Барри Хайнс - Пустельга для отрока. Взгляды и улыбки

— Значит, берем в последние ряды.

Карен протянула ему скомканную пятифунтовую бумажку.

— Бери. А я забегу в туалет.

Мик купил билеты и стал ждать Карен у буфета: явится и, глядишь, предложит еще на сдачу выпить шоколада.

Но Карен аккуратно убрала мелочь в кошелек, и они молча зашагали по толстому ковру к билетерше, которая надорвала билеты и впустила их в зал.

Залитый солнечным светом пейзаж на экране был такой яркий, что они без труда нашли свои места и без фонарика билетерши. Не успели они усесться в середине ряда, как эпизод на экране сменился: появился ночной пляж, где туземцы — музыканты и танцоры — развлекали нелепо разодетых туристов на пикнике и все прямо изнемогали от счастья. Жутко счастливые рожи. Туристы, посмеиваясь, жевали бифштексы. Музыканты, посмеиваясь, били в барабаны и размахивали инструментами; даже танцоры, отплясывавшие лимбо, посмеивались, наклоняясь под низкими камышовыми навесами. Они так низко пригибались к земле, будто примерялись, как будут бесплатно пробираться в общественный туалет.

Двое через два ряда от Мика и Карен были поглощены скорее друг другом, чем происходящим на экране. Мужчина, наклонясь к женщине, целовал ее, и, хоть в зале царил полумрак, видно было, что он целует ее взасос. Мик толкнул Карен, чтобы она обратила на них внимание.

— Смотри, как стараются!

Женщина обнимала мужчину за шею. Запустив пальцы в его волосы, она крепко прижимала его затылок, так что он не мог вывернуться, даже если бы и захотел. Будь здесь его приятели, Мик нашелся бы что сказать, а может, даже поднялся, чтобы заглянуть через ряды, посмотреть, чем они там занимаются.

На экране снова был день: сияющее голубое небо и море. Танцоры превратились в рыбаков, и теперь они отплывали от берега, продолжая скалиться.

Парочка, не открывая глаз, почувствовала, что на экране стало светлей; они отодвинулись друг от друга, и женщина постаралась сесть прямо. Она повернулась к своему спутнику, собираясь что-то сказать, и ребята увидели ее профиль. Карен, тихонько вскрикнув, схватила Мика за руку.

— Ты чего?

Карен смотрела, как женщина что-то шепчет мужчине на ухо.

— Моя мама.

Мик вытянулся в кресле и оглядел зал.

— Где?

— Да вот она, прямо перед нами.

Мик видел, как мать Карен положила голову на плечо мужчине и поуютней устроилась в кресле.

— Твоя мама?!

Кто-то из соседей уже цыкал на них, но Мик не обращал на это внимания.

— И с нею твой отец?

— Черта с два, отец. Ухажер небось.

На экране, весело распевая, рыбаки тянули сеть. Даже рыба, казалось, ликует, когда, задыхаясь, падает на палубу. Карен встала, стукнув сиденьем, и начала пробираться вдоль ряда.

— Ты куда?

— Хочу пересесть.

Мик встал и пошел следом.

— Зачем?

— Как это зачем? Не могу же я сидеть и на них любоваться. Отвратительно заниматься этим в их годы.

Карен нашла свободные места подальше, в самом конце ряда. Парочку теперь заслоняли от них другие, но Карен все никак не могла успокоиться и до конца фильма то и дело поглядывала в центр зала.

Когда они вышли из кинотеатра, Карен была мрачнее тучи.

Мик старался ее расшевелить и принялся болтать о фильме. Но Карен, хоть и кивала в ответ на его замечания или бросала что-то односложное, своего мнения не высказывала. Мик пытался ее поддразнить, восторгаясь фигурой героини, особенно в эпизоде, когда ей помогали взобраться на паром, — мокрое платье прилипло к телу и просвечивало, да еще было рваное. Однако эти преувеличенные восторги ничуть не задели Карен, она вообще перестала разговаривать.

Когда они проходили мимо магазинчика «Яства Нептуна», Мик спросил ее, не хочет ли она перекусить. Карен вначале замялась, потом равнодушно кивнула, и они вошли. Пока они стояли в очереди, Мик изучал меню на стене, прикидывая, что он может купить. Можно взять треску и картошку на подносике (за подносики еще два пенса), но на горох, фасоль или соус денег уже не хватало.

В глубине магазинчика была комната, где покупатели могли присесть и съесть свой ужин. Мик решил, что по случаю первого свидания куда приличнее посидеть за столом, вместо того чтобы идти по улице с пакетиками в руках. Карен сказала, что не имеет ничего против, и они сели за столик у стены.

Над их столом, так же как и над другими, висели в нишах цветные фотографии — виды зарубежных курортов, пейзаж на этих картинках был прямо как живой. Интерьер комнаты был решен в светлых тонах и гармонировал с цветовой гаммой пейзажей — такое впечатление, будто ты сам находишься в тех местах, а рыбу, которую ты ешь, только что поймали в Средиземном море.

Мик, не жалея уксуса, полил рыбу, чтобы она как следует пропиталась. Он не прочь был полить картошку томатным соусом, но вспомнил телепьесу, в которой парень отправился с девушкой в роскошный ресторан — это было их первое свидание — и заказал кетчуп, к великому ужасу окружающих. Мик никак не мог понять, что уж такого ужасного натворил тот парнишка, но, судя по реакции официанта и девчонки, он сделал что-то непристойное.

Карен даже не посолила еду. Она так вяло и так долго жевала каждую картофелину, что казалось, разучилась глотать. Мик заглатывал по две-три картофелины сразу и совал пластмассовую вилку глубоко в рот.

— Голодный — жуть. — (Человек за соседним столиком с интересом взглянул на него и, понаблюдав за ним несколько минут, решил, что, даже если этот парнишка прикидывается безумно голодным, у него это здорово получается.) — Чаю дома даже не успел попить. — Он замолчал, заглатывая очередной кусок. — Психовал. Боялся, что ты не придешь.

Впервые с тех пор, как они вышли из кино, Карен улыбнулась и с интересом взглянула на него.

— Почему? Я же сказала, что приду.

Мик пожал плечами и занялся едой. Карен наблюдала, как исчезает еда с его тарелки.

— Можешь у меня взять, если хочешь.

Мик обрадовался так, словно она предложила ему работу.

— А ты почему не ешь? Не нравится?

— Я не голодна.

Она переложила почти всю рыбу с картошкой со своего подносика. Один кусок упал на стол, но Мик не посмел подобрать его, пока она не отвернулась.

— Я на диете.

Мик сделал вид, что изумлен.

— Зачем это? Ты же совсем не полная.

— Но склонная к полноте. Моя мама была такой, как я, в моем возрасте. Я видела ее фотографии в юности. Ни за что не скажешь, что это она.

— Она мне вовсе не показалась толстой.

Карен нахмурилась.

— Да ты ее не разглядел. Сама-то она говорит, что у нее просто широкая кость.

— Она ведь еще не старая, верно? Скорее на твою сестру смахивает, чем на мать.

Карен протестующе затрясла головой.

— Ни капельки я на нее не похожа. Я на папу похожа. Все так говорят. И глаза у меня его.