Барри Хайнс - Пустельга для отрока. Взгляды и улыбки

Мик мчался к телефонной будке. Никто вроде бы не приближался к ней, намереваясь звонить, но Мик все равно бежал не останавливаясь — боялся, как бы кто не надумал. Вдруг та старушенция повернет назад и решит позвонить своей дочурке в Австралию? Или вон тот дядька на другой стороне войдет в будку и начнет названивать, чтобы узнать время; да мало ли кто может ему помешать — исключительно из вредности.

Мик добежал до будки, открыл дверь и вошел. Пристроил на полочке газету, достал карандаш, приготовил кучку монет. Телефонного аппарата не было. Мик опустил глаза — может, валяется на полу? Черта с два. Он потрогал провод, осмотрел оборванный конец. Как удочка без крючка.

Отчаянно чертыхаясь, он отшвырнул провод и начал неистово колотить башмаком в нижнюю панель. Любой мог бы сейчас принять его за бандита, разбушевавшегося средь бела дня. Мик схватил с полки газету, сгреб мелочь и с такой силой грохнул дверью, что, если бы не пружина, все оставшиеся стекла вылетели бы непременно. Он минуту постоял на тротуаре, соображая, где ближайший автомат, потом, пнув будку на прощание ногой, бросился бежать.

В конце улицы он пролез через дыру в школьном заборе и побежал через спортивную площадку, где школьная команда играла в футбол. Знакомые ребята-болельщики, завидя Мика в центре поля, завопили. Один предложил Мику покататься на его мотоцикле. Другой пообещал не говорить полицейским, что они его видели. Мик только ухмыльнулся в ответ и побежал дальше. Он перелез через забор на другой стороне площадки, пересек улицу. Дремавшая в кустах у ворот собака метнулась за ним с яростным лаем. Мик легонько пнул ее в морду и ринулся через пустырь, где муниципалитет планировал разбить сад, но бюджет на социальные нужды урезали, и городские власти так и не раскачались. Проскочив между двумя нефтяными цистернами, Мик перепрыгнул через яму, которую начали рыть под убежище и бросили, отрыв два фута, потом он миновал дом, возле которого женщина препиралась с почтовым инспектором из-за непогашенных счетов.

Мик повернул за угол. Телефонная будка была пуста, поблизости никого. Он замедлил шаг, осторожно приблизился, заглянул внутрь. Аппарат на месте. Но, наученный горьким опытом, он не спешил радоваться, знал, какие номера иной раз откалывают местные шутники. Он вошел в будку, готовый ко всему. Осторожно снял трубку. Провод вроде цел. Он тихонько его подергал. Держался прочно. Вроде бы все в порядке, и он поднес трубку к уху. Гудит! Работает! Мик снова достал из кармана карандаш, монетки и газету, набрал номер. Держа десятипенсовую монетку у щели аппарата, он ждал соединения.

Занято. Тьфу ты! Опустил рычаг и набрал снова. Опять занято. К будке подошла какая-то тетка и прилипла к двери, уставившись на Мика, мол, я не уйду, не надейся. Мик еще раз набрал номер, как бы желая доказать честность своих намерений. По-прежнему занято. Тетка торчала у будки — на психику давила; Мик с ужасом представлял себе, как надрывается сейчас телефон в «Аттли энд Парсонс» — им наверняка звонят со всех концов. Мика прошиб пот. Нервно (старательно избегая ее взгляда) он начал сгребать ногой мусор на полу будки. Женщина, закипая от бешенства, следила, как он заталкивает в угол сигаретные пачки, пакетики из-под жареной картошки, конфетные обертки. Но когда он попытался попасть окурком в спичечную коробку, женщина взорвалась. Мик вздрогнул от громкого стука над самым ухом и рассвирепел. Хорошо, что тетка сообразила и отскочила от двери, не то он ее покалечил бы, рывком распахнув дверь.

