печально покачал темной головкой — нельзя — и проводил обратно.

Проснулась Изочка под утро. Спине было липко и холодно. Поняла, что описалась (вот тебе и зеленый ручей!), и снова немножко поплакала, теперь уже оттого, что дальше лежать на мокром было нестерпимо, а маму будить жалко. Окружающее после сна вдруг впервые показалось пасмурным и враждебным. Мария скоро встала, выслушала сон странно-молчаливо, ни слова не вставила. И только собралась на работу, как в дверь кто-то деликатно постучал.

Дядя Паша потоптался на пороге и высунул из-за спины маленький сверток:

— Я тут вот, э-ээ, игрушку принес, куколку махонькую…

— Что?! — почему-то испугалась Мария.

— Да вы не бойтесь, — заторопился сосед, — она ж из бересты!

Куклу славный дядька смастерил из закруток березовой коры, только не с белой, а со светло-охристой внутренней стороны. Втиснул в туловище круглую голову с жесткой косицей из конских волос, толстыми стежками стянул смешно торчащие ручки с деревянными ладошками и ножки с искусно вырезанными ступнями. Распыжился во все стороны красный в белую крапинку куклин сарафан, в косице алая лента, на щеках румянец…