Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

— Какой он социалист? Разве человек, стремящийся к братству всех национальностей, так поступает? — говорили они с гневом и возмущением. — Он не лучше Деникина.

— Иди… Иди… Посмотри, что творится в твоей прекрасной Армении… Друг другу будете горло грызть… Правильно делают, что таких, как вы, выгоняют из Грузии.

Станция Санаин лежит как бы на дне чаши, окруженной горами, вершины которых тонут в облаках. Станционную платформу окаймляет яркая зелень деревьев. Вартан, спрятавшийся за деревьями, дождался удобной минуты, когда началась посадочная суматоха, ринулся в гущу толпы и пролез в тот вагон, где были Мухтар и Исламов со своей семьей.

День выпал теплый, солнечный. Близился закат, наконец-то поезд тронулся. Мухтар радовался, что в вагоне едет и его новый приятель. Вартан лежал на самой верхней полке, затаив дыхание, боясь промолвить слово. Поезд качал его, как некогда мать в колыбели. Не прошло и двух часов, и поезд прошел под аркой, условно отделяющей землю армян от Грузинской республики. Арка была украшена флагами меньшевистской Грузии и портретами Ноя Жордания.

Вот и станция Садахлы! Здесь расположен грузинский погранпункт. Опять проверка документов, обыск и допросы. Таможенная и военная охрана оказались более строгой, чем прежде. Допрашивали всех: женщин и мужчин, девочек и мальчиков.

Мухтар вошел в кабинет начальника пограничного пропускного пункта и настороженно взглянул в ледяные глаза офицера.

— Ты кто будешь — армянин или татарин? — спросил хозяин кабинета на своем языке.

Мухтар ничего не понял, молча пожал плечами.

— Что молчишь? Или ты немой? — И улыбаясь добавил: — Большевик или дашнак?

— Дашнак, большевик, — повторил Мухтар.

— Кого дразнишь! — закричал начальник пункта и, стукнув кулаком по столу, встал со стула.

Мухтар беспомощно оглянулся по сторонам. В кабинете никого не было. Положение становилось критическим. Отчаявшись, мальчик все же сумел взять себя в руки и начал говорить по-английски.

— Сэр, ай араб — донт андерстенд… Ай эм арабиан…

От волнения он путал слова, стал говорить на нескольких языках: «Моя твоя… же не се па». Грузии изумленно уставился на мальчика и неожиданно громко засмеялся:

— Откуда взялся такой? Чучело! На каком языке ты болтаешь? Значит, «ай араб», «донт мой, твоя»?

Он встал и начал ходить по кабинету. Мухтар не спускал с него глаз. Он хотел еще что-то сказать, но грузин открыл дверь кабинета и, обращаясь к присутствующим, крикнул:

— Это чей мальчик, кто с ним едет?

Вперед вышел Исламов.

— Я его хозяин! — ответил он и вошел в кабинет.

Узнав, кто такой Мухтар, офицер заглянул в предъявленный купцом паспорт и, вернув его, безразличным тоном произнес:

— Можете идти. Он свободен!

Исламов поблагодарил начальника и вышел из кабинета. За хозяином последовал и Мухтар.

— Ну и осел же ты, — повернувшись к мальчику, со злостью сказал Исламов. — Зачем говорил на всех языках? Кто тебя тут поймет? Заговорил бы еще по-китайски…

— Я его не знаю.

Исламов подумал, что Мухтар над ним смеется, и со всего размаха ударил его по щеке. Мальчик ничего не сказал.

На глазах прислуги Исламов заметил слезы. Жена сообщила, что унесли большое красивое английское одеяло.

— Зачем отдали? — закричал он на жену. Жена и прислуга разрыдались. От испуга мальчик тоже заплакал.

— Ты, ага Исламов, не нервничай! — спокойно сказал один из попутчиков. — Твое одеяло понравилось начальнику конвоя.

— Бандиты! — закричал Исламов и ударил мальчика по шее. — Будь я здесь, никто не посмел бы меня грабить.

— Зря бьешь мальчика! И при тебе бы забрали… Время такое: кто силен, тот и наверху…

Проглотив слезы обиды, Мухтар взглянул на верхнюю полку. Добрые глаза Вартана сочувственно и ободряюще смотрели на него. На душе мальчика стало легче.

На станцию Александрополь поезд прибыл на заре. Как только состав остановился, в вагон вошла молодая черноволосая девушка лет двадцати. Быстро рассовав пассажирам и солдатам какие-то листки, она мгновенно исчезла. Достался листок и Мухтару. Один из солдат стал по слогам читать:

— «Товарищи рабочие, крестьяне, солдаты Грузии!» — Прочитав эти слова, солдат настороженно остановился.

— Ну, что умолк? Продолжай!

Посмотрев на товарищей, солдат протянул листок Исламову.

— Я уверен, вы лучше меня умеете читать, — сказал он. — Давайте вслух…

— Да, да, хозяин, прочитайте…

Исламов был вынужден согласиться, — дорога до Тифлиса еще далека, с солдатами ссориться незачем. И он начал читать:

— «Правительство меньшевиков во главе с Ноем Жордания, Чхенкели, Рамишвили продали нашу родину иностранным фабрикантам и заводчикам. Они заключили с кайзеровской империей тайный договор. Отныне хозяевами всех наших железных дорог будет немецкая армия. Она вывозит из Грузии наш скот, птицу, хлеб, вино, чай, меха, фураж — словом все, чем богата наша родина. Немцы захватили нашу страну. Турецкие генералы, подобно Вахибу-паше, Исмаилу Хакки, на пароходах, с трюмами, наполненными добром грузинского народа, отплывают из порта Батуми, где еще хозяйничают султанские янычары.

Для свержения власти буржуазных националистов восстала трудовая Абхазия, жители юга Осетии, Кутаиси, К нам на помощь идет Красная Армия!

Ленин с нами! Смелей вступайте в ряды красных партизан Грузии!

Освободим нашу родину от буржуазных националистов-меньшевиков!

Долой Ноя Жордания и его правительство!

Да здравствует Советская Грузия!»

Прочитав листовку, Исламов растерянно посмотрел на присутствующих.

— Аллах мой, куда смотрят эти местные власти?! — в ужасе воскликнул он и хотел броситься к выходу, чтобы крикнуть: «Задержите эту стерву! Она большевичка!», но солдаты остановили его:

— Сидите на месте. Вы чужестранец. Не ваше дело вмешиваться в нашу политику.

С платформы донесся чей-то голос:

— Вот она!.. Держите ее!..

— Хватайте скорей!

Раздалось несколько выстрелов. Мухтар бросился к открытому окну.

На перроне лицом вниз лежала та девушка, которая только что была здесь, в купе. Вокруг нее были рассыпаны листки. По асфальту растекалась алая лужица крови… Собрав все силы, она сделала отчаянную попытку подняться.

— Да здравствует Москва! Долой дашнаков!

Прозвучали еще два выстрела. Тело девушки медленно опустилось на землю. Подошел офицер. Ногой, обутой в грубый сапог, толкнул девушку в бок. Она была мертва.

Исламов молчал. По его лицу расползлась довольная улыбка.

— Так ей и надо!

— Мне очень жаль ее! — сказал Мухтар, и глаза его наполнились слезами.

Увидев это, хозяин заорал:

— Видали, какой чувствительный. Сейчас же перестань хныкать! — И желчно добавил: — Да у меня у самого рука не дрогнула бы… Из-за этих негодяев у нас и началась такая кутерьма: ни торговли, ни хлеба, ни спокойствия!..