Иорам Чадунели - Возмездие. Рождественский бал

Даже внешне изменился. Порывистый, темпераментный, спортивный юноша превратился в скучного, малоподвижного, инертного мужчину с неловкими замедленными движениями и потухшими глазами.

Когда-то тесть предупреждал его, что научный труд не создать без собственного целенаправленного поиска и опыта, накопленного практикой. Но Рамаз видел, как другие, не теряя времени, тасуют чужие мысли и официальные установки и, не обременяя себя ни теорией, ни практикой, становятся кандидатами и докторами наук. А он, Рамаз Бибилури, честно грыз гранит науки, тщательно готовился к лекциям, выполнял все требования кафедры и… оставался младшим преподавателем. Как тут было не пойти на компромисс? Его обходили коллеги, не обладающие и десятой долей его знаний, ума, честолюбия, в конце концов…

Весь день Рамаза Бибилури снедала тоска. Часам к восьми вечера он заставил себя надеть новый английский костюм, подобрал в тон галстук, причесался, глянул в зеркало и даже остался доволен своим видом.

— Нана, поужинай без меня. Сегодня я, наверное, приду поздно, — бросил он жене.

Она подошла, обняла его за шею, приклонила голову на грудь и попросила:

— Не оставляй меня одну. Ты так редко бываешь дома… Я боюсь чего-то…

— Бояться тебе нечего, — сказал он как можно мягче. — Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами. Но должен идти… Надо действовать…

— О чем ты? Я не понимаю… И почему не берешь меня с собой? — У Наны были грустные растерянные глаза. — Я больше не могу так! Когда я выходила замуж, мне казалось, нас связывают профессия, общие взгляды, я надеялась с твоей помощью стать хорошим врачом. А превратилась во что?.. День проходит в заботах о том, чтобы приготовить еду, накрыть стол, постелить постель, убрать квартиру. Выполняю какие-то примитивные обязанности. И чувствую, как теряю свое лицо. Я ведь тоже врач! И хочу работать по специальности, чувствовать себя человеком. Но вместо этого мне без конца твердят, что главное — деньги, большие деньги. Нельзя жить без денег. Того и гляди, придется отказаться от чести и совести. — Нана перевела дух. Она впервые решилась сказать все начистоту и очень волновалась. Наконец не выдержала и разрыдалась.

«Вот уж некстати этот разговор», — подумал Рамаз. Он понимал, что Нана права, и ничего не мог поделать с собой. Оставил жену в слезах, не найдя для нее слов утешения. Угрызения потом мучили его всю дорогу.

«Мне повезло с женой, — твердил он себе, — повезло… И это я виноват в том, что мы стали почти чужими. Но и не виноват тоже… Почему моя жизнь стала такой пустой и бессмысленной?.. Почему я потерял уважение к себе? Но при чем тут Нана?! А может быть, я не люблю ее?..»

Неизвестно, какие еще открытия сделал бы для себя Рамаз, не окажись он у знакомого подъезда Манучара Баделидзе. Постарался придать своему лицу приличествующее случаю выражение добродушия и беспечности.

Первым, кого он встретил в дверях, был Варлам Бурчуладзе.

— Что это ты так заважничал в последнее время? Думаешь, если преподаешь в мединституте, то уже шишка?

— Располагайтесь как дома, мальчики, — радушно предложил Манучар. — Чувствуйте себя свободно и раскованно! Сегодня мы избавлены от опеки наших жен.

— Признавайся, куда сплавил жену? — в тон ему спросил Рамаз.

— Подожди! Сперва выпьем! — Манучар поднял бокал. — За Рамаза, Варлам. За его будущее!

Рамаз чокнулся, но пить не стал, ждал.

— Уважаемый товарищ Бибилури! — торжественно продолжал Манучар. — Мы наслышаны о ваших незаурядных талантах, глубоких знаниях, высоком профессионализме, широкой эрудиции, твердой дисциплинированности, безукоризненном моральном облике. Само собой — честности, трудолюбии, сознательности и так далее… Эта информация в соответствующем виде была преподнесена руководству и убедила его, что ты заслуживаешь всяческого доверия. Надо сказать, твой ректор вначале был недоволен. Пришлось намекнуть, что в моем лице он имеет дело с весьма высоким начальством. После чего мы поняли друг друга — и он согласился с моим предложением выдвинуть тебя… Но сперва дрянной старик столько ворчал, что выклянчил-таки у меня одно условие. — Манучар не сказал какое. Зато не скрыл, что приемные экзамены в мединститут в этом году Рамазу придется взять на себя. — Эту старую калошу — ректора тебе надо будет перевоспитать. — Манучар немного задумался, потом махнул рукой и рассмеялся. — Ну и шельма этот твой ректор! Своего не упустит!

— Ого! — удивился Варлам. — Какое доверие! У тебя большие перспективы, Рамаз!

— Чем только не пожертвуешь ради блага ближнего! — развел руками Манучар. — Но слово есть слово, и придется твоего ректора представить к высокой награде. — Он произнес это медленно, со значением. — Не позаботившись о благополучии партнера, дела не сделаешь…

Настроение у Рамаза поднялось. Он не особенно вникнул в последние слова Манучара. Думал только о том, что ему наконец улыбнулось счастье, что вскоре он сможет осуществить свои самые заветные мечты. Ближе этих двух родственников сейчас у него никого не было.

— Думаю, учить тебя не надо, — наставлял Манучар. — Будут препятствия, но не унывай, поддержим! Возлагаю на тебя большие надежды. Думаю, не ошибусь, если скажу: ты рожден для должности председателя приемной комиссии. — Манучар отпил из бокала вино и оценивающе посмотрел на Рамаза. — Я даже не спросил, — может, ты не согласен?

Рамаз склонил голову в почтительном повиновении. Манучар остался доволен.

— Конечно, мы обязаны служить людям, человечеству, но не должны забывать и о родственных чувствах. Если мы вовремя не поддержим друг друга, могут возникнуть непредсказуемые последствия…

— Прекрасная речь! — сказал Варлам восхищенно. — Уверен, что пока мы стоим друг за друга, нас никто не пошатнет! За твои успехи, Манучар!

— Ух! — удовлетворенно вздохнул Рамаз и почему-то вспомнил отца.

Манучар нагнулся к Варламу.

— А сейчас выпьем за тебя, товарищ директор, простите, уже товарищ управляющий!.. В случае сердечной недостаточности настоятельно советую употреблять капли «Манавис мцване» [18] « Манавис мцване » — белое марочное вино. . — Манучар пил небольшими глоточками и внимательно наблюдал за выражением лиц своих родственников.

Рамаз и не подозревал, сколь много у него окажется вдруг друзей, родственников, знакомых. Выяснилось, что он чрезвычайно популярен теперь среди друзей родственников и родственников этих друзей, а также знакомых их друзей и родственников, просто друзей и родственников знакомых, а то и вовсе незнакомых абитуриентов и их родителей. С Рамазом желали встретиться все, его умоляли, заклинали, прельщали, совращали, соблазняли, ругали, оскорбляли, унижали, ему грозили, сулили, совали… И если бы по совету Манучара Баделидзе он не исчез на некоторое время из дома, за его спокойствие и безопасность не смог бы поручиться даже сам начальник Управления внутренних дел Гурам Ломия.