Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

– После того как мы повидаемся с Глухим, я оставлю вас вдвоем.

Роберт Джордан помолчал, потом сказал:

– Это не обязательно.

– Обязательно, друг. Это обязательно. Времени не так много осталось.

– Ты прочла это у меня по руке? – спросил он.

– Нет. Забудь ты про свою руку. Ерунда все это.

Сама она выкинула это из своей жизни так же, как все прочее, что могло причинить вред Республике.

Роберт Джордан снова промолчал. Он смотрел, как Мария в пещере собирает грязную посуду. Она вытерла руки, обернулась и улыбнулась ему. Девушка не слышала, что говорит Пилар, но ее загорелая кожа потемнела от разлившегося по лицу румянца. Она снова улыбнулась Роберту Джордану.

– Есть еще день, – сказала женщина. – Ночь – ваша, но есть еще и день. Ясное дело, у вас не будет такого приволья, какое было у меня в Валенсии. Но несколько диких ягодок вы сорвать успеете. – Она рассмеялась.

Роберт Джордан положил руку на ее могучее плечо.

– Тебя я тоже люблю, – сказал он. – Я очень тебя люблю.

– Да ты просто настоящий дон Хуан Тенорио, – сказала женщина, смутившись от охвативших ее чувств. – Эдак ты скоро каждую любить будешь. А вот и Агустин.

Роберт Джордан вошел в пещеру и направился к Марии. Она смотрела, как он приближается к ней, и глаза ее сияли, а лицо и шея снова залились краской.

– Привет, крольчонок, – сказал он и поцеловал ее в губы. Она прижалась к нему и, глядя ему в лицо, сказала:

– Привет. Ох, привет. Привет.

Фернандо, по-прежнему сидевший за столом и куривший папиросу, встал, покачал головой и вышел, прихватив карабин, прислоненный к стене.

– Совсем распустились, – сказал он. – Мне это не нравится. Ты бы присмотрела за девчонкой.

– Я присматриваю, – ответила Пилар. – Этот товарищ – ее novio [23] Жених ( исп .). .

– А-а, – сказал Фернандо. – Ну, раз они обручены, тогда, думаю, это нормально.

– Я очень рада, что ты так думаешь, – сказала женщина.

– Я тоже, – с полной серьезностью согласился Фернандо. – Salud, Пилар.

– Ты куда направляешься?

– На верхний пост, сменить Простака.

– Куда тебя черти несут? – подходя, спросил Агустин серьезного коротышку.

– Исполнять свой долг, – с достоинством ответил Фернандо.

– Ах, твой долг, – с издевкой сказал Агустин. – Клал я на твой долг. – И повернувшись к женщине, добавил: – Ну и где, мать вашу, это дерьмо, которое я должен охранять?

– В пещере, – сказала Пилар. – В двух мешках. Устала я от твоего сквернословия.

– Клал я на твою усталость, – сказал Агустин.

– Ну, тогда иди и матерись сам с собой.

– Мать твою, – ответил Агустин.

– Ну да, своей-то у тебя никогда не было.

По испанским меркам перепалка достигла высшего накала: у испанцев самые оскорбительные действия никогда не называются прямо – только подразумеваются.

– А что тут происходит? – понизив голос, спросил Агустин.

– Ничего, – ответила Пилар. – Nada. В конце концов, на дворе весна, скотина ты эдакая.

– Скотина, – повторил Агустин, смакуя слово. – Я – скотина. А ты-то кто? Отродье гребаной грязной шлюхи. Да клал я на вашу гребаную весну.

Пилар толкнула его в плечо и рассмеялась своим ухающим смехом.

– Эх ты, – сказала она. – Даже ругнуться поинтересней не можешь, только одно и знаешь. Но душу вкладываешь. Ты самолеты видел?

– Блевать я хотел в их моторы, мать их, – сказал Агустин, решительно тряхнув головой, и закусил нижнюю губу.

– Здорово придумано, – сказала Пилар. – Очень здорово. Только выполнить трудно.

– Ну да, на такой высоте – трудно, – усмехнулся Агустин. – Desde luego . Но почему не пошутить?

– Ага, – согласилась Пилар. – Лучше уж шутить. Хороший ты человек, Агустин, и шутки у тебя смачные.

– Слушай, Пилар, – уже серьезно сказал Агустин. – Не иначе как что-то тут затевается. Правда?

– Ну и что ты об этом думаешь?

– Да хуже некуда, судя по всему этому непотребству. Слишком много самолетов, женщина. Слишком много.

– И ты хвост поджал от страха, как все остальные?

– Qué va , – сказал Агустин. – Как думаешь, что они затевают?

– Слушай, – ответила Пилар. – Судя по тому, что этого парня прислали взорвать мосты, Республика готовит наступление. А судя по этим самолетам, фашисты готовятся его отразить. Но зачем они показывают свои самолеты?

– В этой войне много глупости, – сказал Агустин. – Безмозглость сплошная эта война.

– Это уж точно, – согласилась Пилар. – Иначе мы бы здесь не оказались.

– Вот именно, – сказал Агустин. – Год уже барахтаемся в этой дурости. Но Пабло, он ушлый. Пабло очень хитрый.

– Ты это к чему?

– Просто сказал.

– Как ты не понимаешь, – попыталась растолковать ему Пилар, – что теперь уже слишком поздно спасаться хитростью, а другого у него ничего не осталось.

– Я понимаю, – сказал Агустин. – Знаю, что нам теперь дорога – только вперед. И чтобы выжить в конце концов, мы должны победить, а для этого нужно взорвать мосты. Но Пабло, каким бы трусом он теперь ни был, очень хитрый.

– Я тоже хитрая.

– Нет, Пилар, – возразил Агустин. – Ты не хитрая. Ты храбрая. И преданная. В тебе решимость есть. Чутье. Много решимости и большое сердце. Но ты не хитрая.

– Ты и впрямь так думаешь? – задумчиво спросила женщина.

– Да, Пилар.

– Этот парень тоже хитрый, – сказала женщина. – Хитрый и хладнокровный. У него очень холодная голова.

– Да, – согласился Агустин. – Дело свое он хорошо знает, иначе ему бы не дали такого задания. Но в том, что он хитрый, я не уверен, а вот про Пабло точно знаю, что он хитрый.

– Только бесполезный теперь из-за своего страха и нежелания действовать.

– А все равно хитрый.

– Ну и что скажешь?

– Ничего. Я стараюсь смотреть на дело трезво. В данный момент нам нужно действовать с умом. После взрыва нужно будет сразу же уходить. Все должно быть подготовлено заранее. Мы должны знать, куда и как мы пойдем.

– Ну, конечно.

– Вот для этого и нужен Пабло. Тут хитрость требуется.

– Не доверяю я Пабло.

– В этом ему можно доверять.

– Нет. Ты не знаешь, какая он теперь развалина.

– Pero es muy vivo. Зато очень хитрый. А если мы не сделаем все по-хитрому, будем в полном дерьме.

– Я об этом подумаю, – сказала Пилар. – У меня еще целый день, чтобы об этом подумать.

– Что касается мостов – этот парень, он свое дело знает, – сказал Агустин. – Помнишь, как тот, другой, все организовал с поездом?

– Да, – сказала Пилар. – С поездом это действительно он все спланировал.

– Ты будешь – для напора и решимости, – сказал Агустин. – А вот Пабло понадобится для отхода. Да, отступление – это по его части. Заставь его уже сейчас все обдумать.

– А ты – голова.

– Да, я – голова. Но sin picardia. Без хитрости. Для этого есть Пабло.