Барри Хайнс - Пустельга для отрока. Взгляды и улыбки

— Погоди, я вот мотоцикл починю. Тогда все проще будет.

Они обогнули с двух сторон выброшенное на свалку кресло. Когда они снова встретились, Мик взял Карен под руку, и она переложила туфли в другую руку, чтобы Мику удобнее было. Они молча прошли сквозь рощицу. Карен провела Мика грязной тропинкой между двух ровных, смахивающих на футбольные ворота стволов; когда они вышли на пустырь, Мик кивнул в сторону трех корпусов.

— Ты в каком живешь?

— В первом. «Чэтсворт-райз».

Они остановились у гаражей возле дома, и Карен надела туфли.

— Может, мама спит.

— Хочешь, я с тобой поднимусь?

— Нет. Лучше я одна.

Мик обнял ее, прижав к воротам гаража. Он поцеловал ее, Карен не противилась, но, когда он прижался к ее бедру и стал расстегивать пуговицы на пальто, она открыла глаза и оттолкнула его.

— Ну тебя, я и так опоздала.

Мик вошел с ней в парадное, и она нажала кнопку лифта.

— Хоть бы он работал. Если еще придется пешком наверх тащиться, я рухну.

Карен изо всех сил нажимала на кнопку, а Мик смотрел вверх и прислушивался — спускается ли кабина. Убедившись, что лифт пошел, он спросил:

— Я тебя еще увижу?

Карен достала из сумочки зеркальце и быстро, пока не спустился лифт, глянула на себя.

— Если хочешь.

— Когда?

Карен пригладила волосы, проверила, не размазалась ли помада и тон.

— Моя мама прямо Шерлоком Холмсом становится, когда я откуда-нибудь прихожу.

— Завтра?

Карен улыбнулась и повернула зеркальце, чтобы увидеть в нем Мика.

— А ты время даром не теряешь!

— Я за тобой в магазин зайду, ладно?

— Хорошо.

Лифт с грохотом остановился, лязгнула дверь. Карен собралась уже войти в кабину, но Мик повернул ее к себе и снова поцеловал, на этот раз она не прикрыла глаза и рукой придержала дверь, чтобы она не захлопнулась. Потом Карен попятилась, но Мик продолжал ее целовать и вошел бы за ней в кабину, если бы Карен не вытолкнула его на площадку.

— Мне надо идти.

— Хоть бы тебе не влетело.

Она задумчиво водила пальцем по кнопке лифта.

— Ой, только бы мама уже спала.

Карен нажала на кнопку; они улыбались друг другу, пока не захлопнулась дверь лифта. Мик послушал, как кабина ползет вверх, и вышел на улицу. На краю тротуара он повернулся и посмотрел на освещенные окна, хотя и понятия не имел, где живет Карен.

Он не спеша затрусил напрямик, через газон, но вскоре, разгоряченный воспоминаниями и мыслями о новой встрече, припустил быстрее. До того хорошо сейчас ему было, что он мог бы бежать вот так до самого дома, но на шоссе, ведущем к городу, он опять пошел медленнее: чего доброго, еще прицепится полицейский — куда это он так торопится.

Карен наклонилась, стараясь бесшумно вставить ключ в скважину. Медленно повернула его, открыла дверь и осторожно вошла в прихожую. Ох уж эти ржавые петли! И пальто, стоит лишь шевельнуться, гремит, словно на ветру. Да и сама она так шумно дышит, будто всю дорогу мчалась бегом. Из-под двери в гостиную пробивалась полоска света, оттуда неслись звуки душещипательной музыкальной заставки вечерней телепередачи. Карен подождала, когда музыка зазвучит громче, щелкнула замком и стала на цыпочках пробираться через прихожую. И когда это туфли скрипеть начали? Ведь они даже новые не скрипели! Никогда в жизни не наденет она больше браслетку — бренчит, точно коровий колокольчик.

— Карен!

Она застыла на полушаге, скорчив гримасу. В зеркале едва различалось смутное отражение — маленькая сгорбленная фигурка.

— Карен! Это ты?!

Полуночный бродяга выпрямился, пойманный на месте преступления.

— А ты думала кто? Джек Потрошитель?

— Иди сюда, ты мне нужна.

Карен, бренча ключом, раздумывала, что делать. Наконец мимо двери своей комнаты она прошла в гостиную.

Мама, зловеще спокойная, застыла словно изваяние на краю диванчика. Она скрестила на груди руки — тоже мне обвинитель! — всем своим видом показывая, что не замечает вошедшую Карен. Но суровый взор и осанка неподкупного судьи никак не вязались с цветастым кимоно и крашеными ногтями на ногах.

— Сколько сейчас, по-твоему, времени? — (Она не удостоила Карен взглядом, пока не задала этот вопрос.)

— Кажется, не очень поздно…

От этой напускной наивности мать взорвалась:

— Не поздно! Да уже первый час, чтоб ты знала!

И она указала на часы с кукушкой, висевшие в нише над камином. Карен даже не взглянула на часы. Пожала плечами, точно для нее лично в этом нет ничего особенного, будто она каждый вечер приходит в это время.

— Я на автобус опоздала. Пришлось идти пешком.

— Пешком! И ты шла одна?

Она с растущей тревогой оглядывала Карен. С виду вроде все в порядке. Волосы причесаны, пальто чистое. И колготки целы, и туфли грязью не забрызганы. Но почему дочь не смотрит на нее? Может, помада стерлась или глаза подозрительно блестят?

Надо проверить, не испачкано ли пальто сзади, когда она будет выходить из комнаты.

— Кажется, я тебя спрашиваю, Карен.

Но та изучала свой ключ, словно это могло подсказать ответ.

— Какая разница, с кем я была.

— Очень большая. Наверняка с парнем, так ведь?

Карен сжала ключ в руке и нехотя подняла глаза на мать.

— Ну и что?

— Так я и знала.

— А что тут плохого?

Миссис Лодж потянулась за сигаретами, лежавшими на журнальном столике.

— Попадешь в беду, вот что. Заявилась среди ночи… Кто знает, чем ты там занималась.

— В чем дело? Ты что, мне не веришь?

— Нет, не верю.

Сигарет в пачке не оказалось, и она бросила ее в пепельницу, окурки и обожженные спички разлетелись, и на стеклянном донышке стала видна Блэкпульская башня. Миссис Лодж подошла к камину и взяла с полки новую пачку. Взглянула на себя в зеркало и прикрутила газовую горелку.

— Я вконец извелась, пока тебя ждала.

— Легла бы лучше. Я тебя не просила меня ждать.

— Еще чего! Являешься домой, когда тебе заблагорассудится, уснешь тут…

Она скомкала целлофановую обертку, бросила ее в мусорное ведерко, на котором были нарисованы рыцари в латах, скачущие на лошадях по кругу. По другую сторону камина стояли начищенные до блеска щипцы, правда, они служили всего-навсего украшением: в доме было газовое отопление.

Миссис Лодж чиркнула спичкой и сделала первую затяжку, слушая, как трещит, разворачиваясь, целлофановая обертка в мусорном ведерке.

— Ты так и не сказала, кто тебя провожал.

Она помахала спичкой, от которой потянулся хвост дыма, похожий на узкие знамена рыцарей на ведерке. Карен молча наблюдала за матерью. Дверь в прихожую так и осталась открытой.

— Я не обязана перед тобой отчитываться. Надоело, что ты вечно суешь нос в мою жизнь. Хоть из дому не выходи!

— Я ведь за тебя волнуюсь. Знаешь, какая это ответственность — одной воспитывать дочь.