Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

У семейства Сарриа дом в Дюпоне. А Дюпон — лучшее место в этих краях. Их дом в той части Дюпона, которая называется Золотой Берег. В доме десять комнат и живопись Ландалусе, заключенная, как и положено колониальному стилю, в скромные рамки. Дом выстроен вокруг бассейна, и, если у гостей спортивное настроение, они могут прыгать в бассейн прямо с террасы второго этажа, едва встав с постели. Даскаль принят в доме Сарриа. Даскаль — друг Карлоса. А Карлос — единственный сын четы Сарриа Сантос — Алехандро и Кристины. И вот этот Карлос сейчас входит в «Каваму».

Даскалю хочется посвятить Карлоса в то, что здесь происходит:

— Видишь того типа, он способен уговорить любого. Эволюционизм реформистского толка — лучший из всех путей. «Спите на чудо-матрасах, спите безмятежно… пока мир идет вперед, к лучшему будущему». А вот еще реклама: «Люди добры. Наш мир — лучший из миров. Дайте время, и природа сотворит чудеса. К вам любезно обращаются фирмы «Панглосс компани» и «Пинк глассес инкорпорейтед». Когда Эвиа станет президентом, мы прочтем — и ничуть не встревожимся — следующее заявление в воскресном номере «Нью-Йорк таймс»: «Будьте счастливы. Поезжайте на Кубу и отбросьте все думы». Замечательная реклама, не правда ли? Великая мечта средних слоев — никаких потрясений, никакой грубости, никакой крови. Сенатор Седрон получит столько голосов, сколько ему надо, и не станет беспокоиться о том, что плантации тростника охвачены пламенем. И самое печальное, что он, возможно, прав.

— Пойдем к нашим, — повторяет Карлос.

Луис испытывает необходимость досказать, что же все-таки происходит:

— Подожди, мне сейчас все, как никогда, ясно. Это вульгарная страна, и не стоит даже труда что-нибудь делать, потому что климат здесь невыносимый.

— Пойдем к нашим, — повторяет Карлос.

Даскаль дает себя увести, и они идут на другой конец галереи к сдвинутым столикам, где развлекается вся компания.

В этом оркестре собраны самые разные инструменты — от фальцет-гобоя до контрабаса, утверждающего мужскую сущность.

— Чарли, старина, как дела?

— Эй, что говорят умные люди?

— Карлитос, где ты запропал?

Бывать вместе со стариной Чарли очень удобно, ибо его окружает некий ореол влиятельности и могущества, отблеск которого может упасть и на того, кто с ним рядом. И на Луиса Даскаля падает этот отблеск, хотя все знают его лишь как «типа, который ходит с Карлосом», знают только в лицо — «как его там, этого неврастеника?».

Темы самые разные, интонации контрастные: «Слушай, Чарли, мы тут обсуждаем, что делать завтра. — Да нет — сегодня. Завтра-то, Кипи, мы можем на твоей яхте пойти к мысу Икакос. А вот сегодня, куда деться сегодня? — В гости к Санчесам. — Нельзя, там бабушка заболела, и они повезли ее к морю. — Чтоб ей было пусто, старухе! (Смех.) — Я иду играть в кегли, вы мне потом скажете, что решили. Иони, ты позвони мне. — А почему бы не пойти в «Кастильито»? — Ой, как же ты любишь всякий сброд! Моя мама говорит, что девушкам туда ходить нельзя. — А мне вот что пришло в голову: можно пойти к нам домой, как будто мы собираемся играть в монополи или что-нибудь в этом роде, а сами включим радиолу, и, когда мама поймет, в чем дело, веселье уже будет в разгаре. — Правда, шикарно? — Точно! — Все, что угодно, только не к Санчесам, уж очень агрессивны эти девицы. — Дальше некуда. На днях они явились в трусиках. Точно исполнительницы мамбо. Когда это было? — А я проглядел. — Анита, у тебя уже есть билеты на открытие сезона в «Пайрет»? — Мама наверняка купила. — Для этого случая притащат Аурору Баутисту. — Она мне ужасно понравилась в «Безумствах любви». — У тебя галисийские вкусы, милочка. На этот фильм только и ходить членам клуба «Дочери Галисии». — Но она будет там, а она очень хороша. — Кто умеет танцевать танец пингвина? — Он Дурацкий, но забавный. (Показывает танец. Короткие прыжки, при этом ноги словно пружины. Руки прижаты к телу, а кисти рук хлопают, точно крылья.) — Ой, как же у тебя плохо получается! (Смех.) — Тинита, завтра мы придем к тебе купаться в бассейне. — Ладно. — Сейчас я изображу вам Пепе Ангуло. (Смех.)»

Даскаль вышел на террасу. И оттого, что кондиционированный воздух в баре был очень плотным, жара снаружи показалась ему даже приятной, будто он вернулся в надежно оберегающее его материнское лоно. Было приятно вот так окунуться в жару и даже постоять здесь несколько минут, пока опять не начнет выступать липкий пот и не покатится под чистой рубашкой. Хмель шумел в голове, Даскаль закурил сигарету, глубоко затянулся и выдохнул дым через нос, с удовольствием ощутив сухой и душистый запах.

У каждого свой цвет, и твой — серовато-зеленый. Цвет застоявшейся морской воды. И знаешь почему, Карлос? Представь себя в ярко-красном! (Комаров бы ты, конечно, в таком виде привлекал.) Нет, твой цвет — пепельно-серый, цвет гнилой зелени. Болотный. Ты, парень, без царя в голове, потому что ты ничем не интересуешься. Давай говорить прямо: ты не оптимист. Оптимизм вырабатывают железы, и порукой ему — хорошее пищеварение. Только при хорошем пищеварении человек может падать добра от всего и от всех. Ты же в этой компании, точно магнитная стрелка между полюсами, мечешься, то притягиваясь, то отталкиваясь. А вот обладай ты оптимизмом, ты был бы стойким, мог бы здраво принимать решения и идти своим путем. Да, я знаю, ты выше Аниты, Франсиско Хавьера и Иони, но оторваться от них ты не можешь. Тебе нравится бывать здесь, слушать, что они говорят, смотреть, ощущать, вдыхать эти запахи и находить в этом удовольствие. И потом отрекаться от всего лишь затем, чтобы очень скоро снова вернуться сюда. В тебе столько же постоянства, сколько в стрелке компаса во время шторма.

Карлос положил ему руку на плечо: «Скучаешь?» Даскаль поставил стакан на стол: «До отупения». — «Вот идут мои старики», — сказал Карлос.

Алехандро Сарриа и Кристина Сантос. Господа из Дюпона. Владельцы Ландалусе и бассейна. Для Даскаля — гостеприимные хозяева. Вот они подходят, улыбающиеся, загорелые, внушительные.

И еще кто-то идет по террасе. Даскаль смотрит, и его грудь заливает волна горячей страсти, которая тут же оборачивается совсем земным желанием. Он не знает ее имени, но Карлос сейчас скажет. Оранжевый свет придает живость ее лицу, ее угловатым чертам; от него еще темнее кажутся ее ресницы, глаза, копна волос. Карлос говорит: «Мария дель Кармен Седрон». — «Дочь красноречивого сенатора Седрона». — «Дочь».

Мария дель Кармен проходит позади четы Сарриа и идет дальше, к бару. Алехандро Сарриа с удовольствием посасывает сигару: выпускает кольца дыма и, смакуя аромат, нежно ощупывает ее пальцами, разглядывает светло-серый пепел. Алехандро с Кристиной подходят. Задаются вопросы, следуют ответы. «Развлекаетесь?» — «Здесь почти все».