— Нечего стучать! Ждите или ищите другой автомат!

Но ей тоже порядком надоело ждать этого парня, который без толку торчит в будке.

— А чего ждать? Ты же не говоришь!

— Потому что занято.

— И сколько ты собираешься тут дожидаться? До завтра?

— А я почем знаю. Пока не дозвонюсь.

И он захлопнул дверь у нее перед носом.

— Вот я пойду приведу мужа — сразу выйдешь как миленький, шпана несчастная!

Мик говорил с ней, присев на корточки, — внизу в двери стекло было выбито.

— Послушайте, тетя. Да вы хоть Кинг-Конга [9] Фантастическое чудовище, гигантская обезьяна — персонаж популярного голливудского фильма. сюда приводите, я не уйду, пока не дозвонюсь. У меня очень важное дело.

По его решительному, упрямому виду она поняла, что парень не шутит. Видимо, никто — ни она сама, ни муж — не заставит его выйти из будки, пока он не дозвонится. Она начала соображать, где находится ближайший автомат.

— Скажите, пожалуйста! Что, собственно, стряслось — убили кого или еще что?

— Тут скорее самоубийством пахнет, если я сейчас не дозвонюсь.

Отвернувшись, он снова стал яростно крутить диск. Женщина покачала головой. Видно, псих какой-то. Лучше, пожалуй, убраться подобру-поздорову. Тем более что уже темнеет. Опять занято! Мик в бешенстве саданул кулаком по аппарату. Что этот псих вытворяет! Женщина поспешила уйти — чего доброго, опять он на нее набросится.

Перейдя улицу, она обернулась. Парень снова крутил диск. Что же такое у него все-таки стряслось? Направляясь к другому автомату, она терялась в догадках.

Мистер Уолш ждал Мика в саду. Он пропалывал бордюр у ограды и то и дело распрямлялся, поглядывая на улицу.

Наконец он увидел Мика; когда тот подошел ближе, отец с пучком одуванчиков пересек газон и встретил его у калитки.

— Долго же ты пропадал! Я уж думал, ты сразу на работу вышел.

— Пришлось идти звонить на Колридж-авеню. На Шеллигроув телефон из будки украли.

— Дозвонился?

— Дозвонился в конце концов. Все занято и занято. Думал, в будке заночую.

— А что я тебе говорил?!

Мистер Уолш отряхнул землю с корней одуванчиков, шлепнув пучком об ограду. Листья у одуванчиков уже свернулись, хотя он только что сорвал их.

— Ну и что же?

Мик так тихо закрыл калитку, что не было даже щелчка.

— Ничего особенного. Утром надо за анкетой явиться и аттестат зрелости им принести.

Новость не очень-то радовала, хотя Мику все же не отказали с порога. Оба считали, что лучше не настраиваться на успех. По опыту знали: напрасные надежды и разочарования куда хуже немедленного отказа.

— Ладно уж. Все лучше, Мик, чем сразу по зубам получить.

Может, оно и лучше, однако оба довольно уныло поплелись по тропинке.

Солнце давно село за домами, быстро темнело. Северо-западный ветер расчищал небо, предвещая заморозки. Мистер Уолш потирал руки, дул на пальцы, закоченевшие от холодной мокрой земли. Открыв кухонную дверь, он повернулся и окинул Мика взглядом с головы до ног.

— Где газета?

У Мика аж дух захватило, он ударил себя ладонью по губам.

— Забыл! В будке.

Мистер Уолш отвернулся и с притворным негодованием щелкнул языком. Его слишком заботило будущее Мика, чтобы он стал огорчаться всерьез из-за какой-то газеты, но он, изображая шутливый гнев, легонько стукнул сына кулаком по голове, а потом по плечам. Мик, как обычно, уворачивался и притворно вопил, будто ему и в самом деле больно, и оба, повеселевшие после этой разминки, застряли в дверях — каждый старался первым протиснуться на кухню.