Барри Хайнс - Пустельга для отрока. Взгляды и улыбки

Ружье было 22 калибра с оптическим прицелом.

— Ладно, если орел — беру, если решка — нет.

Билли поднял ружье и прицелился в часы, волосяные линии прицела поделили циферблат на четыре части, и он стал похож на ситную булочку. Билли перевел прицел на пивную кружку, отчетливо и близко увидел жирный живот толстяка, его улыбку и пивную кружку в его руке, потом прицелился в монеты на полке и нажал спусковой крючок. Верхняя монета закрутилась, словно ее сшибли щелчком пальца, и подпрыгнула вверх, а нижняя, соскочив с камина, упала на коврик — орел. Верхняя, задребезжав, упала снова на полку, ре-ре-ре-р-р-р-р-р-р-р-р-решка; записка со ставками тотализатора, описав широкую дугу в воздухе, слетела под стол. Билли бросился к монетам — узнать, повезло ему или нет.

Черт!

Он сунул монеты в карман куртки и полез под стол за бумажкой. Вставая, он развернул ее.

5 шилл. Двойной.

Крэкпот.

Скажи-Что-Ему-Крышка.

_________________________

5 шилл.

Дж. X.

Сложив листочек, он запихнул его в тот же карман, что и деньги, вышел из дому и захлопнул за собой дверь. Шум вспугнул из канавы скворца, и Билли, запирая дверь, обернулся.

Он вошел в гараж, открыл окно в задней стене и другое окно, сбоку, потом поставил табурет на то место, где мелом был начерчен крестик, отсюда, почти не поворачивая голову, можно было все хорошо видеть и в одно окно, и в другое. Билли уселся на табурет и стал ждать. Ничего. Он ждал, положив ружье на колени, и тихонько посвистывал, покачивая ногой в такт музыке. Но как только серенький воробей присел на домик его пустельги, Билли сразу перестал свистеть и качаться. Он неслышно подкрался к задней стене, а когда выглянул в окно, воробья уже не было. Билли на цыпочках прошел к своему табурету и уселся снова. Послышалось неистовое воробьиное чириканье, однако те воробьи, что были ему видны на печной трубе, были вне пределов его досягаемости. Потом какой-то воробышек сел на водосток у окна спальни. Он стоял на одной лапке, а другой принялся чистить клюв, потом взъерошил перышки и затих — его нахохленное тельце теперь круглилось над воронкой водостока, будто яичко в подставке. Билли соскользнул с табурета к окну и осторожно выглянул из-за рамы одним глазом. Сидит. Билли поднял ружье и стал медленно высовывать ствол из окна, поворачивая его и направляя в ту сторону, где сидела птичка. Воробей перестал чирикать и огляделся, перышки его прильнули к тельцу, обозначив его истинные размеры. Билли замер. Тишина. Воробей осмелел и снова завел свою песенку: чик-чик-чирик. Билли устроился поудобнее; опустился на одно колено, примостив левый локоть на выступ окна, уперся ружейным прикладом в угол оконной рамы и взял воробья на мушку. Серая птаха с черным нагрудничком; головка в сером капюшончике повернута в профиль, так что виден тоненький клювик, который он широко разевает, издавая свое чириканье. Четко очерченный силуэт птички темнел на фоне черепицы. Билли чуточку сдвинул прицел, чтобы взять на мушку скрещение перышек на его передничке. Вот так! Жми-и-и-и! Толчок в плечо заставил его вскочить, зажмуриться и широко открыть глаза как раз в тот миг, когда воробышек, свалившись вниз головкой, легкой тенью мелькнул на фоне кирпичной стены. Перезаряжая ружье на ходу, Билли выбежал на бетонную дорожку, где лежал воробей. Билли пошевелил его кончиком ствола, потом осторожно перевернул. Воробей лежал неподвижно. Билли нагнулся и поднял его. Глаза у птицы были закрыты. Тоненькая кровавая полоска алела между сомкнутыми половинками клюва — и никаких других следов насилия. Билли взъерошил перышки у него на грудке, расправил крылышки и заглянул под них. Здесь тоже не было видно никаких следов. Билли пригладил воробью перышки и сложил крылья. Потом он отставил винтовку на расстояние вытянутой руки и выстрелил в землю у своей ноги. Не поднялось даже фонтанчика земли, и снова никаких следов пули.

Билли отнес воробья в гараж, положил его в сумку и вынул вабило. На каждую его сторону Билли привязал по ломтику мяса, потом спрятал его и еще раз проверил содержимое сумки: в переднем кармашке — перочинный нож, свисток и должик; в заднем кармане — шарнирная пряжка и привязь, вабило с мясом и воробей. Билли надел сумку через плечо, снял с гвоздя над лавкой рукавицу и вышел из гаража.

Птица ждала его. Пока он отпирал дверь, она кричала, прижавшись головой к планкам решетки. Билли выбрал кусок мяса побольше и, крепко зажав его между большим и указательным пальцами, так что большая часть куска оставалась в рукавице, распахнул дверь и выставил рукавицу наружу. Птица села на рукавицу и сразу вцепилась в мясо. Билли сунул рукавицу в сарай, прикрыл за собой дверь и, пока птица рвала мясо, приладил к ее лапкам колечки шарнирной пряжки и привязь.

Как только он вынес птицу за дверь, она насторожилась, посмотрела вдаль, прижав перья к телу, и в глазах ее появилась угроза. Билли стоял не двигаясь и тихонько насвистывал, ожидая, пока пустельга успокоится и снова начнет есть. Потом он обошел вокруг сарая и, держа птицу высоко над головой, осторожно перелез через забор. Высокая изгородь из боярышника шла по краю поля, и ветер неумолчно шумел в его ветвях, но в поле он долетал лишь как надсадный шепот. Дойдя до середины поля, Билли размотал с руки привязь, вытянул ее из колечка пряжки, снял колечко с опутенок и поднял руку. Птица захлопала крыльями, распушила хвост, но когти ее все еще не отпускали рукавицу. Выдвинув руку вперед, Билли сбросил с нее птицу, и пустельга полетела. Она сделала широкий круг над полем и стала быстро набирать высоту, а Билли тем временем вынул из сумки вабило и стал разматывать леску с палочки.

— Иди сюда, Пус! Ну иди же!

Билли свистнул и вертикально покрутил вабило на короткой леске. Птица обернулась, увидела его и замерла в воздухе…

— Каспер!

Билли обернулся и взглянул через поле. Мистер Фартинг, махая ему рукой, перелезал через забор. Птица вцепилась в вабило, и Билли уронил его на траву.

— Вот дьявольщина!

Он воткнул палочку в землю и выпрямился. Мистер Фартинг на цыпочках подходил к нему, осторожно выбирая себе путь в траве. В пальто и в брюках, защепленных у щиколотки, он был похож на экскурсанта, который в выходной день надумал побродить у моря. Билли подпустил его поближе, но в тридцати ярдах жестом остановил его.

— Вам лучше остановиться здесь, сэр.

— Надеюсь, я не опоздал?

— Нет, сэр, но вам лучше наблюдать оттуда.

— Хорошо. Если ты считаешь, что я подошел слишком близко, я могу отойти к краю поля.

— Нет, здесь как раз нормально, если только вы будете стоять тихо.

— Не дышу.

Мистер Фартинг улыбнулся и спрятал руки в карманы пальто. Билли, пригнувшись, двинулся к птице вдоль лески, привязанной к вабилу. Он протянул пустельге кусочек мяса, и она шагнула к его рукавице. Он позволил ей взять мясо, потом выпрямился и снова сбросил ее с рукавицы. Пустельга взлетела высоко над полем. Билли вытащил из земли палочку и начал раскручивать вабило на леске. Птица вернулась и нырнула вниз, устремившись к вабилу. Билли следил за ней, чтобы выбрать момент, когда она наберет скорость. Сейчас. Он разогнул руку и удлинил леску, выбросив вабило у нее на пути, потом увел его вниз по дуге, а потом бросил резко вверх, так круто, что птица не успела к нему приблизиться и взмыла вверх, с разгону ушла высоко в небо. Там пустельга повернула и нырнула вниз. Билли снова подставил ей вабило. И снова все повторил. Каждый раз вабило плавно проносилось перед птицей, в каком-нибудь дюйме от нее, так что казалось — один взмах крыльев, и она схватит его, один только взмах. Или еще один… Билли орудовал вабилом, словно матадор — плащом. Подбадривая и заманивая птицу, он заставлял ее нырять все быстрее и круче, так что у мистера Фартинга перехватывало дыхание при каждом новом ее броске и непостижимом промахе. И каждый раз, когда птица улетала прочь, Билли начинал громко звать ее, потом вдруг умолкал, сосредоточиваясь, чтоб рассчитать бросок, и наклонялся вперед, распуская леску вабила, за которым, едва не ловя его, раскрыв клюв, неслась пустельга, вперившись глазами в добычу, согнув под углом тело, готовясь в любую минуту изменить скорость и направление полета.