Рене Баржавель - Дни мира

Элен сказала:

— Первым скончался отец. Это было в сентябре… Ах, какого года? Я уже не помню… Моя память… Я постоянно чувствую себя такой уставшей… Мне написала об отце Китти… Подожди, у меня с собой ее письмо. Перед тем как взять странички толстой серой бумаги, Гризельда сняла перчатки и сунула их в муфту. В часовне к женским голосам добавились голоса детей, чистые, словно небесная синева. Гризельда прочитала:

«…позавтракал, как всегда, с аппетитом, но потом не перешел, как обычно, в свой кабинет, а уселся в салоне в кресло, и Огонек, рыжий кот, которого мы захватили с собой, уезжая с Сент-Альбана, устроился у него на коленях. Когда я говорю Огонек, имея в виду его окраску, то забываю, что он давно уже не рыжий, так как стал почти белым от старости…»

— Огонек? — переспросила Гризельда. — Это ведь был кот Эми? — Да, конечно, — ответила Элен. — Но это невозможно! Еще до моего ухода он уже был стар как мир! — Для животных Эми возраста не существует, ты же хорошо знаешь это… — А Эми? Что с ней? — Она ушла… Они все ушли… Гризельда облокотилась на балюстраду и стала читать дальше. Солнечный свет, отраженный от алтаря, падал на письмо, и она хорошо видела текст, написанный Китти.

«…он ничего не говорил, а просто смотрел на окно напротив. Казалось, он прислушивается к чему-то. Я забеспокоилась и спросила, не болит ли что-нибудь у него. Он произнес в ответ фразу, которую я не поняла, и продолжал смотреть на окно.

Тогда Огонек зашипел и спрыгнул с его коленей на пол, взъерошенный, напряженный, похожий на маленького тигра. Он зарычал на окно, словно увидел за ним огромного пса, пытавшегося проникнуть в комнату. Отец встал, подошел к окну и произнес только одно слово: „Буря!..“

За окном ничего не было видно, кроме тумана. Ни малейшего движения воздуха, все застыло, словно оцепенев. Но отец, как мне показалось, что-то слышал. Тогда и я услышала, клянусь тебе, услышала все более и более отчетливо грохот океанских волн, разбивающихся о скалы, словно мы находились на острове, на берегу. И я почувствовала, как дом дрожит под ударами волн, и услышала рев воды, вырывающейся из подводных пещер, и рычание ветра, глухое, словно доносящееся из-под воды. Дом покачнулся, и я ухватилась за спинку стула. Отец раскинул руки, словно поскользнулся и пытался удержаться на ногах. Потом он покачнулся и медленно осел, как будто его что-то схватило за ноги и повлекло куда-то вниз, в глубину…»

Орган гремел на всех регистрах заглушая голоса хора и сотрясая стены. Гризельда и Элен, стоявшие прижавшись друг к другу, увидели, как буря снесла стены, и волны затопили склеп, Император в своем красном корабле вырвался на океанский простор.

Орган и поющие голоса внезапно смолкли. К Гризельде, переставшей дышать и не заметившей этого, вернулось дыхание, и она медленно сложила письмо.

— Мама пережила его только на три недели, — негромко произнесла Элен. Потом, немного помолчав, продолжала: — Китти осталась в Лондоне одна. Часто пишет мне. Она заботится о бедняках, ты же ее знаешь… Но ты… Чем ты занималась все эти годы? Где жила?

Гризельда неопределенным жестом отмела сразу все вопросы.

