Станислав Рудольф - Дальтоник

Эва почувствовала, как от гнева у нее кровь бросилась в голову, руки мелко задрожали. Она сузила глаза и отчеканила: «Вы — хамка!»

«Что-о-о? — заверещала заведующая и вскочила, уперев руки в бока, как торговка на рынке. — Что это вы себе позволяете?»

«Больше мне с вами не о чем разговаривать!» — крикнула Эва и, резко повернувшись, кинулась прочь из комнаты, избегая детей, которые, переобувшись в тапочки, уже тянулись в комнату для игр. «Боже мой, что это?», — стучала в голове мысль. Эве хотелось рыдать, ругаться, ее тошнило.

Она не успела еще добежать до школы, а директор Ян Ракосник уже знал о ее оскорбительном выпаде. Телефон сработал быстрее, чем Эвины ноги.

— Из них вырастут расисты, если их будут так воспитывать! — твердила Эва.

— Эва, успокойся! — Анечка Бржизова вытерла ей уголком платочка размазанную по векам тушь.

— Еще немного — и они скажут, что им не нравятся цыгане, негры, японцы, все!.. — Эва глубоко дышала.

— Не скажут! — ответила ей Бржизова серьезно. — Тебе все видится в чересчур черном свете! Не будут же дети всю жизнь ходить в детский сад и общаться именно с заведующей Крбцевой! Говоря между нами, она просто примитив! Такие вопросы не для ее ума!

— Но что же мне делать?

— Я пошла бы в роно! — посоветовала Лиеманова.

— Чепуха! — сказала Божена Кутнаерова. — Надо было съездить ей по морде! Этой дуре! Попробовал бы кто-нибудь сказать мне, чтоб я катилась в Африку, да от него бы мокрого места не осталось!

Бржизова покачала головой.

— Что вы, девочки! Тут нужно действовать по-другому! — Она поднялась и стала собирать свои вещи, потому что в коридоре уже прозвенел звонок. — Прежде всего Эве надо перед заведующей извиниться… — Анечка предостерегающе подняла руку, когда увидала, что Эва с оскорбленным видом собирается возражать, — конечно, извиниться тебе придется! Ты ведь хочешь, чтобы Радка ходила в садик, да? Ну так вот: я слетаю в детсад. С Перницевой и с Анежкой Ласковой я знакома. Я им подскажу, чтобы они с ребятишками сходили к Радке. Ты увидишь, Эва, с ними вместе Радка обязательно пойдет в сад. Сама захочет. Ну, девочки, давайте! — позвала она коллег.

— Ты думаешь, Анечка, что так надо?.. — неуверенно спросила Эва.

Бржизова ободряюще улыбнулась:

— А как же иначе? Ты сама-то как думаешь выходить из положения? Эх ты, псишок!

— Не знаю, ничего не знаю… — поднялась наконец Эва. Учительская быстро опустела.

— Сразу же после обеда и сбегаю, — пообещала ей Бржизова, прежде чем они разошлись по своим классам.

Меньше чем за неделю до свадьбы у Милады случился выкидыш. Утром она несла в лабораторию анализы желудочного сока, уборщица только что протерла мокрой тряпкой лестницу и уже махала щеткой на первом этаже, предупреждая каждого, кто шел наверх, чтоб держались за перила, но Милада не могла этого сделать. Она несла обеими руками стоячок с пробирками и то ли на пятой, то ли на шестой ступеньке поскользнулась, но не упала, а съехала вниз. Пробирки разлетелись во все стороны, а она успела все-таки инстинктивно ухватиться за перила. «Бедняги пациенты, им опять придется глотать эти отвратительные резиновые трубки», — подумала Милада, услышав треск стекла, а в себе — боль. Боль эту она остро чувствовала и уже знала, что с ней стряслось. По ногам хлынула теплая волна крови, Милада с трудом дотащилась до гинекологии, доктор Жалоудек и ассистент Теплы попытались совершить невозможное, но спасти ее будущего ребенка им не удалось. Днем Милада попросила сослуживицу позвонить Стане.

У них уже были куплены кольца, заказан свадебный ужин в ресторане «Коруна», готовы красивые пригласительные билеты, которые Станя привез из Праги. Список приглашенных они составили вместе с Властой Пудиловой, практически взявшей на себя всю организацию свадьбы, хотя она и заявила, между прочим, что это следовало бы делать той, другой мамаше. Власта Пудилова заранее составила меню, богатое свадебное меню, которое начиналось с аперитива и ветчины со взбитыми сливками и хреном, включало три горячих блюда и заканчивалось неизменным кофе и коньяком. Власта Пудилова настояла, чтобы все дамы были в шляпах, начертила план, как рассадить гостей, заказала очаровательные карточки с именами приглашенных, которые будут лежать у каждого прибора, шесть такси, которые приедут из Тынца и будут целый день к услугам гостей. Власта Пудилова решительно отказалась от услуг знакомых автомобилистов-любителей, заявив, что это создало бы излишние затруднения. Подробно допросив Миладу, она выяснила, какие пробелы имеются в ее приданом, записала, чего там недостает, и в разговоре с приглашенными тонко намекала, какой подарок к свадьбе был бы самым подходящим. Она съездила в национальный комитет в Тынец — не хотела, чтобы бракосочетание ее сына состоялось в Крушетицах, ее раздражали бы местные зеваки, — и упросила председателя, чтобы в ту субботу обряд бракосочетания проводил он сам, но ни в коем случае не его секретарь, печально прославившийся тем, что иногда путал свадебный обряд со смотром самодеятельных чтецов-декламаторов, предлагая собравшимся послушать патетические стишата собственного сочинения. В список приглашенных, общее число которых приближалось к сорока, Власта внесла также директора Ракосника и его жену, которую, кстати, терпеть не могла, потому что та модничала, будто ей восемнадцать, а не тридцать восемь. Но ничего не поделаешь! Пригласить их надо. Счастье еще, что Милада догадалась позвать главврача Елинека! Власта слегка опасалась Миладиной родни, с точки зрения светской ничего собой не представляющей. Главное, чтобы никто из них не перепил. Она проверила, какой фасон Милада выбрала для свадебного платья. Конечно, талию пришлось приподнять. Миладу, кроме всего прочего, такой покрой удлинит. Власта отрезала кусочек ткани и в соответствии с ним купила Стане материал на костюм, шить который он отдал в Праге. По крайней мере есть гарантия, что костюм на нем не будет висеть мешком. Власта Пудилова еще и еще раз проверила, все ли идет, как задумано, съездила к нотариусу и собственными глазами убедилась, что на Миладу уже переписано полдома. Это подействовало на нее успокаивающе. Со Станей и Миладой она разговаривала только по делу, хоть и холодно, однако без прежней запальчивости, не запрещала сыну ездить каждый вечер к Миладе, но вместе с тем следила, чтобы он не запускал занятий и готовился к последнему госэкзамену, срок которого неумолимо приближался.

Когда взволнованный Станя, с нетерпением ожидавший ее возвращения из школы, сообщил, какая беда стряслась с Миладой, Пудилова, в долю секунды прикинув, что все ее старания, приготовления и беготня пошли прахом, тем не менее заявила: