Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

Все стояли, ожидая его, впереди, на опушке леса. Он увидел их и крикнул: « Arre caballo! Ну, лошадка, вперед!» Он чувствовал, как тяжело вздымается грудь серого великана от крутого подъема, видел вытянувшуюся от натуги серую шею и серые уши и, наклонившись вперед, потрепал эту взмокшую серую шею, а потом оглянулся на мост и увидел вырвавшуюся из дула тяжелого приземистого выкрашенного в защитный цвет танка, стоявшего на дороге, яркую вспышку, но не услышал никакого свиста и шипения, его лишь обдало сбивающей с ног волной едкой вони и оглушило пронзительным звоном, как будто рядом вдребезги разорвало паровой котел, и он вмиг оказался под серым великаном, который лягал воздух ногами, пытаясь встать, а сам он пытался высвободиться из-под тяжелой лошадиной туши.

Он вполне мог двигаться. Вправо. Но когда он поворачивался вправо, его левая нога оставалась плашмя лежать под лошадью. Как будто в ней образовался новый сустав, не тазобедренный, а какой-то еще, который мог крутиться, как на шарнире. Спустя несколько секунд он уже отлично понимал, что произошло, и как раз в этот момент серому мерину удалось привстать на колени; правая нога Роберта Джордана, высвободившись из стремени, скользнула по седлу и легла на землю, он обеими руками ощупал бедро по-прежнему плашмя лежавшей на земле левой ноги, и в ладонь ему уперся острый обломок кости, выпиравший из-под кожи.

Серый стоял, почти нависая над ним, и он видел, как вздымаются от тяжелого дыхания его ребра. Трава вокруг была зеленой, сквозь нее пробивались луговые цветы; Роберт Джордан посмотрел вниз вдоль склона, на ту сторону дороги, на мост, ущелье, на продолжение дороги за мостом, увидел танк и приготовился к следующей вспышке. Она почти тут же и последовала, опять без шипения – только взрыв, острый запах пороховых газов, град земляных комьев, металлических осколков, – и сквозь них он увидел серого великана, сидевшего рядом с ним на задних ногах, словно мирная цирковая лошадь. А потом, глядя на сидящую лошадь, он услышал вырвавшийся у нее странный хрип.

В следующий момент Простак и Агустин уже тащили его под мышки вверх, по последнему отрезку склона, и его левая нога, цепляясь за землю, вихляла во все стороны на своем новом суставе. Один раз прямо над ними просвистел снаряд, и они, бросив Роберта Джордана, распластались на земле, но, как только земля и металлические осколки улеглись, подхватили и потащили снова и, наконец, добрались до укрытия в лесном овраге, где стояли лошади; Мария, Пилар и Пабло склонились над ним.

Потом Мария опустилась рядом на колени, повторяя:

– Роберто, что с тобой?

Обливаясь потом, он сказал:

– Левая нога сломана, guapa .

– Мы ее перевяжем, – сказала Пилар. – Поедешь вот на этом. – Она указала на одну из вьючных лошадей. – Снимайте поклажу.

Роберт Джордан увидел, что Пабло качает головой, и кивнул ему.

– Езжайте сами, – сказал он. И, обращаясь к Пабло, добавил: – Пабло, подойди сюда.

Обросшее щетиной, лоснящееся от пота лицо склонилось над ним, и в нос Роберту Джордану ударил тяжелый запах Пабло.

– Нам с Пабло надо поговорить, – сказал он Пилар и Марии. – Дайте нам с ним поговорить.

– Очень больно? – спросил Пабло, низко склонившись к Роберту Джордану.

– Нет. Наверное, нерв перебит. Послушай. Уходите. Мое дело – швах, понимаешь? Я только минутку поговорю с девушкой. Когда крикну: «Забирай ее» – подходи и уводи. Сама она не захочет уйти. Я только минутку поговорю с ней.

