Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

И сотворил бог cover charge [67] Плата за вход и за столик в ресторане или варьете (англ.) . , по образу своему, по образу божию сотворил ее; блюзы и фокстроты сотворил.

И благословил их бог, и сказал им бог: плодитесь и размножайтесь и наполняйте гаванские Билтмор-, Яхт- и Кантри-клубы и нареките их по имени их: Г. Б. Я. К. и владычествуйте над всеми дамскими комнатами в барах на Парк-Лейн и Авеню д’Опера и над всяким, кто говорит «Au revoir» [68] До свидания (франц.) . , «See you soon» [69] До скорого свидания (англ.) . и пресмыкается по земле, и прежде всего — спортсменами.

И сказал бог: вот, я дал вам всякие слова — for he is a jolly, good fellow [70] Потому что он прекрасный парень (англ.) . , перед ним hats off [71] Шапки долой (англ.) . ; и всякие extra dry [72] Сухое высшего качества (англ.) . , superluxe [73] Наивысшего качества (англ.) . — вам это будет в пищу.

А всем welcome [74] Добро пожаловать (англ.) . на земле, и всем enchanté [75] Я восхищен (франц.) . в небесах, и всякому, кто курит сигару из сигар — «Корону», в которой душа живая, и всякому, кто говорит «I like my way» [76] Я доволен жизнью (англ.) . , и всякому, кто говорит «c’est la vie» [77] Такова жизнь (франц.) . , «все это анархисты», «мамуля любит духи», дал я путешествия за границу: и стало так.

И увидел бог все, что он создал, и вот, устыдился весьма. И был вечер, и было утро: день шестой.

И совершены небо и земля, и все принадлежности их.

И совершил бог в день седьмой дела свои, которые сделал, и почил в день седьмой от всех дел своих, которые создал.

Сенатор Габриэль Седрон поцеловал Ритику. Он был уже у двери и прощался. Это был мокрый стариковский поцелуй. Седрон стал замечать, что ему все труднее равняться с Ритикой. Ему посоветовали принимать один китайский концентрат, по нескольку капель с водой после еды. В запасе еще оставалось испытанное средство: черепашьи железы, устрицы, мозг обезьяны. Ничего страшного, естественный процесс: сенатор старел.

Сегодня ему надо было уйти пораньше: в Капитолии собирался сенат. Седрон всегда находил время заглянуть к Ритике и, болтая с ней, выкурить сигару. Ритика служила машинисткой в одном из отделов Капитолия. Седрон познакомился с ней, когда готовил закон в защиту создания торгового флота, принесший ему такую популярность. Пока обсуждался закон, газеты ни о чем другом не писали: «Вот она, судьба, предначертанная нам на море. Куба, изолированный остров, прокладывает путь через океан». Нашлась и такая, что сравнила Седрона с адмиралом Нельсоном. На Ритику подействовала значительность этого человека, который диктовал ей длинные параграфы, не переставая жевать дорогую сигару. Она знала, что сенатор получает деньги на представительство, имеет оклад, своих людей среди распространителей лотерейных билетов, занимает несколько государственных постов и еще какие-то призрачные должности, что дает ему в общей сложности до пяти тысяч песо каждый месяц. В те посвященные морскому закону дни Ритика ходила в черной блузке с открытыми плечами. Естественно, что сенатор пригласил ее однажды выпить чего-нибудь в «Хрустальном дворце», неподалеку от Капитолия, что было как бы продолжением рабочего дня. Следующий раз они встретились субботним вечером, сенатор пригласил ее в «Кохимар» на рис с устрицами. Оттуда они отправились в «Гуанабо», в номера. Седрон подарил ей отрез китайского шелка. Так все и началось, а кончилось тем, что сенатор решил снять для нее квартиру. Ритика Сильва была дочерью Немесии Сильвы и неизвестного отца. Немесия, швея из Луйано, крепко сбитая мулатка, очень красивая, знала толк в любви. Ритика была почти белой, и мать ею гордилась. В четырнадцать лет Ритика потеряла невинность; произошло это в той же комнате, где они жили (Немесия пошла относить платье), а виновником оказался Просперо Тросто, который был годом моложе Ритики. Она училась, но школы не кончила. В восемнадцать лет поступила на работу в магазин «Тен Сент де Гальяно»; она была хороша собой, и тот американец, что взял ее на работу, повел ее в дом свиданий на Райо. Ритика любила говорить: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». В отделе, торговавшем искусственными цветами, она познакомилась с представителем фирмы «Альдерете», который сделал ее своей любовницей, а когда решил оставить, устроил на работу в Капитолий. Никогда еще Ритике не было так хорошо, как теперь. Габриэль Седрон был старик, почти старик, и баловал ее. Он многого не требовал. Приходил к ней ежедневно, но трудиться, действительно трудиться, надо было приблизительно раз в десять дней. А в остальное время они просто болтали, дурачились и шутили. Старая Немесия, которая была хитрее дочери, советовала ей попытаться сделать свое положение более определенным. Что сенатор влюблен по уши, было очевидно, но того, чего хотела Немесия, надо было добиваться. У своего приятеля Эстанислао Тринидада Немесия достала приворотное зелье, настоянное на кокосовом орехе, тыкве, петушиной крови, серебряном реале, пепле бамбука, водке с перцем и лиане. Зелье это, налитое в огромный кувшин, Ритика ставила под кровать, когда Седрон ложился отдохнуть. Сама Ритика садилась на кровать, спускала ноги на пол (осуществляя тем самым таинственную связь сенатора с кувшином) и заводила разговор о том, как хорошо было бы, если бы они поженились. К своей жене Седрон уже не питал даже привязанности. Для него Эрнестина Гираль была такой же чужой, как бумажник, который находят на улице. Правда, фамилия Гираль всегда помогала ему. Вовсе не одно и то же — быть женатым на Эрнестине Гираль или на Ритике Сильве, думал сенатор; и потом, его всегда останавливало то, что дочь, Мария дель Кармен, никогда не простила бы отцу развода. Другую битву Ритика затеяла из-за машины. Сначала она попросила модный «кадиллак»; Седрон засмеялся: «Даже у моей жены его нет, а сам я езжу в «бьюике». Тогда Ритика остановила выбор на «шевроле», желтом «шевроле», со съемным верхом. Она знала, что уж его-то со временем добьется. Седрон качал головой, и глаза его от смеха становились узенькими, как у китайца, но он не говорил «нет», когда Ритика настаивала. Сейчас она нанимала машину на сколько вздумается, потому что Седрон оплачивал все, чего бы ей ни захотелось. Так и остальное со временем утрясется, думала Ритика.

Когда сенатор ушел, Ритика пошла к себе в комнату. Сняла узкие черные брючки, итальянскую матроску, эластичный пояс и бюстгальтер. Так, голая, она села на край кровати и разулась. Оглядела себя в зеркало. Да, хороша, очень хороша. «Что бы там ни было, в двадцать три года можно подцепить кого угодно». Она открыла стенной шкаф, надела старую нижнюю юбку, сунула ноги в туфли на деревянной подошве, запихнула в рот жевательную резинку и закурила «Кэмел». Потом пошла на кухню, вынула из холодильника бутылку воды и, положив в стакан лед, налила. На террасе она поставила стакан на стеклянный столик, а сигарету положила в пепельницу. С журнального столика взяла «Боэмию» и Стала бездумно ее листать.