Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

— Что это? — стуча зубами, спросил Мухтар.

— Вода зем-зем! — смеялся Исламов.

— Спасибо, ага, но я уже пробовал ее в Мекке.

— Эта лучше той, пей! Эта вода не соленая, она согреет тебя.

— Исламов, что вы делаете? — укоризненно сказал сидевший рядом старик. — Во-первых, он еще ребенок, а во-вторых, мусульманин, к тому же ходжа.

— Ну, тогда я выпью за твое здоровье, ходжа! — рассмеялся купец и налил себе очередную чашку.

Исламов заметно захмелел. Он попытался еще раз угостить Мухтара вином.

— Нет, нет… Не буду! — отклоняя протянутую ему чашку, мальчик нечаянно толкнул руку Исламова, и вино пролилось купцу на пальто. Исламов со злостью выплеснул остатки вина в лицо Мухтару, а левой рукой с размаху ударил его по щеке.

Все дорожные обиды и унижения всколыхнулись в Исламове. А беззащитность мальчика только подливала масла в огонь.

— За что? — воскликнул Мухтар, закрывая лицо руками. — За что? — в сердцах повторил он.

В ответ Исламов с расчетливой жестокостью ударил его еще и замахнулся в третий раз, но почувствовал, что кто-то схватил его за руку. Это был молодой светловолосый армянин, по виду рабочий, он сел в вагон на одном из полустанков и ехал всю дорогу стоя. Исламов обернулся к нему:

— Что тебе надо? Кто ты такой?

— Не смейте бить мальчишку! — грозно сказал светловолосый незнакомец.

— Посмотрите на этого защитника, — воскликнул распаленный Исламов. — Он мне указывает! — Исламов встал, сверля армянина огнем пьяных глаз. — А ты знаешь, как дорого я за этого паршивца заплатил?! Он мой нукер, мой слуга. Захочу — живым в землю закопаю!

— Смотри, как бы самому в земле не оказаться, — спокойно проговорил незнакомец. — Слуга, а не твой раб!

— Именно раб. Я купил его!

— Ничего, скоро мы избавим рабов от таких господ, как ты, толстопузая сволочь, — ответил заступник Мухтара.

— Мусульмане, посмотрите на него, это же большевик! — завопил Исламов. — Я тебя сдам кому следует.

— Руки коротки! — ответил незнакомец.

Мухтар боялся подать голос. Он сидел на полу вагона, уткнувшись подбородком в колени, дрожал от страха и холода.

Исламов озирался, пытаясь найти поддержку у окружающих, но все отводили глаза, явно не желая вмешиваться. Он вернулся на свое место, но еще долго бормотал про себя ругательства и продолжал пить. Когда завтрак был закончен, он вспомнил о Мухтаре, сунул ему кусок чурека и брынзы и коротко бросил:

— На! Жри!..

На одном из разъездов молодой человек почти на ходу спрыгнул и спокойно зашагал к будке обходчика.

В вагон вернулись конвоиры. Встретив недовольный взгляд купца, они, улыбаясь, переглянулись между собой. Один из них, помоложе, встал у окна и протяжно, печально запел:

Солдат пел долго. Мухтар очень жалел, что не понимает слов его песни. Он смотрел на солдата, на его молодое, смуглое лицо, кустистые брови и черные строгие глаза, и он казался ему добрым, отзывчивым человеком. На солдате была простая грубая одежда, самодельная обувь мехом наружу и мохнатая папаха. Подобные парни почти на каждой станции попадались ему на глаза. «Наверно, он с гор», — думал Мухтар.

Вид этих суровых людей с загорелыми лицами и руками, огрубевшими от тяжелой работы, вызывал у Мухтара симпатию. Ему хотелось подойти к молодому солдату, заговорить с ним, сказать какие-то хорошие слова и шепнуть: «Брат мой, помоги мне убежать от Исламова!» Но он не знал армянского языка, да и боялся рисковать.

Уже сутки, как поезд стоял на станции Санаин. У пассажиров лопнуло терпение: из Тифлиса должны были отправить поезд, который забрал бы транзитных пассажиров-иностранцев. Но его не было, и когда будет — никто не мог сказать.

Доведенные до отчаяния люди стали возмущаться. Но дашнакские чиновники и сами не знали, почему грузинская сторона не принимает эриванский поезд.

— Мало ли что в Эривани была договоренность с Грузией! Здесь государственная граница. Грузия отказывается пропустить поезд. У нее свои права. Конечно, вы хотите, чтобы мы пропустили состав, а кто будет отвечать за вас, если поезд встретят пулеметным огнем? — кричал худощавый подтянутый таможенник с нервным лицом. — Мы проверили, слава богу, у вас все в порядке: нет ни контрабандного товара, ни золота, ни опиума, ни оружия…

И правда, во время таможенной проверки придирчиво обыскивали всё: чемоданы, постели, продуктовые сумки, карманы. У пассажиров отнимали золотые часы, браслеты. На все протесты был один ответ: «Золото — это фонд республики. Получите квитанции о конфискации». Стало понятно: все разговоры о законе — пустая болтовня. Каждому, у кого отбирали то, что приходилось по душе чиновникам, выдавали квитанцию, дающую право после войны потребовать от дашнакского правительства стоимость вещей.

Вечером, когда чуть стемнело, из Эривани пришел приказ: пассажиров из вагонов высадить, а состав поставить на запасный путь. Опять началась суматоха. Покинув вагоны с вещами, люди расселись прямо на платформе. Они со страхом смотрели на тех оборванцев, которые бродили по перрону, на конвой, которому было поручено следить за тем, чтобы никто из пассажиров не скрылся.

Весенние ночи в Армении прохладны, а в гористой части холод особенно ощутим. Он донимал людей все сильнее, но укрыться от холода было негде. Вокруг, кроме здания таможни, ни единого строения.

Исламов отправил Мухтара поискать поблизости каких-нибудь досок, чтобы развести костер. Мальчика долго не было. Наконец он вернулся с охапкой небольших досок и бросил их перед хозяином.

Мухтар с трудом отыскал острый камень и расколол доски на части. Ему стали помогать разводить костер. Вспыхнули и ярко запылали сухие щепки. Женщины и дети собрались вокруг костра, радуясь живительному теплу. Глядя на огонь, Мухтар вспомнил те далекие уже дни, когда он с Зейнаб брел по пустынным дорогам Сирии, Турции и Ирана с одним желанием: попасть в Россию.

У мальчика запершило в горле. «Бедная, несчастная Зейнаб, — думал он. — Если бы ты знала, как мне тяжело сейчас… Почему аллах такой жестокий? Почему он не сохранил твою жизнь? Почему?»

Желая скрыть свои слезы, Мухтар хотел уйти, но Исламов остановил его:

— Ты куда?

— Хозяин, мне надо отлучиться, — робко сказал мальчик, пряча от него лицо.

В этот момент издали послышался окрик:

— Стой! Кто идет?

Раздались беспорядочные выстрелы. Мимо костра пробежала группа дашнаков в высоких папахах с револьверами в руках. Один из них, стреляя, орал:

— Держите его!.. Держите партизана! Держите большевика!