Станислав Рудольф - Дальтоник

Дагмар воображала, что он придет от нее в восторг и, замерев в дверях от восхищения, выдохнет: «Нет, это невозможно!» И, любуясь своей женой, такой очаровательной и все еще такой молодой, подбежит и осторожно поцелует в обнаженное плечико. Ей это было просто необходимо!

Дагмар опустила руки и бесцветным голосом сказала:

— Брейся!..

И, подойдя поближе к зеркалу, стала выдергивать пинцетом волосинки из бровей. Было слышно, как Губерт открыл в ванной кран с горячей водой и сбивает пену для бритья, берет кисточку и достает новое лезвие, рассуждая теперь уже вслух о внезапной болезни, навалившейся на его норок. Конечно, ничего хорошего это не сулит, эпидемия может охватить всех зверьков, но надо надеяться, что это не паралич и не вирусное заболевание — через это норки уже прошли. Еще в прошлом году Дагмар помогала Губерту. Кормила, когда он задерживался на собрании, вливала детенышам в горлышки стрептомицин, если у них было воспаление легких, и клянчила в больнице и у знакомых врачей всякие лекарства. Сейчас Дагмар норок просто не замечает. Делает вид, что у нее нет времени даже подойти к клеткам и накрошить пивных дрожжей или подлить в поилки воды. Дагмар ненавидит их. Они отняли у нее покой, развлечения и все радости жизни. И мужа тоже отняли. Никому не нужно такое отречение от мирских утех с сомнительным утешением в виде нескольких тысяч крон в год. Они перестали ходить в кино, не ездят в театр, о концертах она и вовсе забыла. Очень быстро исчезли и прежние друзья, которые захаживали к ним воскресными вечерами на чашку кофе. Теперь они не могут делать ответные визиты, потому что Губерт должен перемалывать через мясорубку мясо, подпускать самцов к самкам, чистить клетки, забивать норок и обрабатывать шкурки. Дагмар каждый раз остается с гостями одна, Губерт лишь сунет в двери нос, приветливо со всеми поздоровается и тут же, извинившись, убегает: у него, видите ли, именно сейчас хлопот по горло. А Дагмар так хочется, чтобы у него было побольше свободного времени, и прежде всего для нее!

Норки сильнее, чем она. Они смогли опутать его цепями ежедневных обязанностей. Разве Губерт минуту назад обратил на нее внимание?

Дагмар положила на кровать его белоснежную рубашку, платок и галстук в белый горошек. Бог знает какой он выберет сам. Для полной уверенности она достала и пакетик с новыми носками. Даже такие мелочи Дагмар не может пустить на самотек: Губерт способен выфрантиться с неимоверной, просто ужасающей безвкусицей!

А вообще-то — какой ей смысл мучить себя мыслями о нем и об этих проклятых норках? Сегодня, именно сейчас?.. Нет, она не станет портить себе вечер, о котором давно мечтала. Чего же она ждет от него?

Губерт оделся. Романка подала ему бумажник, носовой платок и обручальное кольцо, которое Губерт надевал лишь в торжественных случаях, утверждая, будто оно с трудом налезает. Дагмар, конечно, не думает, будто Губерт красуется перед какими-нибудь девицами, притворяясь неженатым. Маленькие хищницы интересуются больше «окольцованными» мужчинами, считают, что это придает солидности и уверенности и является свидетельством того, что женатик для них не безнадежен. Губерт искал ножницы. Конечно, на месте их не оказалось, это всегда выводило его из равновесия. Губерт хотел подравнять усы. Дагмар с Романкой обыскали все ящики и коробочки, пока не нашли их среди карандашей на его же письменном столе. Проделав неизбежную манипуляцию, Губерт позвал сына, чтобы прочитать ему последнее наставление: на попечении Яромира остается дом, сестра, норки…

Яромир вылез из своей комнаты и явился к ним походкой снежного человека. Он оглядел обоих родителей, с нескрываемым восторгом провозгласив:

— Ну мать, ты даешь! Ты же у меня шикарная чувиха! — и восхищенно присвистнул.

Дагмар притянула его к себе и чмокнула с тем расчетом, чтобы оставить на щеке алое сердечко. Все равно там, у входа, в гардеробе, придется подкраситься. Слава богу, хоть кто-то обратил на нее внимание.

Губерт тем временем отдавал руководящие указания: что делать можно, а чего — ни боже мой!

— Все ясненько, па! — с чувством превосходства отвечал Яромир на категорические императивы отца, количество которых давно превысило допустимые нормы.

Дагмар и Губерт сели в машину.

Бал для педагогов и родителей в крушетицкой школе был городским событием номер один. Где-то далеко плелся следом День учителя (празднование которого поначалу продолжалось целый день, потом полдня и постепенно превратилось в нудные два часа. Его проводили в небольшом зале местного Дома культуры). Присутствующих потчевали двумя-тремя скучнейшими докладами, выступлением ученического хора, одним печеньицем и чашкой жидкого кофе. За подготовку к сегодняшнему вечеру отвечали три опытных организатора: Прскавец, Камил Маржик и Гавелка. Директор Ракосник предоставил им полную свободу действий, ибо был уверен, что они проявят необходимые случаю активность и инициативу, характер которых предугадать невозможно.

Задолго до вечера Прскавец подготовил со всеми учениками школы, исключая лишь тех, кто приезжал из окрестных сел, спортивные выступления: девочки манипулировали белыми мячами, мальчики — блестящими дисками. Камил разучил с хором три песни в современных ритмах, кроме того, он организовал лотерею, которая будет разыгрываться в полночь. Кое-что Камил выпросил у родителей, мамаши испекли в школьной кухне торты, от Союза охотников он получил трех зайцев и одного фазана, на школьном чердаке откопал позабытые поделки из корней и веток — мальчишки в мастерской их подновили, заново покрыли лаком, и причудливые корневища приобрели свежий вид. Кроме того, к Камилу Маржику накануне бала прибежала пани Кризова. Она с семьей переезжает в новый панельный дом и не знает, как поступить с роялем. Инструмент еще вполне приличный! Камил поинтересовался, можно ли разыграть его в лотерею, не обидится ли пани Кризова. В голову ему пришла фантастическая идея, но, чтобы не испортить дело, он пока молчал.

Гавелка и кассир родительского актива сосредоточили в своих руках все финансы. Уже заранее было ясно, что количество родителей и друзей школы, желающих принять участие в вечере, — до сих пор невиданное, что являлось заслугой Прскавца. У него давно была выработана тактика, единая для всех школьных мероприятий: в самодеятельности должен принять участие хотя бы один ребенок из каждой семьи. Именно благодаря этому мероприятия подобного рода широко посещались: не могут же родители позволить своим детям возвращаться домой поздно вечером одним. А впрочем, каждый родитель с удовольствием смотрит, как веселится его отпрыск. И поэтому на открытии бала родителей и друзей школы пятьдесят минут было отведено массовым выступлениям.