Станислав Рудольф - Дальтоник

Каждый мужчина раз в жизни должен собрать свой чемоданчик и громко хлопнуть дверью. Не ждать, не колебаться, не писать прощальных писем. У Губерта назревало именно такое решение. Он не хотел скандалов, сцен с позиции силы, уговоров, угроз. Он не знал, как поступит завтра, послезавтра, что будет через неделю или через год. Знал лишь, как должен действовать сейчас, сегодня: ему надо уйти, потому что он — лишний.

Как ни странно, волнение улеглось еще по дороге домой. Он действовал с холодным умом и математическим расчетом. Когда Губерт еще студентом должен был сдавать экзамен по логике, ему казались излишними все эти силлогизмы, антитезы и тому подобная чепуха, никто не говорил, как их надо применять на практике. Теперь же он понимал, что, лишь рассуждая логически, пытаясь разрешить создавшуюся ситуацию, он обретет драгоценное спокойствие.

Фотографию любовника Дагмар Губерт аккуратненько прислонил к лампочке на ее ночном столике. Потом залез на чердак и достал пыльный чемодан. В ванной он обтер его мокрой тряпкой и отправился в спальню. Что взять? Две пары трусов, три рубашки — сняв с плечиков, он сложил их кое-как, неаккуратно, — пять пар носков и носовые платки. Бритвенный прибор и одеколон. Стоя над распахнутым чемоданом, он размышлял, не забыл ли чего. Губерт слышал, как Яромир наверху играет на пианино, не подозревая, что отец уходит. Ах, да! Немного денег! Ему не хотелось брать тысячу крон из конверта, засунутого под простыни, где Дагмар обычно хранила семейные сбережения. Губерт кинулся в большую комнату, чтобы взять из книжного шкафа какую-нибудь одну книжку, припомнив вдруг тесты и анкеты, помещаемые иногда в газетах: «Какую книгу вы взяли бы с собой на необитаемый остров?» — и прочую чепуху. Не раздумывая, он достал «Восхождение на Эверест», которую всегда читал, когда болел и вынужден был лежать в постели или когда не мог уснуть, а иногда даже брал с собой в отпуск. В этой книге не таилось какой-то необыкновенной премудрости, не было ни рецептов, ни систематизированного руководства, как осуществить мальчишескую мечту. Каждый раз, дочитав ее до конца, Губерт приходил к убеждению, что с шерпой Тенцингом он тоже запросто достиг бы вершины, хотя ни разу в жизни не держал в руках ледоруба! Он бросил любимую книжку в чемодан. И вдруг за его спиной послышалось:

— Ты куда это, папа?

Губерт оглянулся. Это Романка вернулась из школы! Что ей сказать? Правду? Нет, нет, это ни к чему.

— Собираюсь уехать, мне надо!.. — улыбнулся он.

Ответ явно не удовлетворил девочку.

— Куда? — настаивала Романка.

— На учебу, на курсы! — ляпнул Губерт первое пришедшее в голову и, закрыв чемодан, защелкнул оба замка.

— А когда вернешься?

— Не знаю, Романка… тебе уроки задали? — уводил он ее от опасной темы. И вдруг заметил, что девочка глядит на него с недоверием, словно понимает, что он ей лжет.

— Задали… — Она все еще стояла в дверях. Губерт достал выходное пальто и надел его. Привычным жестом проверил, лежит ли в кармане пиджака бумажник с документами и деньгами.

— Ступай занимайся, сделаешь уроки — и можешь играть! — разрешил он.

Дочка, казалось, не слышала его слов.

— А кто будет кормить норок?

Губерт за все это время ни разу не вспомнил про норок! Ни разу! Он был занят более важными проблемами.

— Мама, когда вернется… — успокоил он девочку и, взяв чемодан, двинулся к двери. Романка посторонилась, давая ему пройти, Губерт нагнулся и прикоснулся губами к ее волосам. Он делал все, чтобы уйти тихо, без ненужных сцен, и ограничился на прощанье лишь несколькими необходимыми словами.

— Возвращайся скорее, папуля! — крикнула Романка, и Губерту показалось, что дочкин бессильный жест рукой и несколько сказанных слов навязал ему автор какого-то сценария, чтобы растрогать зрителей.

С Яромиром он прощаться не стал, опасаясь, что сын мгновенно раскусит причину его неожиданного ухода в отсутствие матери. Романка, однако, проводила отца до самой калитки и долго смотрела вслед, пока он не скрылся за углом.

Губерт и сам не знал, куда идет. Более того, он не мог объяснить себе, почему не взял машину. Вероятно потому, что не хотел брать с собой много вещей.

По дороге к станции Губерт встретил своего бывшего ученика. Тот толкал перед собой коляску с малышом. Увидав Губерта, он что-то сказал жене и весело поздоровался.

Зал ожидания был неприветливым и грязным. Губерт подошел к окошку, поставил чемодан возле ног, и принялся разглядывать уходящие вдаль семафоры и подмаргивающие глазки сигнализационного табло. Через какое-то время нижняя форточка в окошке раскрылась, и женщина, загородив собой пространство, спросила, куда он едет. Губерт, все еще не решивший, куда направить свои стопы, явно колебался, и кассирша не слишком любезно повторила вопрос:

— Ну, давайте, давайте, куда вам?

— Прага, один!.. — выдавил наконец Губерт.

Кассирша, достав из кармана допотопные металлические щипцы, щелкнула и протянула Губерту билет. Губерт расплатился, взял чемодан и, спрятав билет в бумажник, отправился на перрон.

Судя по расписанию, висевшему между залом ожидания и туалетами, ждать придется не менее сорока минут. Стараясь не думать о том, что с ним стряслось, он купил в киоске две газеты и занялся спортивной рубрикой на последних полосах. И вдруг обнаружил, что не вчитывается в содержание, а снова и снова обдумывает цель своей поездки. Итак — в Прагу! Почему? А куда — не в Крушетице же и не к родителям! Начались бы расспросы о детях и бесконечные, утомительные догадки, почему не приехала Дагмар. Нет, он хочет испариться, исчезнуть, сбежать, как настоящий мужчина. А настоящие мужчины сбегают? — мелькнула вдруг мысль. Допустим, что да, сбегают! Друзей, таких, у которых можно остановиться, у Губерта в Праге нет, все однокашники разбрелись по городам и весям. Кроме того, явиться вот так, словно снег на голову? Нет, кланяться он никому не станет. День-другой проживет в гостинице, а там будет видно. Что касается еды, он не привередлив, ему хватит и порции кнедликов с томатной подливкой, как в былые, студенческие времена, когда от стипендии почти ничего не оставалось и талончики в институтскую столовку становились невообразимой роскошью. Или когда он возвращался поздно вечером после выступления с танцевальным ансамблем, голодный как волк…

Павла! Это имя вдруг оборвало нить воспоминаний и определило, хоть и совершенно неожиданно, цель поездки. Павла — единственный человек, у кого он может поселиться на какое-то время. Если, конечно, она опять не вышла замуж. Фантастика! До чего же глупо явиться к ней теперь, через столько лет! Ведь со студенческих времен они встретились всего два раза, и то случайно. Во второй раз с Губертом была Дагмар. Он их познакомил, Павла тогда еще носила траур по мужу. И все-таки Губерт поедет к ней! Теперь он знал это наверняка.