Станислав Рудольф - Дальтоник

Дагмар назвала улицу, в конце которой стоял их дом.

— Направление — Ломница, — уточнил он, заявив, что не позволит ей идти в такую даль пешком, хотя бы в благодарность за такой вкусный кофе!

Под аркой соседнего дома стояла его машина. Дагмар ожидала увидеть служебный фургончик, как те, на которых иногда приезжают всякие там слесари-монтеры. Но в сумраке перед ней возникла новенькая «симка». Он сел за руль и распахнул перед Дагмар дверцу. Сиденье мягко приняло ее в свое лоно. Она уселась поудобнее, испытывая такое же удовольствие, как гурман от вкусной пищи. Автомобиль плавно тронулся с места.

— Сюда!.. — показала она свой дом. Несколько окон были уже освещены. Над самой землей ярко горело маленькое подвальное окошко. По всей вероятности, Губерт готовит корм для своих норок. Широкое окно мезонина принадлежит Яромиру. Ему надо делать уроки, но он, вне всякого сомнения, барабанит на пианино, одолжив у кого-то из ребят ноты с музыкальными horror’ами. Романка в кухне, как обычно, набивает рот конфетами, потому что ее никто не видит, и зубрит урок по математике.

Машина мягко притормозила. Дагмар повернулась к мужчине за рулем и сказала:

— Благодарю вас!

Он приглушил рефлекторы, но мотора не выключил. Дагмар протянула ему руку.

— До свидания! — улыбнулся он и помог ей открыть дверцу. Он наклонился, и Дагмар ощутила приятный аромат одеколона. Она вылезла и, не уходя, смотрела, как, сделав круг, машина повернула обратно к городу. Рефлекторы теперь светили вовсю.

— Значит, Мирек уже дома! — сказала Ирене на переменке Анечка Бржизова. Они стояли в коридоре вместе с Даной Марешовой и наблюдали за ребятами, чинно прохаживающимися парами.

— Дома?.. — протянула Ирена так, будто Анечка высказалась недостаточно ясно. Она скрестила на груди руки и усмехнулась.

— Я слышала, что свадьба у вас вот-вот! — поддакнула Дана Марешова и дернула мальчишку, который собрался подставить ножку девочке в фартучке в горошек.

— Можете быть спокойны — моя свадьба пока не предвидится!

— Не думаю! — заметила Бржизова. — Твоя мама говорила мне совсем другое!

Вполне возможно, что мать именно так и говорила. С того дня как Мирека выписали из больницы, все вокруг твердят одно и то же. Как будто Ирена стала в тягость близким, словно ее родители опасались, что она засидится в девках. Тяжелая травма Мирека сблизила обе семьи. Матери наносили друг другу регулярные визиты, хотя прежде общения ограничивались лишь дружескими приветами. Видимо, и они склонялись к тому, что молодые в самое ближайшее время должны пожениться. Сейчас обе матери взяли невиданный темп и в теснейшем содружестве уже готовят самую великолепную свадьбу, которую только видел этот город…

Когда Мирек лежал в больнице, Ирену каждое воскресенье возили к нему и каждый раз деликатно оставляли их какое-то время наедине. Мирек долго находился в маленькой палате один, перенес несколько сложных операций, все болезненные, но удачные. По мнению лечащих врачей, у него останется лишь шрам над глазом и будет слегка искривлен нос. Он уже мог стоять и самостоятельно, правда опираясь на палку, преодолевал бесконечно длинное расстояние до туалета. Потом его переместили в общую палату, где лежали шесть больных. Когда Ирена присаживалась к Миреку на койку и молча смотрела на него, соседи донимали ее разговорами о том, что, мол, излишнее воздержание вредит здоровью, шутливо предлагая уползти из палаты, хотя бы и на четвереньках, если это ускорит выздоровление Мирека.