— О, ты же знаешь, я умею находить проблемы… Она надела перчатки, натянув тонкую кожу на свои длинные нервные пальцы. Потом спросила:

— А Джейн? Где она сейчас? — Она в Шотландии. Вышла замуж за констебля Эда Лейна. Помнишь его? — За Эда Лейна? Это невероятно! — Но это так, увы!.. Он увез ее к себе и сделал ей пятерых детей. Они разводят овец. Эд пьет, он оказался скупым, они живут очень бедно, он бьет ее и изменяет ей с официантками из местного кабака… — Бедная, бедная Джейн! Как только ей в голову пришла мысль выйти замуж за констебля? — Ты тоже вышла замуж за слугу, — ядовитым тоном сказала Элен. — Элен! — Ох, прости меня! — За слугу! Он никогда не был слугой!.. Просто переоделся, чтобы иметь возможность бороться с… Кроме того, он сын короля! — Я знаю… Прошу тебя, прости. У меня иногда проявляется горечь, вопреки моему желанию… Здесь так трудно жить… Если бы у меня не было Томаса… Но почему ты ни разу мне не написала? Хотя бы несколько слов… — Я не могла! Никто не должен знать, где находится Шаун… Английская полиция продолжает охотиться за ним… Ты должна поклясться мне, что никогда никому ничего не скажешь про него!.. В особенности членам своей семьи!.. — Даже Томасу? — Томасу? Кто это? — Это Джон!.. Мой сын!.. Я так хочу, чтобы ты увидела его!.. Он такой красивый!.. Он похож на деда Джонатана, портрет которого висел в салоне!.. Так ты придешь взглянуть на него? Лицо Гризельды посуровело.

— У тебя ведь муж англичанин!.. Что вы делаете в Париже? — Ничего… То есть… Мы просто живем… Я даю уроки… Он сейчас не с нами… Я ушла от него… В общем, мы развелись… — Почему? Что случилось? — Ничего… Ничего не случилось… Замужество, это… Мы перестали понимать друг друга, вот и все… Так ты придешь посмотреть на Томаса, скажи, ты придешь? — Конечно, приду… — О, это замечательно!.. Мы стали такими далекими друг для друга!.. Элис монашенка, Китти старая дева, я осталась одна с Томасом, Джейн избивает полицейский, ты скрываешься. Мы невероятно далеки друг от друга, и мы все такие несчастные! Почему только мы покинули остров? Нам ни в коем случае нельзя было уезжать с острова!.. Она сжала себе кончик носа двумя пальцами в черных перчатках, стараясь не расплакаться. Гризельда негромко сказала ей:

— Но я не несчастна, Элен… Я счастлива, действительно счастлива…

Элен направилась по улице Мот-Пике в обратную сторону. Она собиралась остановиться на улице Клер, чтобы купить немного картошки, за которую там просили меньше, чем в Пасси. Крутя педали, она не переставала думать. Похоже, что Гризельда разбогатела. Элен видела ее дважды, и каждый раз она была одета по-другому, но всегда во что-нибудь очень дорогое. Гризельда остановилась в одном из самых больших отелей Парижа. Происхождение ее денег казалось Элен загадочным. Она почти ничего не рассказала Элен о своей жизни с Шауном; пожалуй, только то, что они очень недолго оставались в Соединенных Штатах. Махараджа Марабанипура приобрел автомобиль, построенный Шауном. Шаун приехал с автомобилем в Индию, чтобы передать его радже, и они остались в Индии. Он участвовал в гонках, много путешествовал, посещал Америку и Европу, и она постоянно сопровождала его…

Махараджи в Индии обладают сказочными богатствами, это всем известно, но почему махараджа Маба… Мараба… Господи, как он там называется?.. Почему он заплатил такие огромные деньги Шауну? Можно не сомневаться, что Шаун не перестал сражаться за Ирландию. Поскольку Гризельда ничего не стала говорить об этом, Элен не решилась расспрашивать ее. Гризельда сказала, что она счастлива… Господи, хочется надеяться, что это правда… Боже, сделай так, чтобы это было правдой!.. Чтобы хоть одна из них была счастлива!.. Она красива, просто расцвела, как бывает с растением, растущим на подходящей ему почве… Когда женщина несчастлива, у нее не может быть такой лучистой улыбки, она становится серой…