– Ясно, но времени у нас мало, – сказал Пабло.

– Знаю. Думаю, лучше вам идти на республиканскую территорию, – сказал Роберт Джордан.

– Нет. Я иду в Гредос.

– Подумай своей головой.

– Давай, говори с ней, – сказал Пабло. – Времени в обрез. Мне жаль, что это с тобой случилось, Inglés .

– Но раз уж случилось… – сказал Роберт Джордан. – Ладно, не будем об этом. Но ты все же подумай. У тебя ведь хорошие мозги. Пораскинь ими.

– Уже пораскинул, – ответил Пабло. – Давай, говори с ней быстрее, Inglés . Времени нет.

Отойдя к ближайшему дереву, Пабло стал смотреть вниз, на склон, и дальше, на дорогу, и еще дальше, через пролом моста, на другую сторону ущелья. На серого мерина, оставшегося на склоне, он посмотрел с искренней жалостью. Тем временем Пилар и Мария хлопотали над Робертом Джорданом, сидевшим, привалясь спиной к стволу дерева.

– Разрежь штанину, пожалуйста, – попросил он Пилар. Мария сидела рядом с ним на корточках и молчала. Солнце играло в ее волосах, а лицо искажала гримаса, какая бывает у ребенка, готового вот-вот расплакаться. Но она не плакала.

Пилар достала нож и разрезала его левую штанину от кармана донизу. Отвернув края разрезанной штанины, Роберт Джордан осмотрел свое бедро. Дюймов на десять ниже тазобедренного сустава вздулась багровая опухоль, формой напоминавшая маленький островерхий шалаш; дотронувшись до нее пальцами, он ощутил обломок бедренной кости, упиравшийся в кожу изнутри. Нога неестественно вывернулась. Он посмотрел на Пилар. Выражение лица у нее было таким же, как у Марии.

– Anda , – сказал он ей. – Иди.

Она отошла, низко опустив голову, не сказав ни слова, ни разу не оглянувшись, и Роберт Джордан заметил, как содрогаются у нее плечи.

– Guapa , – сказал он Марии, взяв обе ее руки в свои. – Слушай меня. Мы не поедем в Мадрид…

И тут она заплакала.

– Нет, guapa , не надо, – сказал он. – Слушай. Теперь мы не поедем в Мадрид, но куда бы ты ни поехала, я везде буду с тобой. Понимаешь?

Она ничего не ответила, только притянула его голову к себе обеими руками и прижалась к его щеке.

– Слушай меня внимательно, крольчонок, – сказал он. Он понимал, что надо торопиться, и весь обливался потом, но он должен был сказать это и заставить ее понять. – Сейчас ты уйдешь, крольчонок. Но я уйду вместе с тобой. Пока будет жив один из нас, будем живы мы оба. Ты меня поняла?

– Нет, я останусь с тобой.

– Нет, крольчонок. То, что я должен сейчас сделать, я должен сделать один. Если ты будешь рядом, я не смогу сделать это так, как надо. А если ты уйдешь, я уйду вместе с тобой. Разве ты этого не понимаешь? Любой из нас – это мы оба.

– Я останусь с тобой.

– Нет, крольчонок. Слушай меня. Это нельзя сделать вместе. Каждый делает это в одиночку. Если ты уйдешь, я уйду с тобой. Только так я могу уйти отсюда – вместе с тобой. Ты сейчас уйдешь, я знаю, потому что ты умница и ты добрая. Ты уйдешь сейчас за нас обоих.

– Но мне будет легче, если я останусь с тобой, – сказала она. – Мне так лучше.

– Я знаю. Но сделай это ради меня. Сделай это, потому что из нас двоих только ты можешь это сделать.

– Роберто, ты не понимаешь. А как же я ? Для меня будет хуже, если я уйду.

– Конечно, – сказал он. – Тебе так будет тяжелее. Но ведь теперь ты – это и я тоже.