Ирена привыкала к его новому лицу и чужой улыбке. Когда они действительно остались одни, он, взяв ее за руку, стал говорить о том, как все будет, когда он вернется из больницы, что в свадебное путешествие они поедут непременно в Татры и что она возьмет отпуск за свой счет и целая неделя будет принадлежать им, и только им… В больнице он решил, что после свадьбы они поселятся у его родителей. Пробьют двери в спальню, старый вход заделают и таким образом получат две отдельные большие комнаты. Кухня пока будет общая, позже пристроят новую. И вход, и прочие удобства, конечно же, будут отдельные, чтобы Ирене не приходилось сталкиваться со свекровью, хотя его мать и неплохой человек.

Каждый раз Ирена холодно целовала его, и этот поцелуй был принудительным. Мирек очень скоро заметил, что Ирена стала совсем другой, не такой, как прежде.

— У тебя кто-нибудь есть? — спросил он, когда она пришла к нему в следующее воскресенье.

— Нет!.. — ответила Ирена спокойно.

— Ты очень изменилась!

Ему уже сняли с головы повязку и убрали поверхностные швы. На бритой голове отрастали волосы, и он походил на ощипанного цыпленка, впрочем, был скорее жалким, чем смешным.

— Ты соскучилась?

Она не смогла сказать «нет!» и едва заметно кивнула. Его глаза засияли. Мирек, схватив ее руку, прижал к губам. Он не отдавал себе отчета в том, что все, что Ирена к нему когда-то испытывала, сейчас сморщилось, скукожилось, словно яблоко по весне, превратившись лишь в сочувствие. Быть может, она стала равнодушнее и к самой себе? Нет, она делала это, чтобы не обидеть его. Ирена была убеждена, что больной может знать все, кроме правды. Сама Ирена правду знала, более того — хотела узнать ее до конца. Еще до рождества она придумала причину, чтобы съездить в Тынец. Отец дал ей машину и, помимо ключей, еще тысячу ненужных советов на тему, как вести себя за рулем. Мать, к счастью, еще не вернулась с работы, иначе стала бы нудить и проситься ехать вместе с ней. Но Ирена была тверда и ее атаку наверняка отразила бы. Ни в какой Тынец Ирена, конечно, и не собиралась. На перекрестке за Мытом она свернула на проселок, который крутым серпантином устремился вверх, в гору, чтобы потом стремительно помчаться вниз. Минуя парк, обнесенный каменной стеной, Ирена добралась до небольшого замка, где помещался сельскохозяйственный техникум. Здесь жили и учились студенты. И воспитательницы. Ирена хотела посмотреть на них, точнее, на ту, с которой Мирек провел ночь. Он приезжал сюда и раньше. Об этом Камил не обмолвился ни словом.

Ирена видела Камила как-то на площади, он прогуливался с коротко подстриженной незнакомой девушкой. Это могла быть одна из тех двух, о которых так сдержанно говорила Беркова.

Ирена повернула рычажок под рулем, и правая стрелка заморгала. Ирена свернула на узкую дорогу, ведущую к воротам парка. Задние колеса буксанули на остатках смерзшегося снега, но она легко выровняла машину. Метров через двести Ирена затормозила на небольшом надворье перед замком. План, как войти в контакт с неприятелем, был заранее детально разработан. Ирена вытащит ключи из стартера, запрет машину, зайдет к дежурному, спросит, где работает пани Беркова, и отправится прямо к ней: я, мол, ехала мимо, как вы сами понимаете — случайно, не хотите ли, подвезу вас домой? Беркова обрадуется, автобуса не дождешься, садись, Иренка, скажет она, сварить кофе? Есть хочешь? Как дела у Мирека? Вот ведь бедняга, а недавно еще здесь играл! Но Ирена ответит, что будет ждать ее на улице — и так, дескать, целый день сидит в школе, — а сама пойдет по коридору и первого же встречного парня или девушку спросит, где найти воспитательниц. Сейчас они еще занимаются со своими питомцами, но вот-вот должны появиться. Ирене необходимо их найти, ведь для этого она сюда приехала! Она увидит ТУ и задаст вопрос, где находится старая Беркова, а за эти несколько секунд узнает ее и оценит. На какие опрометчивые шаги толкнет ее ревность, предвидеть заранее Ирена, конечно же, не могла.